Снежинки на его трицепсах (СИ) - Грей Стелла. Страница 18

Но меня лишь опрокинули на спину и нависли сверху. Я слабо охнула, но больше не смогла сказать ни слова: гортань словно парализовало. Ни звука… лишь лихорадочное предвкушение.

Я не знаю, что тому виной!

То ли этот полумрак вокруг нас, в котором я почти не видела Ворошилова, то ли воспоминания о том, как это все было в тот самый первый вечер. То ли горячее тело, прижимающее меня к простыням…

Очень горячее тело…

Пока я терялась в своих мыслях и ощущениях, Ворошилов склонился и провел носом по моей шее, едва слышно бормоча:

— Милая… нежная… ты и правда нимфа. Сказочное создание, таких больше нет в этом дьявольском городе.

Я уперлась ладонями в его плечи и набрала уже в грудь воздуха, а в голове соскребла решимость для протеста, как мужчина подался вперед и накрыл мои губы поцелуем.

Это было как удар молнии. Меня прошило электрическим разрядом, зажгло звезды перед ошеломленно распахнутыми глазами.

Он целовал меня совсем не так, как раньше. До этого Ворошилов властно впивался в губы поцелуем, словно клеймя этим и подчиняя себе. А сейчас… сейчас он налетел на меня, как горячий морской ветер, нежно обнимая все тело и касаясь губ.

Лаская, приглашая к игре… дразня.

И я ответила. Я не могла не ответить. обхватила его плечи руками, прижимаясь ближе к сильному телу, выгибаясь под ним… сходя с ума с каждым новым движением смелого языка у меня во рту.

Я не знаю, сколько длилось это безумие, я лишь с каждым мгновением все глубже тонула в омуте его поцелуев и уже сама с трудом различала “хорошо” и “плохо”…

Хотя еще недавно отдавала себе отчет, насколько “плохо” то, что я сейчас делаю.

Насколько запретно…

В себя я пришла лишь после того, как мужская рука властно и уверенно легла на мою грудь и сжала вершинку сквозь тонкую ткань сорочки.

Ворошилов оставил в покое мои губы и начал целовать шею, и именно в этот момент на меня рухнуло осознание ситуации.

Меня лапает за грудь этот мерзавец, параллельно пытаясь коленом раздвинуть мои ноги, а я и рада!

Эта мысль придала мне сил и верткости, потому из-под Данилы я вывернулась подобно ужу и во мгновение ока слетела с полатей. Поправила одежду и уже собралась было устроить громкую отповедь, но… осеклась.

Ворошилов с блаженной улыбкой обнимал ватное одеяло и… спал.

Реально спал.

А вот ко мне сон не шел.

Губы горели от поцелуев, а кожа от прикосновений. Кажется, он успел коснуться меня всюду, и теперь меня мучила совесть. Почему не сбежала сразу’? Вот дура!

Чтобы вернуть душевное равновесие, вышла на улицу. Свежий холодный воздух бодрил лучше всего остального.

На небо, такое высокое и недосягаемое, чья-то щедрая рука рассыпала сотни звезд, отчего оно казалось сказочно красивым. В детстве я обожала его разглядывать, а теперь все как-то времени не хватало.

Улыбнувшись собственным мыслям, вернулась в дом и, совершенно не задумываясь, подошла к спящему Ворошилову. С закрытыми глазами и расслабленной улыбкой, он казался невероятно безобидным и даже милым. Но я-то знала, кто он на самом деле. Немного оправится и сбежит в свой мир, используя все законные и незаконные методы. Мне же важно было сохранить собственное душевное равновесие, крышу над головой и работу…

Перед тем, как уснуть, перевела будильник на полчаса вперед — хотелось дать себе хоть немного отдыха. И все равно, едва прикрыла глаза, настало утро.

Сегодня мне нужно было идти на работу к обеду, поэтому в голове строилось множество планов: от приготовления еды до уборки и серьезного разговора с Данилой. В конце концов, я не приют для обездоленных бывших миллионеров, или кем он там был?

Только вся моя решимость поутихла при виде спящего мужчины. Все же будить больного не хотелось, поэтому уборку начала со своей комнаты, плавно Перебравшись в кухню. Там, на табурете, небрежно лежало пальто больного. Ну и что оно тут делает? Подхватив его, стряхнула и хотела повесить на место у двери, как вдруг поняла, что из карманов одежды что-то вылетело.

Деньги.

