О, счастливица! - Хайасен Карл. Страница 30

Их последняя беседа с Синклером состоялась семью неделями раньше, в кратком телефонном разговоре: никаких колонок про этот ебаный ПМС, вы меня слышите? То было одно из исключительных озарений Синклера – периодическая статья, посвященная борьбе с ПМС. Колонка должна была, разумеется, выходить раз в месяц. Ответственный редактор с презрением отнесся к идее, вину за которую Синклер немедленно возложил на одного из своих подчиненных.

Даже при самых спокойных обстоятельствах прямой контакт с ответредом стоил нервов. Поэтому, когда вскоре после шести Синклера вызвали обсудить ситуацию касательно Тома Кроума, он побледнел. На входе в кабинет Синклеру бесцеремонно указали на кресло в чехле. На другой стороне стола красного дерева его босс бегло просматривал полицейский отчет, хотя Синклер (ни разу в жизни ни одного такого отчета не видевший) и не понял, что это было. Все, что он знал о пожаре в доме Кроума, стало известно от болтливого репортера из отдела городских новостей, после краткого разговора у писсуаров. Конечно, Синклера встревожила новость, но еще больше поразило то, что его не известили формально, из источника информации. Он, в конце концов, непосредственный начальник Кроума. Неужели больше никто не верит в электронную почту?

Задумчиво фыркнув, ответственный редактор развернулся и швырнул полицейский отчет на книжную полку. Синклер воспользовался моментом и вручил свеженькую копию докладной записки, которую ответственный редактор скомкал и бросил обратно. Она приземлилась Синклеру на колени. Ответственный редактор сказал:

– Это я уже видел.

– Но… когда?

– Во всех ее выдающихся версиях, мудила!

– О…

Синклер моментально сообразил, что случилось. Одним нажатием клавиши на своем компьютерном терминале ответственный редактор мог вызвать любую статью из обширного банка редакторских списков газеты. Синклер был убежден, что его шефу нет дела до происходящего в отделе очерков, но, очевидно, это было не так. Ответственный редактор электронным образом отслеживал доклад по Кроуму начиная с момента его вероломного создания.

Синклер почувствовал, что его лихорадит и трудно дышать. Он подобрал комок бумаги с коленей и осторожно сунул его в карман.

– Что меня больше всего очаровало, – продолжал редактор, – так это творческий процесс – как каждый новый черновик рисовал все более мрачную картину психического состояния Тома. И эти подробности, которые вы добавляли… в общем, я посмеялся от души. Может, вы ошиблись с призванием, Синклер? Может, вам стоило стать писателем? – Он посмотрел на Синклера так, словно тот – дерьмо на ковре. – Хотите воды? Кофе?

– Нет, спасибо, – безжизненно прошептал Синклер.

– Можем мы заключить, что ваша так называемая записка – абсолютное говно собачье?

– Да.

– Отлично. Теперь у меня к вам несколько вопросов. Первый: у вас есть какие-нибудь предположения, почему подожгли дом Кроума?

– Нет, никаких.

– У вас есть догадки, кому хотелось бы причинить ему вред?

– Не совсем, – сказал Синклер.

– Вы знаете, где он?

– По слухам, на Бермудах.

Ответственный редактор хихикнул:

– Вы не едете на Бермуды, Синклер. Вы едете туда, куда в последний раз отправили Тома, и вы его находите. Кстати, выглядите вы ужасно.

– Не сомневаюсь.

– Еще вопрос: Том все еще у нас работает?

– Насколько мне известно, да, – Синклер произнес это со всей убежденностью, на какую был способен.

Ответственный редактор снял очки и начал энергично протирать линзы салфеткой.

– А как насчет того, что известно Тому? Может такое быть, что он говорил об увольнении всерьез?

– Я… я думаю, это возможно.

Ослабев от удушья, Синклер подумал, что он сейчас, возможно, на грани сердечного приступа. Он прочел много статей о серьезно больных пациентах, испытавших сверхъестественное отделение от тела в «скорой помощи» и реанимациях. Примерно так Синклер себя и ощущал – будто парил над книжным шкафом редактора, бессильно наблюдая за самим собой. Ощущение не было ни безболезненным, ни похожим на сон, как описывали прочие побывавшие при смерти.

