Жемчужина востока - Хаггард Генри Райдер. Страница 40

Кроме церемониймейстера здесь присутствовали хранитель сокровищницы, несколько военачальников и наиболее приближенных из друзей Тита.

Веспасиан поднял голову и взглянул на вошедших.

– Привет тебе, достойный Галл! – промолвил он ласковым, дружеским тоном человека, проведшего большую половину жизни в военном лагере. – И жене твоей Юлии тоже привет! Так вот она, эта «Жемчужина», о которой так много говорят!

Что же, я, конечно, не ценитель и не знаток женской красоты, а все же должен сознаться, что эта еврейская девушка заслуживает свое прозвище. Узнаешь ты ее, Тит?

– Нет, отец! Когда я видел ее в последний раз, она была тоща, бледна, измучена до неузнаваемости, но теперь я соглашаюсь с тобой, что она заслуживает наилучшего места в шествии, а затем, вероятно, пойдет за весьма высокую цену, так как и ее жемчужное ожерелье пойдет с ней в придачу, а также и стоимость ее весьма значительного имущества в Тире и иных местах, которые она, в виде особой милости, унаследует после своего деда, старого рабби Бенони, одного из членов Синедриона, погибшего добровольно в пламени храма Иерусалимского!

– Как же может невольница наследовать имущество, сын мой? – спросил Веспасиан.

– Не знаю! – ответил Тит, улыбаясь. – Быть может, Домициан сумеет объяснить тебе это, ведь он, говорят, изучал законы. Но я так решил и так приказал!

– Невольница, – сказал Домициан, – не имеет никаких прав и не может владеть никаким имуществом, но цезарь Востока, конечно, может объявить, что известные земли и имущество перейдут вместе с личностью невольницы к тому, кто предложит за нее наивысшую сумму на торгах, так, вероятно, и пожелал сделать, если я не ошибаюсь, цезарь Тит, мой брат?

– Да, именно! – сказал Тит спокойным тоном, хотя краска бросилась ему в лицо. – А разве не достаточно Твоей воли?

– Покоритель и завоеватель Востока, разрушитель твердыни Сиона, истребитель бесчисленных пленных фанатиков, заблуждающихся фанатиков, в чем может быть недостаточно твоей воли? – возразил Домициан. – Но прошу милости, цезарь! И так, как ты велик, то будь же и великодушен! – и насмешливым жестом он опустился на одно колено перед Титом.

– Какой милости желаешь ты, брат, от меня, ты, который знаешь, что все, что мое, будет принадлежать тебе!

– Ты уже даровал ее мне твоими драгоценными словами, Тит! Из всего, что ты имеешь, желаю только эту «Жемчужину Востока», которая околдовала меня своей красотой. Я хочу только ее, а не ее имущества в Тире или где бы то ни было, которое ты можешь оставить себе, если хочешь!

Веспасиан поднял глаза, но прежде чем успел вымолвить слово, Тит поспешил ответить брату сам.

– Я сказал тебе, Домициан, что все, что мое, будет принадлежать тебе, эта же девушка не моя, а потому слова мои к ней не относятся. Я издал указ, что сумма, вырученная от продажи пленниц, будет разделена поровну между ранеными солдатами и бедными Рима, значит, она принадлежит им, а не мне!

– О, добрейший Тит! Не удивительно, что легионы боготворят тебя, если ты не можешь даже для родного брата обделить их одной невольницей из тысяч! – насмешливо воскликнул Домициан.

– Если ты желаешь иметь эту девушку, кто же мешает тебе купить ее на торгу?! Это мое последнее слово!

Но тут Домициан пришел в бешенство, его напускное почтение к брату мигом исчезло, он выпрямился во весь рост и повел кругом своими злыми выцветшими глазами.

– Взываю к тебе, цезарь, на цезаря малого, к тебе, цезарю великому, на убийцу и истребителя благородного и мужественного племени, к тебе. Завоевателю Вселенной! Этот Тит сейчас говорил, что все, что его, будет моим, а когда я прошу у него одну его пленницу, отказывает мне. Прикажите ему, прошу тебя, держать свое слово!

Присутствующие взглянули на Веспасиана. Дело становилось серьезным. Тайная вражда завистливого Домициана к брату давно была известна всем, но до этого времени он старался скрывать ее, теперь же по пустячному случаю она вдруг выплыла наружу и разразилась на глазах у всех.

