История очевидца иных миров (СИ) - "Bunny Munro". Страница 67

Я обманул Майка. Мне хотелось заглянуть в ту самую кондитерскую, о которой у Билла остались тёплые, но очень сумбурные воспоминания. И зайти туда я планировал в одиночку, без этих, уже успевших опостылеть, своих приятелей. Отвязался я от них под вполне правдивым предлогом, так как действительно собирался отогнать "мустанга" Нильстрему, пускай и без особого желания. Я был согласен с наказанием и считал его справедливым, но всё же успел привыкнуть к этой большой, мощной и по своему красивой машине. Скрепя сердце, я положил ключи, прицепленные к брелоку с пластиковым черепом на подвеске, на широкую ладонь шведа. Он с подозрением оглядел ключи, с таким же подозрением обошёл "мустанг", потом чуть ли не удивлённо уставился на меня:

— Эй, Маккуин! А в чём подвох-то?

— То есть? — я, в свою очередь, непонимающе посмотрел на здоровяка. — О чём ты, дылда?

— Ну как же, — похоже, Нильстрём был настолько сбит с толку моим приездом, что пропустил "дылду" мимо ушей, — ты сам, добровольно, прикатил свою тачку, хотя я, признаться, уже планировал взять ствол и ехать за нею к тебе. Что-то в багажнике, угадал? Бомба?

— Ты балабол, Нильстрём, и не в курсе, что настоящие мужики отвечают за базар.

Такое заявление было вполне в духе Билла, одновременно оно ставило эффектную точку в не совсем приятной беседе. Несмотря на то, что Нильстрём чуть не изувечил меня, Крейвану, то есть мне, швед был по душе, а вот Маккуин его терпеть не мог, потому какое-то улучшение отношений было бы очень подозрительным. Правильнее было держать дистанцию ото всех, прикрываясь своей волчьей натурой и ломкой после разрыва с метамфетамином. Я развернулся и ушёл, набросив на голову капюшон и засунув руки в карманы, оставив Нильстрема с открытым ртом смотреть мне вслед.

Без машины жизнь стала ужасной. Быстро шагая к торговой галерее, я не раз ловил себя на мысли, что не могу представить, как жил в том, своём, мире, преодолевая значительные расстояния или пешком, или верхом, но всё же медленно — значительно медленнее, чем на автомобиле.

В магазине курток и повседневной одежды я купил чёрную дублёнку из мягкой кожи, пару водолазок, теплые шерстяные носки, несколько смен нижнего белья (Билл почему-то пренебрегал такой мелочью, как чистые запасные трусы) и, немного помедлив, две пары джинсов. Они были похожи на штаны, которые я носил, отличаясь наличием карманов и стилем исполнения.

— Будете прямо Ковбой Мальборо. — продавец, грузный мужчина в заношенных брюках и пёстром свитере домашней вязки, добродушно улыбался мне. По-видимому, он не имел чести быть знакомым с Маккуином, чему я был откровенно рад. — Классический деним. Задумали изменить стиль?

Если рассуждать здраво, то идея с джинсами была не лучшей, так как Билл не признавал другой одежды, кроме спортивных костюмов. Но я решил плюнуть на осторожность и одеться так, как удобнее мне самому. Авось, окружение спишет сии странности на следствие всё той же ломки.

В примерочной я переоделся, свернув одежду Билла в плотный сверток и намереваясь выбросить его в ближайший мусорный бак. Увидев меня, продавец одобрительно прищёлкнул языком:

— Ну вот, значительно лучше! Вам бы тогда ещё волосы немного отпустить…

Со временем возможно. Когда я уже не буду Маккуином. А до тех пор, мои волосы будут оставаться таким же коротким ёжиком, каким они были в момент нашей встречи. В миг, когда я вобрал матрицу Билла, настоящие волосы осыпались осенней листвой, оставив на голове только короткую поросль.

— И да, мистер, простите мою навязчивость, но тогда уж сразу поменяйте вот это. — продавец кивнул на мои ноги. Действительно, красные с жёлтыми вставками кроссовки вызывающе выглядывали из-под тёмно-синих штанин.

— Тут же, в двух шагах, обувной магазин. Рожа у старика Корбейна так себе, но товар вполне приличный.

Я сдержанно поблагодарил продавца и, следуя совету, перешёл в обувную лавку, где купил высокие кожаные ботинки на толстой полиуретановой подошве. Галерею магазинов я покинул, чувствуя себя совсем другим человеком. На плече болтался небольшой городской рюкзак.

