Их пленница (СИ) - Устинова Мария. Страница 29

Я вырубила телефон и забросила его обратно в сумку. Не знаю, понял ли Марк, кто звонил, и не уверена, что мне есть до этого дело.

Ждать пришлось долго. Я смотрела на дорогу: асфальт слегка серебрился в лунном свете. Скажу честно, я не знала, чему верить. Я была оглушена.

Львы зародили во мне сомнения.

Прошлое больше не казалось однозначным. Они не смогли меня убедить в том, что парни виновны, но и вогнали в разум такую занозу, что я не могла избавиться от этой мысли. Она свербела и свербела в голове: а что если?..

Боль так глубоко поглотила меня, что за ней я не увидела правды.

Упустила, что у моей беды может быть реальный виновник — тот, кто сотворил это со мной и с ребенком. Мальчики ни о чем мне не говорили. После смерти дочери у каждого началась своя дорога. Мы друг друга потеряли — все втроем.

А теперь, оказывается, у меня есть враг. Вся злость, ненависть к себе, отчаяние, в которых я пребывала последний год, клокотали, набирая силу, в поисках того, кто заслужил кару.

И если я найду убийцу, возможно, это принесет исцеление.

А я хотела его. Я хотела вернуться к жизни.

Только кто он? Искали ли мальчики убийц, когда разорили кухню «Авалона»?

Помню, Руслан так страдал. Его сдавленные хрипы с заднего сидения, когда мы ехали за город, я до сих пор слышу в кошмарах. Наша дочь была у него на руках, и Руслан раскачивался, прижимая ее к себе.

Помню, как переживал Зверь. Его откровенные глаза, нездоровое дыхание… Он гладил-гладил-гладил меня и шептал глупости, пытаясь успокоить. Это была не его дочь, но он ходил больным от ее смерти. Страдал за меня.

Я помню все это. Но если я найду силы пойти по следу, то должна об этом забыть. И беспристрастно взглянуть в глаза тех, кто тогда был рядом, потому что виновник среди них.

Можно сомневаться. Можно верить, что это не мои парни. Но нельзя вновь надевать шоры.

Я хочу с ними поговорить. Услышать правду, что произошло после моего ухода, почему они так сильно повздорили — до смертельных драк, и разошлись. Или хотя бы понять, что мне лгут.

Это лучше, чем состояние в котором я пребывала последний год. Его нельзя назвать жизнью, нельзя назвать смертью. Чистилище для отчаявшихся. И больше всего на свете я не хочу туда возвращаться.

Из темноты что-то ударило об боковое окно, и я вздрогнула.

Через стекло мне улыбнулся брат Марка — кажется, Александр. Грязный, изможденный, но уже одет. Он знаками показал, чтобы ему открыли, но за меня это сделал Марк.

Его брат упал назад и растянулся на сидении. Весь потный, грудь высоко поднималась, словно он пробежал спринт. После обратного превращения это нормально.

— Поехали.

Не говоря ни слова, Марк тронул с места. До города недалеко — особенно на такой машине. Мы поднялись на холм: у подножья расстилались городские огни, было видно ярко освещенную фонарями трассу.

Мы свернули с проселочной дороги на асфальт, скорость сразу выросла.

— Я отвезу вас к нам в гостиницу, — предупредил Марк. — Там уединенно, никто не поднимет шум из-за крови. Приведете себя в порядок, передохнете, примете душ… Вы не против, Оливия?

Звучало, как предложение остаться на ночь.

— Не против, — подумав, ответила я.

Глава 28

У них оказались шикарные апартаменты.

Несколько номеров, сообщающихся между собой и общая гостиная. Здесь даже был настоящий камин. Я с завистью посмотрела на него, но растопить не попросила — не по погоде.

Французское окно напротив не было зашторенным и выводило прямо в ночь. В номер заглядывала луна.

В «Авалоне» у меня тоже был камин. Мы втроем часто…

Какая разница, с сожалением подумала я. Какая разница, что мы втроем часто сидели перед ним зимними вечерами, слушали треск огня, пили коньяк или глинтвейн и болтали. Я до сих пор чувствовала щекочущий нос запах золы, горячих камней и ароматный запах хвойных дров.

Тех вечеров больше нет. Они лишь в моей памяти.

Из прошлого пора возвращаться. Каким бы замечательным оно ни было, как бы ни хотелось в него вернуться — его больше нет и пребывать в нем бессмысленно.

