Берсерк (СИ) - Гришаев Евгений Алексеевич. Страница 9

Спустя пару минут, она видимо всё же признала во мне кого-то и по её щеке пробежала крупная слеза. Я улыбнулся и решил, подойти к ней, но забыл о том, что широко шагать мне ещё противопоказано. В итоге моя левая нога не выдержала резкого движения, от сильной боли я упал на колени. Женщина бросилась мне на помощь и помогла сначала встать, а потом и сесть, обратно на ту же лавку с которой я только что встал. Усадив меня, она присела рядом и что-то говоря, посмотрела мне в глаза. Она смотрела, говорила и её взгляд постепенно менялся. До неё наконец-то дошло, что я её не слышу. От этого понимания у неё ещё сильнее потекли слёзы. Не люблю, когда женщины плачут, поэтому я взял её за руки и, поглаживая их, ещё раз улыбнулся.

– Я вернулся Новар и привёз твоего сына, - Чарес поднявшись на второй этаж, вошёл в комнату барона. Эта комната сейчас стала для барона и спальней, и рабочим кабинетом, и столовой, он из неё почти не выходил, если только по важному делу, да и то ненадолго.

Для Чареса сейчас наступил самый ответственный момент – Новар должен был признать в этом чужаке своего сына. Судя по реакции всех подданных барона, подмену пока никто не заметил, все решили, что это настоящий сын барона Эрит. Осталось убедить в этом Новара и жизнь вернётся в прежнее русло, а может быть даже станет лучше, если чужак окажется нормальным парнем.

– Как он погиб? – барон отложил перо, которым что-то писал и откинулся на спинку кресла.

– Он жив Новар, но серьёзно пострадал. Сейчас он ничего не слышит, не говорит и, судя по всему, совсем ничего не помнит. В остальном всё поправимо, раны вскоре заживут. – Чарес подошёл к столу, за которым сидел барон и положил на него боевой топор и кошель, туго набитый золотыми монетами. – Нас только двое вернулось, остальные остались на поле боя. Это награда от командующего генерала Катнара, за проявленную твоим сыном доблесть.

– Ты обманываешь меня Чарес, да? Мой сын и доблесть понятия не совместимые.

– Напрасно ты о нём так думаешь, он сражался как зверь, получил семьдесят два ранения и смог выжить.

– Сколько-сколько? Его каждый винайец по разу ударил что-ли или по нему конный отряд прошёл? – барон слушал Чареса и не верил ни одному его слову. Он хорошо знал, что из себя представляет его сын Эрит и винил себя за то, что слишком сильно его баловал в детстве.

– Каждый, это вряд ли, но желающих было хоть отбавляй. От его рук погибло по моим не очень точным подсчётам, больше сорока винайцев и один маг. Да, Новар, он убил мага, твой сын берсерк. На твоём топоре осталась кровь того мага.

– Где он? Я хочу на него посмотреть!

– Внизу, я оставил его пока там, около кухни, чтобы не переносить из одного места в другое слишком часто, раны-то у него некоторые ещё кровоточат.

– Позови слуг, пусть помогут мне спуститься!

С незнакомой мне женщиной мы просидели, держась за руки, минут десять, пока она не решила, что меня нужно срочно накормить. Через несколько минут я уже уплетал очень вкусно приготовленное мясо с овощами. Она вначале даже пыталась покормить меня сама, как маленького, но я наотрез отказался, потому что и сам мог ложку удержать. Когда в тарелке оставалось всего пара ложек вкусности, я увидел, как в комнату на кресле вносят мужика. Возрастом он был чуть старше моего няньки, довольно крепкого телосложения, о таких мужиках говорят – как медведь. В волосах давно поселилась седина, но она не портила, а лишь добавляла ему определённой солидности. Он смотрел одновременно и властно и заинтересованно, в этом взгляде сразу чувствовалось что он хозяин этого замка. Мужик оказался инвалидом, ноги его почти не слушались и уж тем более не могли вертикально удержать его не малый вес. Пару минут мы разглядывали друг друга. Он смотрел, чуть прищурившись, видимо потому что ещё и видел не очень хорошо. Я смотрел как обычно в последние несколько дней – офигевая от всего увиденного. Правда, старался, глаза по шесть рублей не делать, чтобы не выдавать своего офигевания. Пока мы с ним играли в гляделки, комната заполнилась людьми. Сюда пришли, чуть ли не все обитатели замка и, судя по всему для того, чтобы посмотреть на реакцию этого инвалида.

