Любовь по завещанию (СИ) - Шайлина Ирина. Страница 11

— Не наглей вконец, Барби.

Она вздохнула, поплелась на кухню. Хлопнула там холодильника дверцей, потом минут пять искала открывашку, затем вернулась, а я не смотря на этот тайм аут так и не придумал, как быть дальше.

— Пиздец! — вскрикнула Барби на особо напряжённом моменте и вцепилась в мою руку.

Я руку осторожно забрал — нечего тут, и так половину попкорна съела. А потом и сам фильмом увлёкся, он конечно идиотский, но увлекательный, зараза. Я даже не заметил, в какой момент Барби уснула, причём умудрилась же, под грохот из динамиков. Прислонилась к моему плечу головой, лица из-за волос не видно.

— Эй, — сказал я, выключив телевизор. — Давай просыпайся, ты чего.

Ноль внимания. Я даже растерялся. Тут оставить и уйти спать в её комнату? Разбудить? Спихнуть с дивана на пол? Осторожно высвободился, встал. В комнате темно, только из прихожей свет струится еле-еле. Решился и подхватил её на руки.

— Положи где взял, — сонным голосом велела она.

— Тогда тебе придётся спать со мной. Или как вариант я уйду в твою комнату.

— Тогда неси дальше…

И вырубилась дальше, невозможная просто женщина. Я открыл дверь ногой, внёс свою ношу в комнату, устроил на постели. Накрывать одеялом не буду, обойдётся, уже совсем перебор. Барби что-то ещё сонно пробормотала, перевернулась на другой бок, свернулась калачиком. Жесть, что с моей жизнью творится? Ничего, вот устроим с Вовчиком пьянку, она точно с ума от бешенства сойдёт, Вовчика вообще бабы не любят, а уж пьяного тем более.

Глава 7. Аня

С Захаром творилось нечто невообразимое. Утром следующего дня я проснулась от грохота. Смотрю — шесть тридцать на часах, я между прочим ещё пятнадцать минут спать могла. И не поняла сразу откуда грохот, потом только дошло — соседи стучат. По батарее. Потому что у нас на всю квартиру орёт старая песня Короля и Шута — дайте людям рому. Да так, что вибрацию чувствую. Потянулась, вышла в гостиную, Захар сидит в трусах и носках на диване.

— Эй! — крикнула я ему в ухо.

Он убавил музыку, пытаясь меня расслышать.

— Чего тебе? Музыка мешает?

— Да мне плевать, — пожала плечами я. — Я в аэропорту работаю, меня шумом не проймешь. Но там соседи по батарее стучат, наверное тоже рому просят. Я первая в ванную.

Вышла — смотрю сидит, смотрит в пространство, лоб сморщил, думает о чем-то напряжённом. Нет, я конечно знаю, что многие мужики боятся брака, но не так же, чтобы через несколько дней после свадьбы крышу сносило. Подошла, ко лбу ладонь приложила, Захар витавший в своих мыслях вздрогнул от неожиданности.

— Ты чего это? — удивился он.

— Температуру проверяю. Вроде в норме. Может, кризис среднего возраста? А ещё, у вас в роду шизофреников не было? Мне конечно от тебя детей не рожать, но все же…

Захар застонал и с головой залез под одеяло. Точно кукушкой поехал. Хорошо, что можно свалить на работу и не торчать целый день в квартире. Зато вечером меня встретил не просто хаос. Тут надо сказать, что лёгкий беспорядок мне привычен, но вот пыль и грязный пол я просто не переношу. Во мне как раз сражалось два начала — терпеть, пока Захар сам уберёт свою часть и пилить его ежедневно, или психануть и самой все сделать. А тут…

— Это что? — настороженно спросила я.

Я устала, как собака, день был напряжённый, на улице гололед, моя старушка в летней резине, а я на каблуках, ноги болят, голова болит, ненавижу начальство, весь мир и Захара.

— Это мотоцикл! — радостно отозвался мой благоверный с пола.

— Я вижу, — процедила я. — Что он тут делает?

В самом деле, посреди заросшей пылью гостиной стоял мотоцикл. Одно колесо откручено, в сторонке возле стенки, тьма железок вокруг, маслом пахнет.

— Это хобби. Понимаешь, у каждого мужика есть хобби.

Я закрыла глаза. Мне срочно нужна консультация психотерапевта, медитация, или хотя бы бокал вина. Я так долго не продержусь.

— Это гора грязного железа.

