Я не ваша, мой лорд (СИ) - Островская Ольга. Страница 51

— Тьен, — со стоном запрокидываю голову подставляясь под ласку, закатывая глаза, когда его язык обжигает кожу, посылая искры пламени прямо в низ живота. — Тьен… у нас… нет времени… а-а-ах.

— Да, времени нет, — он вжимается лицом в изгиб моей шеи, шумно дыша, сжимая меня до хруста. — Со временем у нас совсем плохо. Особенно, когда ты такая сладкая, что разум сносит прочь.

— Ну вот. Разум сносит у тебя, а виновата я, — поджимаю губы, изображая обиду. — Эх, мужчины. То ни во что женщин не ставите, то валите на них всё подряд, оправдывая себя.

В ответ слышу насмешливое фырканье и Севастьен перекатывается и устраивает меня сверху.

— Я бы сейчас решил, что ты просто бузишь, но кажется мне, что твоё замечание про женщин не один я спровоцировал, ибо никогда не давал повода считать, что ни во что женщин не ставлю. Давай, говори уже, что за интересные мысли бродят в твоей голове.

— Может позволишь встать тогда? — пытаюсь я отстраниться от мужчины.

— Нет, мне и так удобно, — в подтверждение своих слов он притягивает подушку себе под голову и вопросительно поднимает брови, выжидающе смотря на меня.

— Зато мне нет, — заявляю и таки отталкиваюсь руками от широкой груди и сползаю с него, садясь рядом, заставив Тьена разочарованно вздохнуть.

— Злая ты, — говорит он и я удивлённо вскидываю на него глаза, настолько правдоподобно скопировал он интонации Тоды, который так любит повторять мне эту фразу. А Тьен, значит, слышал.

— Ну почему же злая? О твоём разуме беспокоюсь, — на губах сама собой появляется игривая улыбка. Мы ли это? Мой мир явно перевернулся с ног на голову за последнее время.

— Ладно, заботливая, — покладисто соглашается мужчина. — Рассказывай, до чего додумалась.

— Да ничего такого особенного. Всего лишь заметила, что Ардораш совершенно не принимает в расчёт женщин при дворе.

Ну, у него есть на то основания. Порядки тут такие, что женщине тяжело было бы организовать преступную организацию и прикрывать её. Тем более, на таком уровне, — разумно замечает Севастьен и ловко перехватывает мою ладонь, вынуждая придвинуться ближе, переворачивается на бок, подпирая рукой голову.

— Возможно. Хоть мне кажется, что даже при таких порядках умной женщине не составит труда добиться и власти и влияния, тем более, если её будут недооценивать, как противника, — мне дико непривычно вот так обсуждать дела, когда он перебирает мои пальцы, нежно поглаживает, а потом и вовсе подносит к губам, целуя с отрешённым видом, явно размышляя над моими словами. И ведь приятно до дрожи.

— Думаешь, в этом деле замешана женщина? Чем аргументируешь?

— Не то, чтобы замешана. Не обязательно, просто, ты же сам знаешь, сколько всего могут знать, например те же слуги, на которых порой не обращают внимание. Вот и тут. Женщин нельзя не брать в расчёт. Если при дворе Ардораша существует заговор, как он подозревает, а верхушка прикрывает нашего Артефактора, то это мужчины…

— У которых есть жёны, дочери, сёстры, — заканчивает за меня мысль Севастьен.

— Именно. Женщины, которые ведут дом, руководят слугами, сопровождают на приёмах безмолвными тенями и могут знать очень многое, — киваю я.

— И именно тебе будет несложно стать среди них своей, заинтересовать собой и выведать то, что нам нужно, — довольно улыбается мужчина. — А я тем временем сведу нужные знакомства с мужским контингентом. С теми же принцами и их ближайшим окружением. Посмотрим, кто есть кто. А на приёмах и прочих публичных выходах, сопровождая меня, ты, как и договаривались, незаметно и постепенно будешь изучать всех подозреваемых.

Когда-то уйдя из его дома, бунтуя я попыталась прекратить уроки этикета и прочих премудростей, которые положено знать леди, заявив Виттории, что мне это в жизни никак не пригодится. Раньше ведь для него старалась. А сейчас вот я благодарна сестре герцога, что она тогда настояла и отговорила меня от поспешных решений. Конечно, босварийский этикет отличается от принятого в Сэйнаре, но начав его изучать, я с лёгкостью провела параллели, запоминая нюансы. В конце концов, если в чём-то ошибусь, это можно списать на то, что всю жизнь прожила в Арганде. Но в общем, изобразить аристократку для меня не составит труда.

