Цена спокойствия (СИ) - Боровикова Екатерина "Копилка". Страница 16

— Чёртово тело. Ох, Марушкина, как же ты мне надоела, — в сердцах сказала Прасковья. — Чем дальше, тем хуже. Скорее бы… впрочем, нет. Придётся забыть о Приречье на какое-то время. Надо здесь разобраться. Такое на самотёк пускать нельзя. Только массовых суицидов мне не хватало — столько работы насмарку.

Глава 4.2

— Если к тем двум яблоням в середине острова подойти ближе двадцати метров, они начинают плакать и упрашивают их спилить.

Акцент почти отсутствовал, речь была правильной. Все члены ШВИКа по настоянию Прасковьи усиленно изучали русский. А у Ингрид, высокой рыжей шведки, к языкам был явный талант.

— Дальше, — наставница ободряюще кивнула, — я тебя внимательно слушаю.

Друидка бросила взгляд на луковые грядки и продолжила:

— Та, что слева, безостановочно трясёт ветвями и шепчет: «Всё тлен — и я, и дети мои». Яблоки практически все обсыпались.

— Бедное деревце. Продолжай, солнышко.

Ингрид переступила с ноги на ногу:

— Сорняки пытаются совершить массовый суицид. Правда, пока они больше ругаются, чем действуют — не могут решить, кому засохнуть первым. Но тенденция налицо. Кроме того, в почве отсутствуют кроты, медведки, черви, муравьи. На поверхности нет насекомых. На противоположном краю участка находится целая куча трупов пчёл, как обычных, так и изменённых Выраем. Хочется добавить, что сверхъестественных существ тоже нет.

— А лук? Он действительно поёт? А что конкретно?

Молодая колдунья помялась, но потом ответила:

— Простите, Прасковья Ивановна. Я видела Павла и не хочу… то есть, боюсь… Как видите, сидя в земле, овощи молчат. Но, если это необходимо, я конечно…

— Ой, ладно, — юная ведьма со старой душой поморщилась. — Боишься — отойди. И почему из шестидесяти учеников способны рисковать от силы пятеро?

Ингрид покраснела и сделала несколько шагов назад. А Прасковья сотворила защиту вокруг себя, наклонилась, схватилась за зелёный пучок и выдернула луковицу из земли. И тут же послышался тихий голос, обречённо запевший:

— Укатилося красное солнышко

За горы оно да за высокие,

За лесушка оно да за дремучие,

За облачка оно да за ходячие,

За часты звёзды да подвосточные!

Ведьма брезгливо тряхнула рукой. С корней посыпалась земля. Голос взвился, стал тоньше и жалобней:

— Покидат меня, победную головушку,

Со стадушком оно да со детиною,

Оставлят меня, горюшу горегорькую,

На веки-то меня да вековечные!

Нeкак ростит-то сиротных мне-ка детушек![1]

Прасковья прищурилась и сжала луковицу в кулаке. Пение захлебнулось. После того, как пальцы разжались, на ладони лежала лишь шелуха.

— Что скажешь, Ингруша?

Девушка нахмурилась, закрыла глаза и развела руки в стороны. Губы зашевелились — друидка проговаривала заклинание на родном языке. Наставница не торопила и не мешала — большинство её подопечных пока не умели колдовать мысленно.

— Не знаю, — призналась Ингрид, открыв глаза. — Как я уже говорила — здесь нет ничего живого, кроме растений. Но и они хотят прервать своё существование.

— А что-нибудь чужеродное? Непривычное? — не унималась старшая ведьма.

Ученица раздражённо ответила:

— Так Вырай весь чужероден, я не понимаю, что конкретно нужно искать!

Глаза наставницы на миг изумрудно полыхнули. Ингрид побледнела и сделала шаг назад.

Прасковья усилием воли заставила себя успокоиться, но тут же вновь разозлилась, правда, на себя. Ей не нравилось поведение этого тела. Вспышки ярости, раздражительность и нетерпеливость — это шло не от души, а от вместилища. Не раз за эти годы Параскеву посещала мысль, что нужно было выбрать другую девушку. В Ирине имелась какая-то червоточина, то ли гормональная, то ли генетическая. Целителям говорить о проблеме не хотелось, чтобы не подрывать собственный авторитет, но с каждым годом проблема всё больше усугублялась.