Я силой заставила себя сосредоточиться на настоящем.

А здесь неплохо.

— Выпьете чего-нибудь, Оливия? — предложил Марк.

Я молча показала на платье — спереди все в крови Леонарда, пятна стали холодными и прилипли к телу. Мерзко.

— Я бы хотела переодеться.

— Я понял. Женской одежды нет, — Марк поразмыслил. — Мы что-нибудь придумаем.

Взглядом он нашел брата, уже открыл рот, будто хотел послать его в магазин. Но тот, в залитых кровью оленя майке и джинсах, темных на коленях от крови и земли, весь перемазанный сукровицей и прочими выделениями, выглядел еще хуже, чем я.

— Хорошо, — ответил самому себе Марк. Из кармана появился телефон, он задумчиво набирал номер.

Курьерская доставка — лучшее в мире изобретение.

— Если можно, я бы приняла душ.

Ой, не хотелось мне этого после намеков! Но консервативными методами тут не управиться. Нужна тяжелая артиллерия — Леонард уделал меня с ног до головы.

— Конечно, — мягко согласился он. — Чувствуйте себя как дома, Оливия. Поужинаете с нами?

Я выдохнула, пожала плечами и направилась к двери, где, как я думала, пряталась ванная. Красивая дверь с вычурной резьбой и позолоченной ручкой. Угадала. Ванная за ней оказалась такой же — с претензией на шик. Белый кафель, много золота. Свет и простор. Помимо собственно треугольной глубокой ванны здесь была и душевая кабина.

Я застыла на пороге, гадая, чем лучше воспользоваться.

Ванна — слишком интимно. Душ — по-деловому и быстро. Значит, выбираю его.

Я захлопнула за собой дверь и повернула защелку. Знаю, если нужно — отопрут снаружи, ну и плевать, мне нужно отмыться. Я заметила гостиничный халат на крючке рядом с полотенцем, и повеселела. Чудесно!

Быстро подошла к душевой кабине, на ходу расстегивая молнию платья на спине. Каблуки громко стучали по кафелю. Неторопливо, томно, уверенно — шаги Оливии.

Застежка была неудобной — так называемая, «скрытая молния», и сразу же заела. Я умудрилась раздергать ее, пустила воду и проверила пальцами. Тут же сбросила туфли, к моим ногам упало платье, и я шагнула под душ. Даже запасных трусов нет. Но ничего, я слишком часто общалась с оборотнями, чтобы заморачиваться нижним бельем.

Вода была райским наслаждением — теплая, почти горячая. Энергичные струи застучали по голове и плечам, смывая кровавые отпечатки с тела. Я была как тигр — вся ею перемазана.

Одно из самых больших удовольствий — привести себя в порядок после того, как испачкаешься.

Я выдавила в ладонь гель для душа.

Флакон был смешной — большой тюбик, как для зубной пасты. От ярко-зеленого студня дурманяще пахло травами и мятой. Так пахнет от дорогой косметики. Я такой не встречала раньше, а уж кто-кто, а Оливия из «Авалона» знала в этом толк…

Конечно, искушенной в этих вопросах я стала не сразу.

Мне безумно нравилась наша ванная в «Авалоне»: с огромной ванной-джакузи, просторная, светлая. В первый раз, как я туда попала, долго играла с теплом и светом, делая то их слабее, то сильнее. Подкрутила до романтичного полумрака и полезла в ванну.

Это был третий день моего пребывания там. Все было незнакомым, новым и вызывало детский восторг. На полках стояли разноцветные флаконы: гели, пены, банки с солями и фигурным мылом, названия многих я даже не знала. Хотелось попробовать все. От изобилия разбегались глаза, они наполняли радостью сердце. Мне хотелось обнять все эти флаконы и крепко-крепко прижать к груди, потому что я за всю жизнь столько не видела, сколько здесь стояло.

В тот раз я напустила пены, она приятно пахла персиком и незнакомыми фруктами — мне очень нравился богатый густой запах. Плескалась, добавляя в ванну всего помаленьку. И как раз бросала в воду какие-то шарики, наблюдая, как они выпускают розовые облака, когда в ванную вошел Руслан.

Абсолютно голый, с опущенной головой. Ладони он прижимал к животу, руки выпачканы в красном почти по локоть, на груди глубокие порезы — как от ножа или когтей. Я не сразу поняла, что он не в малиновом варенье выпачкан.