Реквием по мечте (СИ) - Корн Владимир Алексеевич. Страница 23

Славу, Трофима, и Демьяна с Артемоном, я обнаружил издалека. Живыми. Они сидели на камне недалеко от протоки, берег которой густо зарос кустами. Как будто бы целы все. Если не принимать во внимание повязку на руке Яниса, которой раньше не было. Но судя по тому, что он не морщился, и не сжимал жадр, ничего серьезного. Слава с Трофимом раздвинулись, уступая место.

– Грек погиб. Еще Паша Ставрополь и Малыш.

Судя по неизменившимся лицам, смерть никого из троих новостью для них не стала.

– Гриша Сноуден тоже, – сказал Трофим. – Его самого первого, он даже выстрелить не успел.

– Еще Бориса зацепило. Не знаю правда, насколько серьезно.

– Мы бы все там и легли, если бы не он и не Грек. Вовремя они их увидели. Девушки целы?

– Борисом занимаются.

– Их не должно много остаться. Человек пять-шесть, – Янис все же покривился от боли.

Плевать, сколько их осталось, после пересчитаю.

– Трофим, прогуляемся?

Он сразу понял, какую именно прогулку я ему предлагаю. И даже кивать в знать согласия не стал, молча поднявшись на ноги. Ну вот и отлично: в компании будет повеселей.

– Проф, Янис, Демьян, возвращайтесь к Гудрону. Когда вернемся, сделаем так, чтобы все было по-человечески.

Черта с два я отсюда уйду, пока у всех четверых не появятся отдельные могилы. Причем в таком месте, куда не достанут ни прилив, ни падальщики. Но только после того как сделаю то, что обязан.

Догнали мы их довольно быстро. Пятеро фигурок мелькнули среди кустов, отчетливо видимые на светлом песке. Один из них сильно прихрамывал, но шел бойко, стараясь не отставать от своих спутников. Я даже на бег переходить не стал, настолько был уверен, что обязательно их настигну.

– Трофим, дай-ка свой карабин.

Мы знакомы с ним уже больше месяца, но я до сих пор понятия не имел: Трофим – это его имя, сокращение от фамилии, или кличка, которая не имеет отношение ни к тому, ни к другому, ни к отчеству. У его СКС отличный бой, мне однажды приходилось им пользоваться, а сейчас дистанция точно не для собственного гладкоствола. Он протянул, и лишь затем спросил.

– Уверен?

– Да.

Не промахнусь. Вообще-то у меня совсем не злой характер. И нисколько не кровожадный: вон, даже кошку с котятами жалко. Но все эти люди умрут в страхе, и только первый из них нет. Он даже понять ничего не успеет. Наверное, так делать не стоило. Но в самом начале, еще после первых выстрелов, я отчетливо слышал, как Грек предложил им разойтись мирно. Они не захотели, посчитав, что сумеют убить нас всех. И потому я считал себя вправе.

– Они могут вывести нас…

– Сами найдем, – зло перебил я Трофима, вскидывая карабин к плечу, и практически сразу же выстрелив в мелькнувший среди кустов силуэт. Полностью убеждённый в том, что, не промахнувшись, а пуля войдет точно в то место, куда и хочу: во впадину в нижней части черепа, там, где шея соединяется с головой.

Трофим, конечно же, прав: эти люди где-то должны базироваться. Наверняка у них найдется лодка, а то и вовсе катер с мотором. И еще у них должна быть вода. В бочках, канистрах или в виде источника, что тоже не исключено. Куда разумней было бы выследить, все разузнать, проанализировать, составить план, а уже затем… Разумней, но не правильней. Потому что месть моя не желает остывать даже самую чуточку.

Тот, которого я выбрал целью упал, а остальные, на миг замерев от неожиданности, бегом скрылись из виду. Убежали, не убедившись в смерти своего товарища, и даже не попытавшись отомстить. Бегите, бегите, смерть придет и за вами!

-Игорь, нам желательно взять правее, – мягко заметил Трофим. – Впереди местность, где мы будем на виду издалека.

«Возьмем, – кивнул я, – обязательно возьмем». Собственно, именно для такой цели и попросил его составить мне компанию. Потому что мне, в моем состоянии, точно не будет хватать холодной рассудочности. Хотя откажись он – отправился бы один.