Самым неприятным было то, что иногда не срабатывало колдовство. До Катастрофы это не было критичным, ведь тогда магия по эффективности лишь ненамного превосходила знахарские заговоры и человеческие ритуалы. А теперь, когда Вырай пробудил истинную мощь, Прасковью такое несовершенство угнетало.

— Солнышко, вспомни тему, которую мы проходили в прошлый вторник. Повтори основные тезисы, пожалуйста.

Шведка виновато опустила голову.

— Эх, вы, глупыши, — Прасковья уже полностью успокоилась, и её губы тронула мягкая улыбка. — Колдовство изучаете, не жалея сил и времени. А история? География? Другие дисциплины? Мы ведь хранители знаний! Через несколько поколений люди одичают окончательно, посмотри на наших подопечных — на момент Катастрофы им было от пяти до девяти лет, так они даже читать не умеют. На нас лежит огромная ответственность перед потомками, девочка моя. Ладно, повторю ещё раз. Слушай внимательно.

Параскева перешла на «учительский» тон:

— Изначально местом обитания людей был Вырай. А значит, именно это пространство подходит человеку больше всего. Возможно, после Великого разделения истинные люди смешались с гоминидами, что привело к появлению хомо сапиенс, у которого сродство к Силе скрыто в геноме в рецессивном состоянии. По сути, крепко спит. Если это так, при правильном сведении генетических линий и постоянном воздействии потусторонней Силы количество людей со сверхъестественными способностями увеличится. А чистокровные потомки обезьян исчезнут. В том числе и благодаря естественному отбору.

Ингрид почтительно кивала. Она могла бы поспорить с наставницей, так как до Катастрофы увлекалась антропологией и даже собиралась посвятить ей всю свою жизнь. Но мир перевернулся, обучение в университете так и осталось мечтой, поэтому доводов против девушка привести не могла. Хотя, даже если бы их знала, не решилась бы возражать.

— Понимаешь теперь? Вырай рано или поздно примет нас. Нужно просто ему довериться. А вы всё за прошлое цепляетесь, поэтому и особых успехов нет ни у кого. Ладно, я сама. А ты слушай, может, сообразишь, что к чему. — Параскева окинула взглядом поле. — Итак, порассуждаем. Если здесь отсутствуют представители животного и сверхъестественного мира, значит, опасность имеется, и это непреложный факт. Так?

— Так.

— Пойдём дальше, — женщина присела на корточки и провела ладонью по земле. — Все растения заражены, значит, предполагаемая инфекция в почве. Так?

— Точно, — Ингрид, наконец, включилась в размышления. Глаза её загорелись. Не колдовским огнём, а обычным, исследовательским. — И она не переносится по воздуху, раз всё живое успело убежать, уползти и улететь.

— Кроме пчёл. Потому что?

— Потому что они опыляют! — возвестила повеселевшая друидка. — А значит, инфекция попадает в растение из почвы.

— Умница. Люди наелись этой дряни, и хорошо хоть, не умерли, как пчёлы. Вот и ответ. Так что давай, пробуй.

Ингрид снова закрыла глаза и забормотала заклинание. Теперь она знала, от чего отталкиваться.

Наставница наклонилась, вырвала одно пёрышко лука и поднесла к глазам. Петь растение не начало — видимо, для этого ему нужно было полностью выбраться из почвы.

— Я нашла, Прасковья Ивановна, — довольная девушка сияла. — В земле есть какие-то белёсые волокна. Я в первый раз подумала, что это корешки сорняков, но сейчас присмотрелась и поняла — они по структуре немного похожи на туманников.

— Молодец, ты реабилитирована, — произнесла Прасковья, растирая между пальцев зелёный, остро пахнущий стебелёк, — Предлагай решение проблемы.

Ингрид неуверенно протянула:

— Поскольку заражена вся почва, может, лечить растения не стоит? Вдруг проблема распространится на соседние острова? Предлагаю всё здесь выжечь. Встанем в круг, проведём ритуал — нас здесь как раз девять, думаю, справимся. Помните, как у китайской стены?

— Нет, — выбросила остатки лука Прасковья. — То есть, ты молодец, нашла достойное решение, но мы поступим немного по-другому. Я перекрою ход на этот остров, а после сбора урожая мы переселим подопытных в другую зону Вырая. Думаю, подобрать что-нибудь не составит труда.