— Этой Яве шестьдесят лет! — крикнул Захар в мою спину. — Раритет! А если тебе не нравится, никто тебя здесь не держит!

Я закрылась у себя. Торопливо достала ручку, вырвала из блокнота лист, заполнила его, оторвала кусочек скотча, приклеила свое творение на дверцу холодильника. Захар прошёл мимо щеголяя роскошным торсом, остановился, изучил, хмыкнул.

— Дежурство, — елейным голоском пояснила я. — У тебя два дня на то, чтобы привести в порядок свою комнату и общие. И мне плевать, как ты это сделаешь, хоть домработницу нанимай, но в квартире должно быть чисто. Иначе я твой раритет по частям на помойку отнесу. Ферштейн?

Захар потянулся длинным гибким телом, зевнул и полез за сигаретой. Вот как с ним разговаривать? На следующий вечер и пыль и останки мотоцикла были на месте. Я молчу — дала два дня, значит сражаться завтра. Вдруг его внезапно настигнет прозрение, или хотя-бы аллергия на пыль?

— Денег дай, — потребовала я.

Этот гад аж поперхнулся чаем, закашлялся, я любезно похлопала его по спинке.

— Женщина, — заметил он. — Мы не настолько близки.

— Ты популярно мне объяснил, что все, купленное в браке делится пополам. Спасибо за науку. Давай теперь на половину ёлки, мне благородство не по карману.

Захар покачал головой, но за бумажником полез.

— Сколько?

— Шесть тысяч.

— Подорожали ёлки нынче?

Я поняла, что стала выпадать из образа глупой блондинки, слишком близко его к себе подпустила, а работать на публику двадцать четыре на семь. Вспомнив об этом, захлопала ресницами и напустила в глаза туману.

— Озоновый слой почти разрушен, — печально сказала я. — Ёжики в лесу умирают от нехватки ёлок. Поэтому я куплю ёлку не настоящую, но такую, что разложится и не навредит червячкам.

И вздохнула.

— Надеюсь, она не разложится до нового года, — проворчал крохобор.

Но денег дал аж семь тысяч двумя бумажками, сдачу возвращать и в мыслях у меня не было. Пусть знает, почём фунт лиха, и вообще мне на булавки может нужно. Тем же вечером я сделала ещё одно открытие, которое могло помочь мне прожить этот год. Я сидела и ужинала остатками своей еды, когда Захар пришёл на кухню за кофе. Руки в мазуте, и пахнет от него машинным маслом, а я, если честно с детства этот запах люблю, как нечто недостижимое — мама мне и на сотню метров не позволяла приблизиться ни к чему, что могло меня запачкать.

— Что это ты ешь?

— Хлеб, — ответила я. — С горчицей.

И по тому, как скривилось его лицо тут же поняла — он не выносит острое. Теперь я кажется знаю, как спасти свою еду от наглого поедания, учитывая, что чили — моё все. Завтра же испытаю. Перед сном вышла попить, смотрю — спит. Безмятежным сном младенца. Устал наверное. Ещё бы, то фильмы смотрит по полночи, то музыку гоняет с утра пораньше, а в перерывах мотоциклы тягает на пятый этаж без лифта. И да, Захар, как ребёнок, который за день достал тебя невыносимо, а потом спит и ты думаешь — ну, прелесть же прелестная! Я начала ловить себя на мысли, что мне нравится любоваться им спящим, и этот факт меня пугал. Показала спящему Захару язык — не помогло. Господи, помоги продержаться этот год, не совершив фатальных ошибок, пожалуйста.

А вот на следующее утро Захар меня испугал. Дело в том, что он стал… прежним. Без непонятной растерянности в глазах, и даже не в одних трусах. Ему похоже казалось, что меня бесит его лицезреть в одном нижнем белье, и по факту должно было бы бесить, но если честно, это мне даже нравилось. Эх, права моя мама — вертихвостка я. Падкая до красивых мужиков. А Захар хорош, очень хорош.

Так вот, вышла утром на кухню, а он при полном параде. Галстук, белоснежная рубашка, запонки. Я даже сглотнула, перенеслась вдруг в то самое лето, десять лет назад. Словно мне снова восемнадцать, в моей душе буря самых разных чувств и все они — к одному человеку. Там раздражение — как он может быть таким упертым снобом? Там ненависть. Там влюблённость, которой я стыжусь. И вишенкой — болезненное сожаление, ведь в восемнадцать мир кажется таким категоричным, не справедливым, черно-белым. Вырасти я выросла, категоричности во мне убавилось, а вот ума, к сожалению, не прибыло.