Жемчужина востока - Хаггард Генри Райдер. Страница 36

Галл призадумался и затем решил послать старую невольницу в город с поручением отыскать кого-нибудь из христиан или ессеев, пообещав ей в награду свободу.

Старуха, ловкая и хитрая, пустилась бродить по городу и перед закатом возвратилась, заявив, что христиан никого в городе не осталось, но что ей после долгих поисков удалось, наконец, встретить одного молодого ессея, который обещал прийти в римский лагерь, когда совсем стемнеет.

Действительно, спустя часа два после заката, ессей явился и был проведен старой рабыней в шатер Мириам.

Этот брат Самуил находился в отсутствии из селения на берегу Иордана в то время, когда ессеи принуждены были бежать оттуда, отпросившись в Тир, чтобы проститься со своей умирающей матерью; брат Самуил, узнав о бегстве братства в Иерусалим и не зная, где именно они укрылись, но слыша об ужасах, происходивших в Иерусалиме, решил остаться при матери, которая тогда еще была жива и не отпускала его от себя. Таким образом ему удалось избегнуть всех ужасов осады Иерусалима, а теперь, схоронив свою мать, он собирался разыскать свое братство, если только кто-нибудь из них еще уцелел.

Убедившись в том, что этот брат Самуил действительно ессей, Мириам рассказала ему все, что ей было известно о тайном убежище ессеев, и вручила кольцо, присланное ей некогда Марком, прося его передать это кольцо римлянину, пленнику ессеев, если он жив, а также сообщить ему об участи, ожидающей ее в Риме. Если же пленника этого, по имени Марк, уже нет в живых или среди ессеев, то отдать кольцо и ту же весть старой ливийской женщине Нехуште, а если и ее он не найдет, то дяде ее Итиэлю, ессею, или же тому человеку, который в данный момент будет считаться главою и председателем совета братства ессеев.

Чтобы брат Самуил не забыл просьбы, Мириам изложила все это в письме, которое и вручила ему. Письмо ее было подписано «Мириам, из дома Бенони», но к кому оно писано, об этом она умолчала из боязни, чтобы письмо ее не попало в чужие руки и не навлекло беды на тех, к кому оно было обращено.

Когда все это было сделано, Галл, вернувшийся теперь в шатер Мириам, осведомился, сколько брату ессею нужно будет денег на путевые издержки и затем, сколько он желает Получить за свои труды, и был крайне поражен, когда тот объявил, что никакого вознаграждения он не желает, и что это противно правилам его братства, предписывающим оказывать безвозмездно всякую услугу каждому, кто в ней нуждается.

После того брат Самуил удалился, и Мириам никогда более не видала его, но, как оказалось впоследствии, он добросовестно исполнил возложенное на него поручение и тем оказал ей громадную услугу. По его уходе, Галл, по просьбе Мириам, также написал письмо к одному своему товарищу по службе, с вложением письма к Марку и просьбой доставить ему это письмо, если только Марк жив и вернется в армию.

– Ну, дочь моя, мы теперь сделали все, что от нас зависело! Остальное надо предоставить судьбе.

В тот же вечер они сели на большую римскую галеру и на 30 сутки пришли в Региум, откуда сухим путем двинулись к Риму.

XIX. О МАРКЕ И ХАЛЕВЕ

В то время как Нехушта, напрягая все свои силы, старалась втащить упавшего от изнеможения Марка в тайный ход старой башни, она не видела, как Мириам отскочила от камня, чтобы выбить светильник из рук стража, и потому, услыхав глухой звук захлопнувшейся двери, со вздохом облегчения воскликнула:

– Ну, как раз вовремя! Кажется, никто нас не видел!

Но ответа не было, и с воплем отчаяния Нехушта добавила:

– Госпожа! Где ты, отзовись, Христа ради! Где ты, госпожа?!

Но опять то же безмолвие могилы, опять ни звука.

– Что случилось? – спросил пришедший в себя Марк. – Где я, Мириам?

– Случилось то, что Мириам в руках евреев, проклятый римлянин!.. Чтобы спасти тебя, она пожертвовала собою!.. Они распнут ее за то, что она помогла бежать тебе, римлянину!..

Дверь захлопнулась за ней, и теперь мы ничего поделать не можем! – хриплым от бешенства и отчаяния голосом восклицала верная служанка.

– О, не говори так! Отопри эту дверь, я еще жив, могу отстоять ее… – но, вспомнив, что у него нет меча, добавил: – Или хоть умереть вместе с ней!

