Игрушка для хищника (СИ) - Шарм Кира. Страница 57

— А то! — Морок с ухмылкой вытаскивает еще одну пухлую пачку из внутреннего кармана пиджака. — Целых три, между прочим. Чтоб потом никто не домахался.

— Я… Даже не знаю, что сказать…

Вообще-то, бля, не в этом дело. Так-то я и сам бы со всем, что Альбиносу отдал, разобрался бы. Но… Это очень странное чувство, — когда кто-то что-то для тебя сделал. Просто так. Даже без просьбы. И тем более, когда не должен. И когда можешь положиться на кого-то, как на самого себя, — именно так я и чувствовал, когда доверял ему жизнь Светы. Странное чувство. Незнакомое. От которого щемит в груди.

— Ничего не говори, Арт. Ты выздоравливай. Чтобы как новенький был, когда мы торжественно отель будем открывать.

— Спасибо. Ты, Андрей, — реально, — брат, которого у меня никогда не было. И слово даю, — я сделаю для тебя все, что смогу. Всегда. Заночуешь у нас? Мерзко там, на дворе.

Домашним становлюсь, да. У камина хочется сидеть, а в ноябрьскую слякоть и носа не высовывать. Так скоро еще и на правильной скорости ездить начну.

— Свету за меня целуй. Скажи, чтоб не хлопотала. Не останусь, и ужин она зря колдует.

— Уже едешь?

— Пора. Еще пара дел есть неотложных. И… Нажрись своим счастьем, Тигр, пока есть возможность. Под завязку нажрись. Кто его знает, как оно потом будет.

— Андрей? — Светик, уже затянув почти наглухо свой самый длинный халат, вылетает, как только за Мороком закрывается дверь.

— Нет, ну, куда он? У меня же там кролик почти готов? Артур!

— Иди сюда, малыш. И выброси на хрен этот халат.

Сгорит у нас кролик. Вот — чует моя чуйка.

— Артур… — халат приходится снять самому, но она уже извивается всем телом, усаженная на мои колени, а я уже сжимаю ее соски, задыхаясь от того, как они твердеют и темнеют под моими пальцами. — Тебе нельзя… — тебе покой нужен…

— Покой меня убьет, малыш. Особенно, когда ты рядом, — прикусываю сосок, уже начиная рычать от ее трепетного, дернувшегося тела под моими руками.

Еще пытается что-то лепетать, но только откидывает голову и всхлипывает, когда я опускаю руку, раздвигая пальцами ее нежные, тут же задрожавшие от легкого прикосновения складочки, придавливая клитор, пульсирующий под моей рукой так жарко. Так жарко, что меня самого опаляет, — как в первый раз. Обжигает безумным желанием снова и снова входить в нее, брать, делать своей и слышать ее крики. Обжигает сумасшедшим, до озверения, неверием в это счастье. И все новыми волнами жадности до него, — ненасытной, ураганной жадности.

— Отпустить? — протискиваюсь двумя пальцами вовнутрь нее, ловя губами новый, уже громкий стон, от которого мурашки пробегают по венам. — Хочешь покоя? Отдохнуть? — начинаю вдалбливаться быстее, с силой, — она только дрожит всем телом, прикусив губу, а я уже готов разорваться.

— Отпустить? — легко забрасываю ее себе на плечи, зубами разрывая тонкие белые трусики. — М?

Прикусываю клитор, тут же начиная дуть и втягиваю его в себя, сходя с ума от новой лавины дрожи в ее теле, от вкуса этого ее одуренного, от того… От того, что могу ее брать, — снова и снова.

— Не отпускай, — шепчет, перемежая всхлипы со стонами, впиваясь ногтями мне в спину. — Никогда не отпускай, Артур… Никогда…

— Какая же ты сладкая, — рычу прямо в нее, входя уже языком так глубоко, как только могу. — Одуренно сладкая. Моя…

— Возьми меня, — страсть и мольба в голосе, — и меня окончательно, бесповоротно накрывает. — Уже. Хочу, чтобы ты был во мне.

Дергаю вниз, одним резким движением насаживая на уже дергающийся член до самого основания.

— Дааааа, — они впивается ногтями еще сильнее, закатывая глаза и бешено сжимая меня своими узкими стенками. — Да, Артур!

Впиваюсь в ее губы, чтобы выпить, вобрать в себя каждый ее крик, каждый стон. Срываясь, не замечаю уже, как рычу вместе с ее криком, как прикусываю ее губы, как жадно насаживаю на свой член, сам дергаясь к ней бедрами, обхватив ягодицы так, что, наверное, оставлю синяки.