Крупные купюры, по пять тысяч каждая. Выпало всего три бумажки, но, стоило осторожно оттопырить карман и заглянуть внутрь, как я потеряла дар речи.

Кажется, мой “приблудыш” кого-то ограбил! Иначе откуда было взяться такой сумме?! А может, он жигало подрабатывал? А что, с его-то фигурой вполне возможно…

Меня бросило в жар от воспоминаний. Этой ночью он напомнил мне, что способен вызывать не только жалость…

А что, если Ворошилов никогда вообще не терял денег? А все спектакль? Только для чего? Неужели так сильно меня в постель затянуть мечтает?

Сцепив зубы, я засунула найденные купюры в карман и вернула пальто на табурет.

Словно почуяв неладное, Ворошилов зашевелился, подал признаки жизни. Через пару секунд на пол ступили голые ступни, спешно вскочившие в тапочки.

— Ух, холодно, — с улыбкой сообщил мой загадочный квартиросъемщик. — Доброе утро, Алиса.

Наши взгляды встретились, я кивнула и поспешно отвернулась, решая, должна ли лезть к нему с расспросами? А может, он вообще бандит какой-то? Боже! Может, он киллер?!

Наверное, что-то отразилось на моем лице при последней мысли, потому что Ворошилов быстро подошел и спросил, сведя брови на переносице: — Что случилось? Скажи мне.

— Ничего, — я отшатнулась. — Не нужно меня хватать.

Он убрал руку с моего запястья, посмотрел на меня с сомнением, потом пожал плечами и уточнил:

— Точно все хорошо?

— С тех пор, как вы появились в моей жизни, хорошего не припомню, — буркнула, обхватывая себя руками. — Океанариум, кстати, снова покупают. Кто не знаю, снова все на уровне слухов…

— А-а, понял. Мне жаль, — судя по тону, ему было до лампочки. — Но мы ведь это обсуждали. Я говорил, что ваш океанариум — лакомый кусочек, и кто-то обязательно покусится.

Отвечать не хотелось, поэтому я просто отвернулась и принялась чистить картошку для приготовления обеда.

— Помочь? — снова пристал ко мне Ворошилов.

— Я не доверю вам нож, — сказала, качая головой. — Вы наверняка привыкли только есть, не задумываясь, откуда берутся блюда.

— У тебя плохое настроение, — на удивление спокойно констатировал Данила. — Эти дни?

Нервно бросив картошку в кастрюлю с водой, резко повернулась: — Вот уж точно чего не стану с вами обсуждать, так это… личное. Я, мое здоровье, состояние и настроение не должны вас касаться. Смотрю, вам гораздо легче сегодня?

— Твои золотые руки творят чудеса, — не сдавался оптимист-Ворошилов. — Подняла меня на ноги, хотя я в какой-то момент даже подумывал отчаяться. Приютила, обогрела…

Снова в голове всплыла ночь. Кто еще кого обогрел… Щеки заалели, я почувствовала их жар и стала еще более злой: — Кстати, про руки. Пора делать укол, ложитесь.

Он безропотно подчинился, при этом ухмыляясь и едва не насвистывая нетривиальный мотивчик.

— С чего столько счастья? — спросила, набирая лекарство. — Вас озарила мысль, как вернуть состояние?

— Не в деньгах счастье, Алиса, — донеслось с полатей, и я хотела сказать, что знаю про его клад в кармане куртки, когда Ворошилов добавил: — Сон приснился обалденный. Из тех, что хочется на повтор поставить и пересматривать каждую ночь. Жаль, нет у мозга такой функции.

Я закашлялась, понимая, что именно Данила принял за сон. Наши поцелуи.

Вернее, его наглые приставания!

— А мне кошмар снился, — проговорила, приближаясь к пациенту. — Надеюсь, не повторится никогда.

Ворошилов молчал. Он лежал на животе, подперев подбородок кулаками и спустив штаны с упругого шикарного зада в ожидании укола. Он ждал, не нервничая и не переживая, что я могу сделать что-то не так. А у меня дрожали руки: очень некстати вспомнились ощущения от его прикосновений. И тихого шепота. И просьб. Он просил не уходить, остаться с ним хотя бы в его сне…

Сделав укол, я вернулась в уголок, названный кухней, и продолжила делать вид, что занята готовкой. Больше не хотелось говорить, спрашивать о чем-то и вообще соприкасаться душевно или физически с Ворошиловым. И он почувствовал это.