– Отпереть дверь? Ключ у нее! Я ничего не могу сделать!

– Так я помогу тебе выломать ее!

– Выломать эту дверь?.. Каменную плиту в 3 фута толщиною… Ха! Ха!

Но, говоря эти слова, несчастная женщина, как безумная, старалась запустить в узкую скважину свои тонкие пальцы, те хрустели, мясо отставало от костей. В то же время Марк в бессильном отчаянии старался сдвинуть плечом тяжелую глыбу, но, сознавая свою немощность, с отчаянием упал.

– Погибла! Из-за меня, о Боги!.. Из-за меня! – и он принимался рыдать и дико хохотал в бреду, пока не лишился сознания.

– Убить бы его! – мелькнуло в озлобленном сердце Нехушты. – Проклятый римлянин, из-за него… Нет, нет, она его любила, лучше покончить с самой собой, без нее на что мне жизнь? Пусть это грех, мне это все равно!

И измученная, разбитая, опустилась Нехушта на каменную ступень лестницы, бессмысленно уставившись глазами в одну точку. Вдруг впереди замигал огонек. То был брат Итиэль. Нехушта встала и посмотрела ему в лицо.

– Ну, хвала Богу! – произнес старик. – Вы здесь, а я уж третий раз прихожу искать вас сюда, мы беспокоимся, почему Мириам не идет!

– И она никогда больше не придет! – с рыданием воскликнула несчастная женщина. – Взамен себя она оставила нам этого проклятого римлянина, римского префекта Марка!

– Что? Что ты говоришь? Где Мириам?

– В руках евреев! – ответила она и рассказала ему все, что было.

– Помочь ей – увы! – мы не можем. Пусть Бог поможет ей!.. – простонал Итиэль.

– А что мы будем делать с этим человеком?

– Постараемся сделать для него все, что в наших силах, ведь она, пожертвовавшая собою ради него, рассчитывала, что мы поможем ему, кроме того, много лет назад он был нашим гостем и другом!

Итиэль ушел и призвал более сильных и молодых братьев, которые отнесли Марка в пещерку, служившую помещением Мириам, где бедный больной пролежал не одну неделю в безумном бреду, не подавая даже надежды на выздоровление. Только благодаря необычайному искусству братьев-врачевателей и неусыпному уходу Нехушты, удалось спасти ему жизнь.

Между тем ессеям удалось узнать, что и Иерусалим, и гора Сиоп пали, что Мириам была осуждена Синедрионом и прикована к позорному столбу на вратах Никанора, но что с нею сталось дальше, они не знали.

К этому времени их запасы стали приходить к концу, и так как стража римлян теперь, была не столь бдительна, как раньше, а евреи, если они были не в плену и не в тюрьмах, прятались, как совы, боясь показаться на свет Божий, и их опасаться не было нужды, ессеи решили покинуть свое подземное убежище и попытаться вернуться к берегам Иордана.

Однажды ночью вереница бледных людей, за которыми несли ряд носилок с больными, осторожно вышла из подземелья и направилась по дороге к Иерихону. Вся эта местность, всегда довольно пустынная, теперь окончательно вымерла, так что они с трудом питались в пути кореньями и последними крохами своих запасов.

Ни при выходе из подземелья, ни на пути никто не остановил и не потревожил их.

Прибыв в Иерихон, ессеи убедились, что город представлял из себя только груду развалин, и не останавливаясь, направились к своему бывшему селению. Почти все дома и сады их были сожжены и разрушены, но несколько пещер в песчаном холме сзади селения, служивших им в качестве житниц и складов, остались нетронутыми, к великой их радости даже запасы, хранившиеся там, уцелели.

Здесь они временно поселились, принявшись вновь возделывать свои поля, виноградники и отстраивать дома. Но теперь их было почти наполовину меньше прежнего, и работа шла медленно.

Пленника своего, Марка, они принесли с собою и послали за Нехуштой, ухаживавшей за ним в одной из пещер, Головная рана его зажила теперь, но повреждение колена было так серьезно, что он не мог ходить без костыля и вообще был слаб и беспомощен, как ребенок. Кроме того, душевное состояние его было настолько безнадежно, что он по целым часам просиживал неподвижно в бывшем садике Мириам, не спуская глаз с того навеса, где была ее мастерская, он почти ни с кем не говорил, никогда не улыбался и, видимо, неутешно горевал о любимой им девушке.