— Еще, — задыхаясь и сжимая меня с еще большей силой, выдыхает мой Лучик, — и я теряю последние тормоза. Вжимаю в себя, продолжая бешено двигаться, когда наш хриплый крик сплетается в один, чувствуя, как изливаюсь в нее, а она сжимает мой член еще сильнее…

— Это не конец, Света, — шепчу, прижав ее лоб к своему, едва отдышавшись. — Это только так, легкая закуска перед настоящим ужином. Разогрев.

— Артуууур, ее дыхание ложится на мои губы и, кажется, член снова начинает шевелиться. — Четвертый день…

— Знала, на что шла, — сурово хмурю брови.

— Не знала, — лепечет, но нагло и дразнящее водит по моим губам своими, — распахнутыми, влажными, такими мягкими.

— Давай, — он вошел в полутемную комнату, сбросил пиджак, затем рубашку, брюки, боксеры, — по мере того, как мужчина избавлялся от одежды, мои глаза расширялись все больше, а надежда на то, что, может, все еще и обойдется, таяла, как дым.

— Давай, я сказал, — улегшись на постель, он прямо-таки выпятил вперед свой огромный и уже абсолютно вздыбленный орган. — Начни с легкого массажа, потом вылижи яйца. Ну? Ты что — умерла там?

— Я… — с шумом выдохнула, чувствуя, как немеют и холодеют одновременно пальцы. Получился какой-то невнятный то ли писк, то ли всхлип.

— Давай уже, — дернув меня за волосы, он наклонил к своему члену, грубо и резко толкнувшись им в губы, протолкнувшись внутрь и заставляя меня в один миг задохнуться и подавиться.

— Так и быть, обойдемся сегодня без долгих ласк, — его рука обхватила затылок и толкнула к себе каменной хваткой. Боже, да его рука наверное, размером почти с мою голову! Не вырваться, никак…

Его член толкнулся в самое горло, — такой огромный, что в глазах потемнело и я начала задыхаться от нехватки кислорода.

Тело все затрясло, из глаза брызнули слезы, но, кажется, он этого даже не заметил.

— Расслабь горло и дыши носом. — Дыши, я сказал, твою мать!

Задохнулась снова — на этот раз от судорожного рвотного порыва, как только он начал жадно, как невменяемый, быстро, поршнем толкаться мне в глотку.

Стала извиваться, пытаясь оттолкнуть его бедра руками, но толчки внутри меня стали только еще яростнее, чуть ли не разрывая горло.

Дышать, — стучало в голове, пока я пыталась хоть как-то абстрагироваться от раздирающего мой рот огромного члена и его терпкого, солоноватого, просто отвратительного привкуса, которым, кажется, уже пропиталась насквозь и навсегда. Дышать…

Но на самом деле мне гораздо больше хотелось, чтобы эта темнота, появившаяся перед глазами, увлекла меня за собой, оставив без сознания.

Хотя…

Кажется, ему все равно.

И он, наверное, даже тогда будет продолжать долбить мой рот и мое горло без всякой жалости.

Блаженная потеря сознания уже почти настигла меня, когда он, отстранившись, вдруг вытащил свой член из моего горла.

Все закончилось — надеждой мелькнуло у меня в голове. Все…

— Глаза открой, — резко прозвучал низкий голос. — Смотри на меня.

С трудом разлепила опухшие от слез и ужаса глаза, перед которыми тут же возник инструмент моей пытки. Огромная дергающаяся головка, мокрая от моей слюны. Чуть не с мой кулак размером.

"О, Боже", — мелькнуло в голове, а глаза сами по себе закрылись.

Вряд ли я смогла бы сейчас хоть что-нибудь сказать, — челюсть ломило неимоверно, губы не слушались, все тело дрожало, как в лихорадке. Но, главное, пытка все-таки закончилась…

— В глаза, я сказал, — безжалостные пальцы надавили мне на скулы, заставляя снова распахнуть рот.

Что- то в его голосе подсказало мне, что лучше послушаться.

Вздрогнула, встретившись взглядом с почти черными, горящими, расширенными зрачками и одновременно с этим он снова протолкнул в меня свой член, до самого основания.

Захлебнулась, попыталась дернуться, но его рука, не обращая на меня никакого внимания, стала толкать меня, насаживая на член, еще сильнее.

— Да — прошла, кажется, целая вечность, в которой меня прожигал его сумасшедший взгляд, а комнату заполнили оглушительные хлипкие звуки.