Мы обошли голую низину стороной, поднялись на возвышенность, заросшую густым кустарником, снова спустились вниз. Шел я в полный рост, не пригибаясь даже в тех случаях, когда необходимо было перебраться от одного укрытия к другому, только смотрел, и слушал. Не так давно, когда мне вынужденно пришлось путешествовать в одиночку в джунглях чужой планеты, имея из оружия только наган с единственным патроном и складной нож, сама жизнь заставила научиться правильно смотреть и слушать. Смотреть и слушать. Ведь от правильности зависела моя жизнь. И потому сейчас я просто шел.

Размышляя о том, что месть, оказывается, чрезвычайно сладкая штука. Чрезвычайно. Убивая ненавистного тебе человека, убиваешь не только его самого. Ты уничтожаешь целую Вселенную, которая в нем заключена. Со всеми ее надеждами, чаяниями, мечтами, воспоминаниями, и всем остальным прочим, которого бесконечно много. По словам Славы Профа, наш мозг по своей сложности нисколько не уступает устройству Вселенной, и даже, вполне возможно, превосходит ее. Не так давно, одну я разрушил. Как разрушу еще, и при этом буду испытывать ни с чем не сравнимое удовольствие.

Как испытаю сейчас. Карабина Трофима снова дернулся в моих руках. На результаты я даже смотреть не стал, досылая патрон в патронник. Потому что наверняка знал – разрушена еще одна.

Трофим покачал головой. То ли в полной мере оценив мой выстрел. Когда на предельной дистанции, фактически навскидку, единственным выстрелом, я угодил точно в цель. То ли по какой-то другой причине.

– Игорь, они не будут убегать вечно. На их месте, я бы устроил засаду вон там.

Горка как горка, ничем не примечательная, таких здесь полно. Но доверять ему можно без всяких оговорок.

– Как их лучше обойти, чтобы оказаться сзади? – только и спросил я.

– Следуй за мной. И ради бога, Игорь, пригнись!

– Хорошо.

Не так давно, еще на «Контусе» слушая треки в своем телефоне, мне пришла в голову такая мысль: «Вечность говорит с нами языком музыки». Не помню чье это, и существовало ли оно когда-нибудь прежде, но мне самому мысль показалась чрезвычайно правильной. Нет, ну а чем же еще может разговаривать с нами вечность, кроме того языка, который доступен всем?

Мы с удовольствием слушаем музыку, которой уже много столетий. Пройдут века, тысячелетия, или даже тысячелетия тысячелетий. Сменятся народы, умрут одни языки и появятся другие, но вся та музыка, которая родилась много-много лет назад, по-прежнему будет понятна нам и близка. Не нам самим – нашим далеким потомкам. Знать бы еще, что именно вечность пытается ею сказать.

Если разобраться, любая музыка – всего лишь звуковые волны в определенной последовательности. Ее не существует без нас, она становится музыкой только в нашей личной Вселенной – мозге. У каждого в своей. Пока в нее не попадет, она остается лишь волнами, но не там. Что это, если не чудо, волшебство? Или язык вечности. Не самые правильные мысли, когда подкрадываешься к людям, которых страстно желаешь убить. Но других у меня и не было.

– Трое их, – прошептал Трофим.

– Вижу, – сказал я, прижимая приклад к плечу и вставая в полный рост: так мне будет удобнее. – Надеюсь, они последние.

Один из них все же ушел. Этого не должно было произойти, но это случилось. Не знаю, что стало тому виной, но точно не я сам. И глаз не подвел, и рука не дрогнула, в общем, не знаю.

– Жди! – сказал Трофим, перед тем как исчезнуть в «зеленке».

И я согласно кивнул: буду ждать. Потому что все куда-то ушло, сменившись на полную опустошенность, места в которой не нашлось ничему. Ни мыслям, ни желаниям, ни раскаянию за разрушенные Вселенные, ни даже слуху и зрению. Обнаружь меня кто-нибудь в тот самый момент, ему было бы чрезвычайно легко со мною расправиться.

– Игорь! Игорь!!! – я очнулся от того, что Трофим тряс меня за плечо. – На вот, попей.

Фляжка была не его. Такая же алюминиевая, как и у всех нас, но не в суконном чехле.