Следуя внутреннему компасу, а именно памяти Маккуина, попутно проклиная его идею с колёсами внедорожника Нильстрёма, я подошёл к кондитерской "Что-нибудь к чаю". На улице уже стемнело, за окнами кондитерской тепло и по-домашнему уютно горел желтоватый свет, проявляя тонко выписанные на стёклах торты, калачи и пирожные. Внутри, образуя небольшую очередь, толпились покупатели: по большей части женщины за шестьдесят и один мужчина средних лет. Стоящий за прилавком толстый чернокожий мужчина наперёд знал, кто и что закажет, поэтому без вопросов сноровисто упаковывал корзинки, эклеры и рулетики в пластиковые коробочки, ловко перевязывая их красным, с золотыми нитями, шнуром и прикрепляя к нему бархатное сердечко с надписью "Matt&Ann".

Странно, но за прилавком Мэтт был один. Энни, верно, на кухне оформляет очередной торт на заказ. Я изо всех сил пытался выудить из памяти Маккуина образ Энн Флауэрс, но натыкался только на что-то размытое и тёплое — честно говоря, даже странно было обнаружить, что Биллу на самом деле кто-то нравился. И хотя Маккуин не переваривал Мэтта Паркера (а Мэтт, наверняка, отвечал ему взаимностью), я продолжал толочься в хвосте очереди, надеясь, что Энни появится в магазине.

Я уже продвинулся к витрине (две крайние дамы, заядлые партнёры по скрэбблу то и дело прерывали беседу и бросали на меня недовольные взгляды), когда Шеф спросил у очередной покупательницы:

— Добрый вечер, миссис Фланаган! Есть новости о вашем сыне?

Если вопрос заставил насторожиться, то голос собеседницы Паркера просто пригвоздил меня к полу. Мурашки побежали по спине, а сердце ухнуло в пятки.

— Спасибо, Мэтт, вы так добры! Я совершенно вымоталась, — голос женщины подтверждал сказанное, казалось, что она вот-вот разрыдается, — почти не сплю в эти ночи… Шеф Фил Джонстон, кажется, начинает избегать меня. Во всяком, случае, часто бывает, что я звоню, а мне говорят: "Извините мэм, он на выезде", ну или что-то в этом роде. А если уж я попадаю на самого Джонстона, то слышу плохо скрываемый вздох. Потом следует один и тот же ответ: "Нет, миссис Фланаган, ничего нового. Не беспокойтесь, если мы узнаем что-нибудь, сейчас же известим Вас". Ещё сказал, что по его данным Креван покинул Бушмилс, что мне стоит продолжать пытаться дозвониться на его сотовый. А то я не пытаюсь! Ненавижу эту стерву, которая говорит, что мой сын недоступен…

— Брейда, — в разговор вступила старушка, стоявшая следом за миссис Фланаган, — ты ведь говорила, что у Кревана есть пассия, что она гостит у родителей в Дерри, и что они, молодые, должны повидаться с тобою… Может твой сын поехал к ней?

— Ох, миссис Старр, вы не поверите, чего мне стоило найти телефон этой Дженнифер. Нет, она сама в панике — говорит, что у них с Креваном был небольшой разлад, но они должны были встретиться, непременно — так она мне сказала. Ни слуху, ни духу — как в воду канул…

На несколько секунд воцарилась тяжёлая тишина, а потом женщина разрыдалась. Я инстинктивно рванулся вперед, обходя людей стоящих перед ним. Ни разу в жизни я не слышал, как мать плачет, даже на похоронах отца…

— Миссис Фланаган, что Вы, не надо! — новый звонкий голос перекрыл рыдания. — Он вернётся!

Энн Флауэрс (сейчас её образ вновь восстановил чёткие очертания в памяти Маккуина-Фланахэна) легонько оттолкнула Шефа и выскользнула из-за прилавка. Никто не заметил, когда Энн вошла в кондитерскую, но появилась она как раз вовремя. Подойдя к женщине ("Моя мать, Брейда, только одета странно и выглядит такой старой…"), Энни приобняла её за плечи и мягко, но настойчиво, усадила в одно из кресел, стоявших у столика возле стены. Она говорила быстро, вполголоса, её уговаривающий речитатив звучал гипнотически:

— Проверьте, он вернётся. Не может не вернуться… Да, очень много людей пропадает без вести, это так. Но вы даже не представляете, сколько тех, кто считался пропавшим, возвращается домой. Не сразу, да. Иногда проходят недели, месяцы, даже годы. Я не придумываю, я интересовалась этой темой, когда делала научное исследование в школе. Не сдавайтесь, ведь пока Вы верите — остаётся надежда. Даже если все окружающие смирятся и оставят поиски, Брида, Вы не должны. И однажды он позвонит. Вы слышите?