Милослава: (не)сложный выбор (СИ) - Красовская Марианна. Страница 24

Что брак давал Браенгам? А Оберлинги обязались поддерживать финансово своих родственников.

На самом деле Кирьян давно мог продать свой дом, обеспечив матери и тетке спокойную старость. Сам он не был особенно привязан к нему. А титул — что титул? Кирьяну куда более нравилось быть лучшим охотником Галлии, нежели лордом Браенгом. Да если уж старушкам так важен этот дом — пусть. Он заработает на его содержание и даже рано или поздно женится на дочке какого-нибудь мелкого лорда.

Но месть, месть! Оберлинги опозорили их, обманом лишили семейного имущества. Юлианна с Виолеттой мечтали о том, что кровь Браенгов всё же будет владеть своими прежними рудниками и лесами. А как приятно будет лишить Оберлингов права выбора невесты!

— Я не буду в этом участвовать! — заявила я. — Меня это вообще не касается, я кнесса Градская, а вовсе не Браенг.

Кир с жалостью на меня смотрел, прокручивая на руке широкий серебряный браслет.

— У тебя нет выбора, Милослава, — мягко сказал он. — Ты выйдешь замуж за лорда Оберлинга.

— Ты обещал меня защищать! — вскинулась я.

— Я обещал, что тебе не причинят физического вреда, — пожал плечами Кир. — Брак — это не страшно.

— Так выходи замуж за Оберлинга сам! — разозлилась я. — Знаешь, во Франкии такие браки иногда практикуют!

— Сожалею, но в договоре указан пол невесты, — ухмыльнулся паршивец.

— А что еще там прописано? — с надеждой спросила я. — Про непорочность нет упоминания?

Кирьян нахмурил лоб и признался, что не помнит.

Я ехидно захихикала. Надеюсь, им требуется только девственница.

Следующие несколько дней я с любовью и признательностью вспоминала бабку Антонеллу. Какая бы она не была злыдня, выдрессировала она меня отменно. Юлианна устроила мне бесконечный экзамен по этикету, истории, географии, галлийскому и фракскому языкам. Знаниями моими она осталась довольна. Единственное, в чем я не показала успехов — это танцы.

В деревне мы не увлекались балами. Да, были праздники. Были званые вечера. Были пикники и охоты. А бальных танцев почти не было, как не было даже и помещений под них. То, что в моем доме называлось бальной залой, на самом деле было не самой большой комнатой. Танцевать одновременно там могли три-четыре пары, а впрочем, больше и не собиралось. На наши «балы» приглашались обычно ближайшие соседи — Василевские да Боровые, реже — оборотни. Если у приглашенных семей гостили родственники или друзья, их брали с собой. Из молодежи и были всего мы со Славкой, два сына Боровых с супругами, девицы Василевские, кои только недавно в брачный возраст вошли. Конечно, старшие изредка тоже танцевали — мачеха с отцом, например. Кнес Боровой был полным, ему было неловко, и он отказывался. Кнесса Василевская тоже не танцевала, ссылаясь на больную спину.

В общем, кавалеров было слишком мало для полноценных танцев, да и признаться, не было у нас в провинции достойных учителей. Из всех нас великолепно танцевала только Линт. Она пыталась учить и меня, но дальше вальса да полонеза я не продвинулась, за что мне потом было невероятно неловко на государевых балах. На балы в столицу нас непременно приглашали несколько раз в год — на зимние праздники, на день Урожая, на весенние и летние праздники, всяческие маскарады и прочие увеселения. Маскарады мой батюшка гордо игнорировал, утверждая, что там творятся непотребства, а посетить несколько балов всё же требовали приличия. На какие-то он ходил один (по зимнему времени он ездил с отчетами и налогами в государеву казну), когда-то брал с собой Линт и Славку, либо меня.

Словом, на столичных празднествах я была от силы раз пять, а удовольствие получила лишь от первого. Худо-бедно станцевать я могла почти всё, но в том-то и дело, что изяществом и грацией я не отличалась никогда.

Здесь, в доме Браенгов, бальная зала могла вместить едва ли не двести гостей. Бабка заставляла нас с Кирьяном кружиться в вальсе сотню раз, хлопая ритм. У меня от этих скрипучих «раз-два-три, раз-два-три» уже в голове звенело, и даже во сне я дергала руками и ногами. Какого беса она меня мучила, я понять не могла. Если они решили продать меня Оберлингам, не всё ли равно, умею я танцевать или нет?

