Набат (ЛП) - Шустерман Нил. Страница 8

— Когда-то, я уверен, тут жили люди, — сказал Фарадей. — Но серпы-основатели либо выпололи их, либо, что более вероятно, выселили за границу слепого пятна, чтобы сохранить свои дела в тайне.

Наконец впереди по курсу показался атолл Кваджалейн.

— «Сбежим же, мой друг, от яви на юг, в чудесное царство Сна», — продекламировал Фарадей строки старой песенки. Вот они и на месте, в семистах милях к югу от острова Уйэк, чье название означает «явь», — в самом центре слепой зоны.

— Волнуешься, Мунира? — спросил Фарадей. — Не терпится узнать, что задумали Прометей и другие основатели? Разгадать загадку, которую они оставили нам?

— Нет никаких гарантий, что мы что-нибудь найдем, — остудила его пыл Мунира.

— Вечная оптимистка.

Как было известно всем серпам, основатели Ордена объявили, что подготовили некий механизм спасения общества, если концепция серпов окажется несостоятельной. Альтернативное решение проблемы бессмертия. По прошествии стольких лет никто не принимал это утверждение всерьез. А зачем, если служение серпов оказалось идеальным решением для идеального мира и отлично работало больше двухсот лет? Никому не было дела до тайного механизма спасения, пока это самое спасение не потребовалось.

Если Кюри и Анастасия добились успеха на Твердыне и серп Кюри стала Верховным Клинком Средмерики, тогда, возможно, сообщество серпов сойдет с гибельного пути, по которому его повел Годдард. Но если нет, мир нужно будет спасать.

Путешественники снизились до высоты в пять тысяч футов и по мере приближения к атоллу различали больше подробностей. Пышные заросли и песчаные пляжи. Главный остров, Кваджалейн, имел форму длинного и тонкого бумеранга, и здесь путники наконец увидели то, чего не было больше нигде в слепой зоне — красноречивые признаки человеческого присутствия: узкие полоски более редкой растительности там, где когда-то пролегали дороги; контуры фундаментов на месте былых построек…

— Джекпот! — воскликнул Фарадей и нажал на штурвал, чтобы спуститься пониже и разглядеть все как следует.

Мунира чуть ли не физически ощутила, как наниты зарегистрировали ее облегчение.

Наконец-то добрались. Все хорошо.

И тут все стало совсем нехорошо.

— Неопознанное воздушное судно, идентифицируйте себя.

Автоматический запрос едва пробивался сквозь помехи; сгенерированный голос звучал слишком по-человечески, чтобы действительно принадлежать человеку.

— Не о чем беспокоиться, — сказал Фарадей и передал универсальный код, используемый Орденом. Минута тишины. Затем последовало:

— Неопознанное воздушное судно, идентифицируйте себя.

— Что-то мне это не нравится, — промолвила Мунира.

Фарадей с досадой покосился на нее и проговорил в микрофон:

— Это серп Майкл Фарадей из Средмерики. Прошу разрешения приблизиться к главному острову.

Еще пара секунд тишины, затем голос произнес:

— Обнаружено кольцо серпа.

Путешественники расслабились.

— Вот видишь, — сказал Фарадей спутнице, — все в порядке.

Но голос заговорил опять:

— Неопознанное воздушное судно, идентифицируйте себя.

— Что?! Я же сказал: я серп Майкл Фарадей…

— Серп не опознан.

— Конечно же оно не может вас опознать, — сказала Мунира. — Вас еще на свете не было, когда ввели в строй эту систему. Оно думает, что вы самозванец, а ваше кольцо краденое.

— Разрази его гром!

И, как по заказу, гром разразился. Откуда-то с острова ударил лазерный импульс и срезал их левый мотор. Грохот разрыва прогремел в головах путников, как будто импульс попал не в самолет, а в них самих.

Вот этого и опасалась Мунира! События развивались по худшему из ее сценариев. И все же несмотря на это она проявила отвагу и ясность мышления, которых сама от себя не ожидала. В самолете имелась спасательная капсула. Мунира даже проверила ее исправность перед взлетом.

— Капсула в хвосте! — крикнула она Фарадею. — Быстро туда!