— Сильно волнуешься? — целует мою раскрытую ладонь Севастьен.

— Знаешь? Нет, не сильно. Это задание — для меня настоящий вызов. Не терпится разобраться во всём и найти этого умельца, — улыбаюсь предвкушающе.

Он улыбается в ответ такой знакомой улыбкой. В ней плещется гордость и одобрение, заставляя меня ещё больше воспрять духом.

— Умничка. А сейчас, пожалуй, пойдём поищем моего “дядю” и узнаем всё возможное о завтрашнем вечере. Потом надо будет ещё гардеробом обеспокоиться и одеждой на завтра особенно. Ты должна вписаться в общество, окружающее королеву и принцесс.

Раз должна, значит впишусь. А для этого действительно придётся хорошо постараться. Что ж. Я готова.

Королевский дворец в Замайре, именуемый в народе Солнечной колыбелью, из-за того, что расположен восточнее города, на озере, и для жителей столицы солнце каждое утро поднимается именно из-за его золочённых горящих огнём в рассветных лучах башен, поразил своим великолепием даже нас, привыкших к роскоши резиденции Сэйнаров. Если там всё выглядит более сдержанно и изысканно, то жилище Босвари буквально кричит о богатстве и могуществе. Слишком напоказ, слишком нарочито, словно пытаясь скрыть за блеском золота и мозаики из драгоценных камней, за звоном многочисленных заклинаний, что далеко не всё так волшебно в этих стенах. Стал бы иначе пускать Ардораш в святая святых своей семьи чужеземцев, верных подданных вражеского монарха? Стал бы просить помощи у того, против кого когда-то пошёл войной и проиграл?

Попасть во дворец сегодня можно было лишь по воде. Мы отправились туда втроём. Я, разодетая в пух и прах, обвешанная золотыми побрякушками так, что каждый шаг отдаётся звоном, Севастьен в парадном кармазиновом каптане, расшитым золотом и шёлком, и хали Тимар, который по легенде сегодня испросил у его величества дозволения представить ему своего племянника, прибывшего из Арганды. Наша шилкара, комфортабельная плоскодонная лодка с роскошными сидениями под зелёным с золотом навесом, управляемая молчаливым и незаметным слугой, причалила у белокаменного причала, от которого сразу вверх вели мраморные ступеньки ко дворцу. Всё это великолепие освещалось многочисленными фонариками, создавая иллюзорное ощущение сказочности. Севастьен первый покинул борт, потом хали Тимар помог мне подойти ближе, чтобы мой “супруг” смог поднять на причал свою “звёздочку”, а потом и сам довольно ловко, как для своего возраста перемахнул следом.

Наше прибытие не осталось незамеченным. На нижних ступеньках о чём-то беседовали двое мужчин, возможно тех, чья лодка отплывала как раз, когда наша причаливала. Оба, не скрывая интереса, уставились на нас троих, а один даже двинулся навстречу. Высокий, черноволосый, в хорошей форме, молодой, не старше тридцати. Проницательный взгляд вишнёво-карих глаз и красивое породистое лицо.

— Доброго вечера, хали Торрайа. Рад видеть вас сегодня. Не знал, что вы планируете посетить этот праздник, — склоняет он голову набок и обращает свой изучающий взгляд на нас с Севастьеном.

Мы уже знаем, что в силу возраста и многочисленных заслуг перед королём, наш “родственник” может позволить себе не присутствовать в обязательном порядке на всех публичных мероприятиях во дворце. Старик улыбается довольно тепло и вежливо кланяется.

— И вам доброго вечера, ваше высочество. Безмерно счастлив видеть, что вы вернулись из провинции. Признаться, я и не планировал, но в Замайру вчера прибыл мой племянник с женой, и его величество оказал честь, пригласив их во дворец на праздник.

Высочество, которое вернулось из провинции, это, значит, средний принц Корим.

— Племянник? — вопросительно вскидывает брови он.

— Да. Позвольте представить, ваше высочество. Хали Севар Торрайа, сын моего двоюродного брата, семья которого уже много десятилетий живёт в Арганде. И его жена, хоаль Кариля.