Но бабка прочитала мне целую лекцию про то, что позорить древнее имя Браенгов она не позволит, что я должна… Я так и не узнала, что я должна, потому что (во всем вина этого болтуна Кирьяна) совершенно забыла, как держать язык за зубами. Себе в оправдание я могу сказать только то, что в последние дни я пребывала в состоянии холодной ярости, совершенно неудовлетворенная своим зависимым состоянием.

— Род Браенгов опозорен давным-давно, — заявила я. — И лучше бы этому роду исчезнуть из гербовых книг и тем смыть свой позор!

Пощечина, а точнее, оплеуха, стала для меня неожиданностью. Рука у старухи оказалась тяжелая, я отлетела на пол, впрочем, скорее от внезапности удара. Локоть пронзила такая острая боль, что в глазах потемнело. Но спускать такое я не собиралась, хоть и воспитана в почтении к старшим. Если на бабку Антонеллу я даже голос повысить не посмела бы, а Юлианне я ничем не обязана.

Подскочила, глазами сверкнула, бабку за плечи схватила, встряхнула и в лицо ей прошипела:

— Если ты, старая коза, еще раз посмеешь поднять на меня руку, клянусь — я дам сдачи, не задумываясь. Я тебе не кисейная барышня, я деревенская девица. Я своими руками рубила головы курам и седлала лошадь. Коров, правда, не доила. Но врежу так, что ты своих драгоценных зубов не досчитаешься.

Бабка вырвалась из моих рук, точнее, я отпустила её.

— Извини, — выдавила она, признавая мою молодую силу. — Не сдержалась. Не могу позволить хаять род моего отца. Гордость — это единственное, что осталось у Браенгов.

— Мне плевать на Браенгов, — ответила я. — Я Милослава Градская, и если бы не принуждение, то я бы ни минуты здесь не задержалась.

— И куда ты пойдешь, кнесса Градская? — насмешливо спросила Юлианна. — К отцу ли побежишь? Неужто не ведаешь, что твой отец один из сильнейших магов Славии?

— И что из того? — спросила я, чувствуя, как холодеет в груди.

— Остановить Кирьяна и вернуть тебя магу его уровня не так уж и сложно, — прищурилась бабка. — Кирьян силен, но ты была на родных землях. О, я уверена, что Мстислав искал тебя, снарядил погоню и самолично ее возглавил. Вот только и бумаги на согласие перехода твоего в род Браенгов он подписал заранее.

— Не верю, — прошептала я помертвевшими губами. — Отец не мог так поступить. Вы лжете!

Старуха фыркнула.

— Я покажу тебе документы, заверенные печатью Градского, — сказала она. — Не хотела этого делать, чтобы не добивать тебя окончательно…

В ее голосе слышалось торжество. Не хотела она, так я и поверила! Ждала удобного момента, хотела побольнее ударить!

— С какой стати ему отлучать меня от рода? — внезапно пришло в голову мне.

— Отдать тебя оборотням — мезальянс, — ответила бабка. — Жирно им будет. Хватит с них и младшей дочки.

Пришедшая в следующий момент мысль заставила меня прикусить язык. Не сболтнуть бы! Отец никаких возможностей не имел передать на меня права. Я независимая самостоятельная кнесса. Только я могу решать, в какой род идти. Он даже замуж не смел меня неволить. Я сама по доброй воле согласилась на этот брак!

Подписал ли отец бумаги? Возможно и так. Увижу. Знал ли он о том, что бумаги недействительны? Без сомнения.

А вот дальше темный лес. Отчего не догнал, не забрал? Надеялся на степняков? Маловероятно. Отец никогда не отдает свои дела другим. Он позволил меня забрать. Оставил лазейку, прикрыл свое предательство недействительными документами.

Он просто выкинул меня из своей жизни.

Бабка давно уже ушла, а я стояла посредине холодного полутемного бального зала оглушенная, опустошенная. У меня даже слез не было. Мне хотелось выть в голос, крушить, ломать мебель, рвать на голове волосы и царапать лицо, но всё, что я себе позволила — опуститься на колени и попросить у богини заступничества. Я же кнесса. Истерики — это не для меня. Я не могу в глазах проклятых Браенгов выглядеть сломленной.