Любовь по завещанию (СИ) - Шайлина Ирина. Страница 33

— И что ты делаешь? — не выдержал наконец Захар.

— Тарелки бью, — указала на очевидное я.

Стопка в руках таяла, а посуды у деда не так чтобы много — он здесь толком не жил. Тарелки кончились, я пошла за блюдцами.

— Сама убирать будешь, — пригрозил Захар. — Кровью истечешь опять!

Я пожала плечами и жахнула первым блюдцем. Раздался глухой стук — соседка стучит по батарее. Захар только глаза закатил, а мне захотелось расплакаться — столько посуды извела и все зазря.

— И что ты хочешь? — устало спросил он.

— Чтобы ты перестал молчать.

Захар поднялся, я шарахнулась в сторону, словно удара ожидая, он снова вздохнул и покрутил пальцем у виска. Пошёл в мою комнату, там что-то грохнуло, Мальвина возмущённо взвыла — и тут покоя не дают. Я пошла следом. Захар выбрасывал мои вещи из шкафа и внимательно их разглядывал. Это ему повезло, что я сюда мало привезла, а так посмотреть все моё барахло и дня не хватит. Наконец он нашёл искомое — ту самую юбку, в которой я была тем субботним вечером три дня назад.

— Это что? — спросил он.

— Юбка, — осторожно ответила я.

Я бы даже сказала — очень удачная юбка. Одна из любимых. Мне в ней всегда везло, по крайне мере раньше. После этой дурной субботы начинаю в этом сомневаться.

— Это не юбка, — медленно сказал Захар. Покрутил в руках её. — Это блядь, повязка для глаз? Что это? Она на мой член не налезет!

— У тебя просто очень огромный член, — пытаясь оставаться серьёзной ответила я.

Он снова глаза закатил — дурная привычка.

— Ты думаешь, что если польстишь моему члену я стремительно подобрею?

— Ну, обычно это помогает. С остальными мужчинами по крайней мере.

Захар бросил юбку на кровать, спугнув несчастную Мальвину. Затем снова полез в кучу вещей. Достал топик без бретелек, ещё пару юбок, розовое платье, кожаные шорты… Всё это в одну кучу.

— Ты чего это? — заволновалась я.

— Сейчас я это выброшу.

И так спокойно сказал. А я… я не могла позволить ему это сделать. И не потому что тряпок жалко, хотя врать не буду — жалко. Просто я Анька Стрельцова, и не какому то мужику, тем более Захару, пытаться указывать мне что одевать. Я решила действовать на опережение — пока Захар искал, что бы ещё выбросить, метнулась к горке вещей и сграбастала их в охапку.

— Не отдам.

Захар протянул руку, я замотала головой. Сбежать бы, да только выход из комнаты перекрыт вот же ситуация глупая. Стою, прижимаю к себе ворох тряпок, в глазах решимость — Жанна д'Арк, не меньше. Думаю — насколько далеко он готов зайти в этой дурацкой затее? Господи, даже Ромочка не посягал на святое.

— Что конкретно тебя бесит? — учтиво поинтересовалась я.

Он задумался, посмотрел на меня с прищуром. Затем сделал шаг ко мне, я от греха шагнула назад.

— То, что ты… — он развёл руками. — Такая. Я тебя знаю. Узнал так близко, как раньше и в страшных снах не снилось, и теперь могу утверждать… что ты можешь быть другой. Если захочешь.

Это было неожиданно подло. В моей жизни постоянно встречались люди, которые считали, что лучше знают, как мне жить и какой быть. Но раньше казалось, что Захару на это плевать. Он ненавидел меня такой, какая я есть.

— Такая? — переспросила я. — Да, блядь, я такая. И знаешь, к чужому снобизму я привыкла. У меня иммунитет. Я пережила технический вуз, я пережила детство в котором ты был каждое долбаное лето. И знаешь, что я поняла? Меньше всего я хочу что-то доказывать. Я затрахалась, понял? Пусть принимают меня такой, какая я есть. Я не желаю уродовать себя в угоду шовинистам и тебе тем более, понял? Ты мне никто!

— Правда?

И столько… угрозы в его голосе. Пожалуй я сама страдаю предвзятостью мнения и Захара недооценила, точнее, его упертость. Он снова шагнул ко мне, дёрнул злосчастную юбку из моих рук. Я отреагировала автоматически — размахнулась и хлестнула его лифчиком от купальника, зажатым в кулаке, и сама ахнула от неожиданности. Удар по лицу пришёлся застёжкой и теперь на лице алела царапина.

— Я хотел по хорошему! — проревел Захар.