– Ребята, занимающиеся поджогом, сегодня вечером собираются разгребать завал, – сообщил ответственный редактор. – Они хотят знать, не может ли пожар быть связан со статьей, над которой работал Том.

– Понятия не имею как. – Синклер ловил воздух, точно гиппопотам. К пальцам ног и рук медленно возвращалась чувствительность.

– Полагаю, вы точно расскажете мне, о чем он писал, – сказал ответственный редактор.

– Очерк на скорую руку. Туда и обратно.

– О чем?

– Да просто об одной женщине, которая выиграла в лотерею, – ответил Синклер. И импульсивно добавил: – О чернокожей женщине, – чтобы шеф увидел: Синклер пристально следит за историями-«неунывайками» о меньшинствах. Возможно, это поможет в его затруднительном положении – а возможно, и нет.

Ответственный редактор прищурился:

– И статья о лотерее – это все?

– Это все, – заявил Синклер.

Он не хотел, чтобы всплыло, как он сам отклонил просьбу Тома Кроума об освещении ограбления. Синклер полагал, что это решение выставит его бесхарактерным и недальновидным, особенно если Кроума обнаружат мертвым в какой-нибудь канаве.

– Где эта «Лотто»-победительница? – спросил редактор.

– В городке под названием Грейндж.

– Обычный очерк?

– Да, и больше ничего.

Ответственный редактор сдвинул брови:

– А вы ведь снова лжете, Синклер. Но это моя собственная дурацкая ошибка – что я вас нанял. – Он встал и снял пиджак со спинки стула. – Вы поедете в Грейндж и не вернетесь, пока не найдете Тома.

Синклер кивнул. Он позвонит сестре. Она и Родди поселят его в свободной комнате. Они покажут ему город, познакомят со своими источниками информации.

– На следующей неделе объявляют призеров «Амелии», – сказал ответственный редактор, надевая пиджак. – Я выдвинул Кроума.

– Да?

Синклера снова застали врасплох. «Амелия» была национальным писательским конкурсом, названным в честь Амелии Дж. Ллойд, считавшейся матерью-основательницей современного газетного очерка. Ни одно событие, каким прозаичным или несущественным оно ни было, не могло избежать слащавого внимания Амелии Ллойд. Распродажи домашней выпечки, ремесленные выставки, благотворительные марши, состязания по орфографии, открытия торговых центров, сбор донорской крови, гонки с пасхальными яйцами – чудотворная проза Амелии вдыхала во все это сладкую жизнь. За время короткой, но головокружительной карьеры ее подпись украшала новоорлеанский «Таймс-Пи-кайюн», «Сент-Луис Пост-Диспэтч», «Тампа Трибьюн», «Майами Геральд» и «Кливленд Плейн Дилер» [23]. Именно в Кливленде Амелия Дж. Ллойд трагически погибла при исполнении служебных обязанностей: ее сбил потерявший управление миниатюрный «дюзенберг» во время парада масонов. Ей был всего тридцать один год.

На ежегодную «Амелию» свои разделы очерков выдвигали все, за исключением элитной горстки газет, потому что это был единственный конкурс, претендовавший на то, что всякая мура может быть стоящей журналистикой. В «Ред-жистере» выдвижение персонала на эту награду, как правило, исходило от помощника заместителя ответственного редактора по очеркам и разделу «Стиль». Синклер предпочел не представлять Тома Кроума на эту награду, поскольку его материалы неизменно демонстрировали, по мнению Синклера, резкую или саркастическую грань, которую судьи могли счесть неподобающей. К тому же Синклер боялся, что если по суровой случайности Кроум действительно выиграет конкурс (или хотя бы займет призовое место), то совершит физическое нападение на него, Синклера, на виду у служащих. Слышали, как Кроум заметил, что, даже несмотря на 500 долларов премии, «Амелия» – клеймо позора.

Поэтому Синклер растерялся, узнав, что ответственный редактор, не поставив его в известность, заменил специально отобранную кандидатуру на Тома Кроума.