А тот все пытался вразумить радио:

— Я серп Майкл Фарадей!

— Это машина, — напомнила ему Мунира, — и не из самых умных. С ней не договоришься!

Доказательством ее правоты послужил второй залп, разбивший лобовое стекло. В кабине вспыхнул пожар. Лети они повыше, их бы выбросило наружу, но они находились достаточно низко, чтобы не погибнуть от взрывной декомпрессии.

— Майкл! — вскрикнула Мунира, обращаясь к серпу по имени, чего никогда не делала раньше. — Это все бесполезно!

Их раненая машина, завалившись набок, уже падала в море, и ее не спас бы даже самый искусный пилот.

Наконец Фарадей, оставив бесплодные попытки, покинул кабину, и путешественники, с трудом карабкаясь вверх по наклонному проходу, добрались до спасательной капсулы. Они залезли внутрь, но закрыть люк не смогли — подол мантии Фарадея застрял в щели.

— Проклятье! — взревел Фарадей и дернул так яростно, что от подола оторвался лоскут. Механизм сработал, люк захлопнулся, амортизирующая гель-пена заполнила все свободное пространство, и капсула отсоединилась.

В спасательных капсулах не делали окон, поэтому путешественники не могли видеть, что происходит вокруг. Чудовищное головокружение — вот все, что они ощущали, когда капсула летела вниз и прочь от падающего самолета.

Мунира ахнула, почувствовав, как в ее тело вонзаются иглы. Это было ожидаемо, но все равно малоприятно. Она ощутила уколы по меньшей мере в пяти местах.

— Всегда ненавидел эту процедуру! — простонал Фарадей — он жил уже очень долго и, должно быть, прибегал к услугам спасательных капсул и раньше. Но для Муниры все это было внове и вселяло ужас.

Конструкция капсул предусматривала приведение пассажиров в бессознательное состояние. Это делалось с определенной целью: если при ударе капсулы о землю кто-то пострадает, человек будет оставаться без сознания, пока наниты не вылечат его. Затем, иногда по прошествии нескольких часов, человек пробуждался целым и невредимым. А если кто-то погибал, его немедленно переправляли в центр оживления. Как и в случае с самолетом, пробитым метеоритом, незадачливые путешественники, ожив, находили происшедшее с ними весьма забавным.

Вот только в этом глухом месте дело обстояло иначе: если падение убьет Муниру и Фарадея, их смерть будет окончательной.

— Если мы умрем, — сказал Фарадей, еле ворочая языком, — я искренне прошу прощения, Мунира.

Она хотела ответить, но не успела — потеряла сознание.

Ощущение хода времени пропало.

Мгновением назад Мунира низверглась в темноту, а в следующий миг она уже взирала на качающиеся вверху кроны пальм, заслонявшие ее от солнца. Мунира по-прежнему лежала в капсуле, но люк был откинут, и рядом никого не было. Выпроставшись из окутавшей ее гель-пены, она села.

У кромки пальмовых зарослей Фарадей жарил на маленьком костре рыбу, насадив ее на палочку, и пил кокосовую воду прямо из ореха. Обрывок подола в том месте, где мантия застряла в щели люка, волочился по песку, сам подол был испачкан. Видеть великого серпа Майкла Фарадея в мантии, не отличающейся безукоризненной чистотой, было очень непривычно.

— А! — весело воскликнул он, — вот ты и проснулась наконец! — Он протянул ей кокос.

— Случилось чудо — мы выжили, — проговорила Мунира. Только сейчас, почуяв запах жарящейся рыбы, она поняла, как ей хочется есть. Конструкция капсулы предусматривала подачу в организмы пассажиров воды, но не пищи. Голод свидетельствовал, что они лежали в капсуле, приходя в себя, по крайней мере сутки, а то и двое.

— Мы едва не погибли, — сказал Фарадей, вручая ей рыбу и насаживая на палочку новую. — Согласно логу капсулы, парашют был неисправен — возможно, поврежден каким-нибудь обломком или лазерным лучом. Мы сильно ударились о воду, и, несмотря на гель-пену, получили сотрясение третьей степени и множественные переломы ребер. У тебя к тому же было пробито легкое — вот почему твоим нанитам понадобилось больше времени, чем моим.