Я шагнула назад, но отступать было некуда — позади кровать. Колени подогнулись и я мягко упала на постель. Захар навалился сверху, дёрнул за бесценные тряпки, я перевернулась на живот и попыталась уползти по пластунски, но когда на тебе мужик лежит сверху особо не поползаешь. Постель закончилась внезапно и мы просто скатились вниз, причём Захар упал на мягкое — то есть, на меня. Борьба получилась короткой и бесславной, но мы порядком запыхались, Захар дышит тяжело, я тоже, одежда моя рассыпалась…

— Ты чокнутая, — констатировал Захар. — Ты меня бесишь. И ты слишком красивая. Мне это не нравится.

И меня поцеловал. Что же, мне Захар и самой нравится не очень, зато лежать под ним, целовать его, торопливо стягивать его одежду, чувствовать его кожей нравится очень. Подумать только, мы три дня сексом не занимались! Кажется — вечность. Прижимаю его к себе, ближе, чтобы лицо к лицу, заглядываю в глаза. Провожу большим пальцем по ссадине. Она не глубокая, но у виска выступила капелька крови. Я её слизнула.

— Ты упрямая.

— Ты тоже.

Голос прерывается, мои трусы жалобно трещат, он снимает их не слишком деликатно.

— Ты невыносимая.

— А ты зануда.

Вынуждаю его перевернуться, сажусь сверху, медленно опускаюсь на его член, вбираю его в себя полностью, глубоко, до лёгкой ноющей боли внизу живота. Эта боль мне нравится. Она — правильная. Сладкая…

— Ты…

— Хватит болтать, — перебиваю я.

Наклоняюсь, прихватываю зубами плоский мужской сосок. Захар стонет, обхватывает мои ягодицы руками, вынуждая двигаться резче, быстрее…

— Больше никаких дней без секса, — сурово говорит он потом. — Я тебе не какой-нибудь муж, чтобы меня так воспитывать.

— Больше никаких попыток заставить меня быть не мной, — вторю я.

Мы лежим на моих же шмотках, обильно усевающих пол. Мне в спину врезается застежка злосчастного купальника, но слишком лениво шевелиться чтобы его из под себя вытянуть.

— Я чувствую себя беспомощным, — вдруг признается он. — Когда думаю, что ты привлекаешь мужское внимание, что к тебе будут приставать, а меня рядом не будет. Я хочу надеть на тебя паранджу.

Я все же перевернулась на бок, отбросила купальник. Одной рукой подперла щеку, второй прошлась по мужской груди, затем вниз до пупка, потом наверх, до колючего подбородка, обвела твёрдые губы…

— Я справляюсь, — сказала я. — Правда.

Захар насупился, поймал мою руку, крепко стиснул в ладони, я даже вскрикнула. Вот ведь неугомонный.

— Мне все равно не нравится, — упрямо продолжил он. — Давай хотя бы договоримся, что пока я твой муж, ты будешь таскать вот эти все крошечные тряпки лишь когда я рядом? Чтобы не одна сволочь к тебе руки не тянула. 

— А потом? Когда мы разведёмся?

— Пусть дальше твой следующий муж страдает. Пошли собирать осколки, пока Писюн не поранился.

— Мальвина, — привычно поправилась я со вздохом.

Осколков очень много. Большие куски собирали руками, затем мели веником, потом — пылесосили. К счастью тарелки были фаянсовыми и фарфоровыми, поэтому сколы были не такими острыми, как у стекла.

— Чего улыбаешься? — спросил Захар, высыпая в мусорное ведро очередной совок мелкого крошева.

А я улыбалась потому, что была довольна. Подумаешь, тарелки… не жалко, купим новые. Когда нам вернут наши деньги, конечно. Зато в нашу маленькую неправильную семью вернулся мир. И секс, кстати, тоже. А вечером мы сидели и ели горячую жареную курицу, оглушающе пахнущую чесноком — с ним Захару пришлось смириться, прямо из сковородки. Оказалось, что дома нет вообще ни одной тарелки. Есть было неудобно, жир капал на руки, на грудь, на ноги — ужинали мы голышом. Я вся пропахла жареной курицей, но охоты смеяться это не отбило. Мне было хорошо.

— Иди сюда, неугомонная дикая женщина, — позвал Захар.

И я пошла.

Глава 20. Захар

Я настолько погрузился в происходящее, что перестал следить за ходом времени. Да и когда бы? У меня было целых две работы. На одной я командовал целым штатом сотрудников, на другой возил пьянь, и поэтому мог есть и заправлять машину. Быть содержанкой Барби мне не улыбалось. А Барби… она занимала все моё время, что было свободно от работ. Мои ночи были полны её маленьким сладким телом, и самое страшное — мне её мало было. Хотелось украсть её в личное пользование, но так, чтобы не догадалась, что она мне нравится. Невыполнимая задача.