Лицо Тита приняло жестокое и суровое выражение, подобное статуе оскорбленного Иова.

– Прикажи, отец, прошу тебя, – сказал он медленно и твердо, – чтобы брат мой не смел более говорить мне того, что для меня оскорбительно! Прикажи ему также перестать обсуждать мою волю и мои распоряжения, как в малом, так и в большом. Пока он не Цезарь, не подобает ему судить дела Цезаря. Когда к тебе взывают, как к Цезарю, отец, суди, как Цезарь, и не только в этом пустячном деле, но и во всем, так как между мной и братом лежит многое такое, что следовало бы выяснить!

Веспасиан обвел вокруг себя беспокойным взглядом, как бы ища исхода, но не находя его и сознавая, что под этою ссорой кроется нечто глубокое и серьезное.

– Сыновья мои, вас только двое, и оба вместе или один за другим должны наследовать царства полувселенной. Плохо, если между вами царит разлад, на этой враждебности судьба может построить вашу гибель и гибель вашего царства и подвластных вам народов. Примиритесь, прошу вас! Ведь вам обоим всего довольно, всего хватит с избытком, что же касается настоящего вопроса, то таков мой суд: как и вся военная добыча иудейского народа, эта девушка законная и неотъемлемая собственность Тита. Тит, который гордится тем, что никогда не отменял и не изменял ни одного своего плана, решил, что она будет продана, а вырученные от продажи деньги пойдут его раненым солдатам и бедным. Следовательно, она уже, действительно не принадлежит ему, и он не может распорядиться ею, даже в угоду брату, и я, как Тит, говорю тебе: если ты хочешь иметь, купи ее на торгу!

– Э, да я и куплю ее! Но клянусь, что рано или поздно Тит заплатит за нее такою ценой, которая покажется ему слишком дорогой! – И, повернувшись, Домициан вышел из залы в сопровождении своего секретаря и приближенных офицеров.

– Что он хочет этим сказать? – спросил Веспасиан, тревожно глядя ему вслед.

– Он хочет сказать этим… – ответил Тит. – Ну, да время и судьба покажет миру, что он хотел этим сказать.

Что же касается тебя, «Жемчужина Востока», то ты столь прекрасна, что займешь одно из лучших мест в триумфе, а затем желаю, ради тебя самой, чтобы нашелся в Риме такой человек, который на торгу перебил бы тебя у Домициана! – С этими словами Тит сделал знак рукою, что аудиенция окончена. Галл с пленницей удалился.

XXI. ТРИУМФ

Прошла еще неделя, наступил канун триумфа. После полудня пришли швеи, принеся Мириам наряд, который она должна была надеть на завтра. Наряд этот был поистине великолепен: из дорогого белого шелка, весь вышитый серебром и жемчугом, с изображением ворот Наканора на груди, но при всем своем великолепии платье было так низко вырезано на груди и на плечах, что Мириам считала позорным для себя одеть его.

– Ничего, ничего! – успокаивала ее Юлия. – Они сделали это для того, чтобы толпа могла видеть твое жемчужное ожерелье, от которого ты получила свое прозвище «Жемчужины»!

Так говорила добрая женщина, но в душе она проклинала эту развратную толпу, которая могла наслаждаться позором бедной, беззащитной девушки.

Галл, со своей стороны, получил предписание относительно того, куда и к какому времени представить вверенную ему девушку и кому ее сдать. Посланный, принесший предписания Галлу, принес еще сверток, в котором оказался драгоценный золотой пояс с аметистовой застежкой, на котором была сделана надпись: «Дар Домициана той, которая завтра будет его собственностью!»

Мириам отшвырнула от себя этот драгоценный пояс, как будто он ужалил ее.

– Я не надену его! – воскликнула она. – Сегодня я еще принадлежу себе!

Вечером, когда уже стемнело, Мириам посетил епископ Кирилл, глава христианской церкви в Риме, бывший некогда другом и учеником апостола Петра.

Пока Галл сторожил, чтобы никто не вошел невзначай и не потревожил их, Кирилл долго утешал и ободрял бедную девушку, затем, преподавал свое благословение Мириам и напутствовав ее новыми словами утешения, он простился с нею.