Мужик, закончив меня разглядывать, что-то сказал, я, разумеется, его не услышал, просто видел, как шевелятся его губы и всё. В ответ я улыбнулся и кивнул головой, поприветствовав таким образом. Убедившись, что я его не слышу и не узнаю, мужик как-то сразу «сдулся», из него словно стержень выдернули. Мне показалось, что он даже меньше стал и ещё старше. В его взгляде появилась грусть и сочувствие по отношению ко мне – убогому. Через минуту, отложив тарелку, я попытался встать, а то кто же его знает, может перед ним сидеть не положено. Мои бинты, которые были видны даже сквозь одежду, помешали быстро встать, на помощь мне пришёл мой неожиданно появившийся в моей жизни нянь. С его помощью я встал, но не для того чтобы поклониться владельцу замка, наоборот, я выпрямился и расправил плечи. Хотел, дать понять, что и я, может и не такой медведь как он, но тоже не слабак. Две раны тут же напомнили мне, что так делать пока слишком рано и я поморщился, получив порцию боли в левом колене и правом плече. С плечом было понятно, в него какой-то умник ткнул мечом, а вот на моей коленке никакой раны не было, почему колено болело, я понятия не имел. Ударили в него чем-то или может быть, сам как-то его повредил, я не знал. Последнее что помнил о том сражении, в котором пришлось принять непосредственное участие, было то, как поднял топор. Дальше память всё практически подчистую стёрла. Остались только какие-то короткие обрывки, в которых кроме большого количества крови и жуткого запаха от разбросанных вокруг внутренностей, больше не было ничего.

Теперь стоя перед этим инвалидом, я не понимал, что мне дальше-то делать, садиться обратно на лавку или же продолжать стоять. Стоять мне было тяжело, и я решил изобразить, что ещё немного и упаду. Стал покачиваться, слегка подгибая левую ногу, намекая, что она у меня травмирована и крепче сжал плечо своего няньки. Он подставил его помогая встать, но я после того как встал, руку с его плеча не убирал, словно заранее знал, что пригодится. Сцена – «раненый воин» удалась, меня обратно усадили на лавку, после чего мужик-инвалид приказал, поднести его ко мне ближе. У меня где-то внутри появился страх, я не знал, чего ждать от этого мужика, казалось, что он сейчас сделает что-то такое, после чего уже будет невозможно притворяться немым и потерявшим память.

Все страхи оказались лишь моими дурными мыслями. Мужик взял меня за руку и посмотрел в глаза. Теперь, находясь близко, он видел меня достаточно хорошо. Его взгляд оказался тяжёлым, но я смотрел в ответ, не отводя глаз. Вскоре его взгляд изменился, теперь он уже не был таким тяжёлым, он стал удивлённым, но лишь на мгновение. Кроме меня этого никто не заметил, все в это время смотрели на меня и чего-то ждали. В итоге дождались, мужик кивнул и что-то сказал, после приказал отнести его обратно, откуда принесли. Судя по реакции всех собравшихся, я был официально узнан, вот только кем, я так и не понял.

– Ладно, не так важно за кого меня приняли, главное что убить не пытаются, остальное переживём, - подумал я.

Вскоре мне помогли подняться на второй этаж, где мне выделили комнату. В этой комнате мне предстояло, продолжить «зализывать» раны. Что будет потом, я, разумеется, не знал, но очень надеялся, что после этого не займу место какого-нибудь раба.

Четыре дня я был предоставлен самому себе, ел, спал, снова ел и снова спал. Мой усатый и бородатый нянь на это время переложил обязанности, взятые на себя по уходу за мной, на ту самую женщину, что накормила меня, когда я только появился в замке. Она теперь заходила ко мне в комнату раз по двадцать в день, приносила еду, заставляла менять одежду и обрабатывала раны. Сейчас я уже почти избавился от бинтов и в тайне от всех, занимался гимнастикой, возвращая былую силу и гибкость своему телу. В полной мере всё восстановить, за несколько часов после снятия битов, разумеется, не получилось, но определённый прогресс уже был заметен. Слух ко мне не вернулся и это, не только угнетало, но и существенно осложняло мне жизнь. Я не слышал, о чём говорят люди и не слышал, как кто-то подходил к двери с другой стороны. За мной могли следить, а заметить этого я не мог. За всё время, я так же не смог определить, на каком языке здесь говорят, попытка хоть что-то понять из сказанного по губам, не принесла никакого результата. Я, правда, был сразу уверен, что эта затея ни к чему не приведёт, но всё равно попытался.