Невеста проклятого волка (СИ) - Сапункова Наталья. Страница 71

— Не только химия-биология. Там полно уровней. Абсолютной совместимости не бывает. Лишь более или менее высокая. И без высокой совместимости можно неплохо жить и рожать детей. Но с истинной парой… пару принимаешь без оговорок, она становится частью тебя, потерять её — мучение, и то, что после потери — уже не жизнь. Это любовь без компромиссов. Это когда каждого человека сравниваешь с тем, своим, и он никаких сравнений не выдерживает. Тут аромагия помогает, кстати. И даже переподстроиться на другого человека… или волка, конечно. Бабушка этим немного занималась. Подстройкой. Не с тобой, не думай. Истинность важна настоящая, не подделка. Просто хочу сказать, что есть такой раздел аромагии. Ладно, моя айя, — он встал, — пойду поразмыслю, как можно быстрее зарядить твой портал. Ты ведь не хочешь ждать? Да и я давно не был в Манше.

— А другим путём, Витя? Другим порталом?

— Прямого в Манш тут никогда не было. А в обход если, тебе придётся познакомиться с родственниками. Давай это пока отложим. Не будешь скучать? Позвать служанку?..

— Вить, подожди, — она вскочила. — Один вопрос. Куда уйдет Данир после того как… потом, в общем? Это ведь уже известно, да?

Он молчал. Смотрел. И так смотрел, что ответ она поняла. С сердце сжалось.

— Так, значит…

— Кать, он пришел, чтобы прожить это время с тобой. Натворить дел, что успеется, в своем Манше. Думаю, он просто хотел жить, а не прятаться от смерти. Куда ему уходить, обратно к вам? Быть там волком? Издалека смотреть на тебя? В лесу ловить зайцев? Или ты поселишь его в вольере? Или у себя дома на коврике? Неужели ты считаешь, что ему теперь понравится что-то из этого списка?

— Молчи, Вить, — она закрыла лицо руками.

— Даррис просто умер однажды утром. Когда закончился положенный год, день в день.

— Ты мне солгал когда-то. Об этом. Помнишь?

— Я сказал, что мне было приказано. Прости.

— Я поняла. Молчи, молчи, пожалуйста…

Он, однако, продолжал:

— Почти не сомневаюсь, что он захочет бросить вызов, сразиться за корону Веллекалена. Тогда он станет князем, на несколько дней. Наложит запрет на магическую добычу камней. Ещё что-нибудь успеет. Тогда вот это всё будет отложено на семь лет. И только. Но он может и погибнуть в этой драке, то есть умереть на несколько дней раньше. Невелика потеря, да? Он может покалечить или убить моего отца или брата. Впрочем, на таких поединках редко убивают. Я вот настолько никчёмный волк, что мне даже не предложат эту честь. Данир — сильный соперник. Считается, что как волк он самый сильный в Веллекалене. Отец негодует, что он не оставил наследника, бездельник. Сильных волков так мало теперь. Ты не знаешь, Данир ещё не послал вызов?

Она не ответила. Виктор помолчал, ласково коснулся рукой её плеча и ушёл.

Вот как, значит. Она ведь догадывалась, да? В глубине души. Но не решалась чётко осознать. Всё это как-то очень понятно. Все знали, молчали, водили её за нос. До последнего собирались обманывать?

Это ради того, чтобы она не портила Даниру настроение в эти последние дни?..

Нет, что вы, айя Катерина — скажут ей. Мы заботились о вас, конечно же. Вам ведь нельзя волноваться…

Проклятье. Проклятье, проклятье…

Послы, которые увезли то письмо королю? Это и был вызов, значит. Драться за корону, стать князем Веллекалена. Спасти Манш ещё на семь лет. Получить корону, отобранную у его отца. Считанные дни побыть князем. И…

А ей останется боль и безысходность. Правда, есть аромагия…

Приходила служанка, предлагала еду и напитки. Катя отправила её прочь — она ничего не хотела. Она забралась с ногами на диван и сидела не шевелясь, обхватив руками колени. Служанка приходила ещё и ещё, принесла фрукты и распахнула окно, впустив в комнату морской ветер. И тихо села в углу, сливаясь с ковром. Пусть, если она будет молчать, и ничего не надо.

Не трогайте…

И мир вокруг послушно замер. Не трогал.

Какое-то время.

Это проходит, к счастью. Просто сознанию надо адаптироваться, переработать и принять, а вот когда примешь — становится понятно, что надо действовать по обстоятельствам. Это так естественно. Для начала — не плакать, если плакать пока не о чем. Что-то делать, если можно делать. Да-да, делать всё, что можно. Съездить в Харрой ведь можно? Она съездит, и отпрашиваться не станет, чтобы не слушать возражения. Вот как только вернётся в Манш. Турей ведь уехала на один день дилижансом?

Перед ней на ковре сидел Уянн.

— Сита вышла, айя, — сообщил кумат. — Это я про служанку. Я обещал присмотреть за вами. Вам нужно переплести волосы? И подать чай. Я позову.

Какой внимательный юноша.

— Уже общаешься со здешней прислугой? — она даже не удивилась.

— Я и дома общаюсь, моя айя.

— Эта Сита не волчица? Мне говорили, людей вы запросто можете очаровать.

— Она из рода волков, одноликая, — Уянн быстро чему-то улыбнулся, — как и моя жена, айя. Моя жена любит меня. И я люблю её. В том, что стараешься ладить с кем-то, не обязательно есть обман, айя.

— Да, конечно, — спохватилась Катя, — прости.

Охмурять, очаровать, просто ладить. Тут важна цель, и ещё каким взглядом на это смотреть.

На столе на блюде возвышалась гора фруктов: жёлтые яблоки, огромные румяные персики, янтарно-прозрачный виноград и что-то похожее на апельсины. Она взяла персик, надкусила, в рот брызнул душистый сладкий сок. Как вкусно.

— Угощайся, Уянн. Не стесняйся.

— Спасибо, айя, — поблагодарил тот и взял яблоко.

Катя доела фрукт и сполоснула липкие от сладкого сока руки в тазике с розовой водой — как видно, служанка не только сидела в углу, сливаясь с интерьером, пока айя справлялась со стрессом. У большого квадратного зеркала стоял деревянный ящичек с разными дамскими штучками — гребнями, шпильками, какими-то заколочками, которыми и не понятно сразу, как пользоваться, там же лежали и флаконы, и маленькие баночки. И флакон в виде бутона, с блестящей серебряной биркой, на тонкой ленте. Хорошо знакомый флакон, с клеймом на донышке. Катя покрутила его в пальцах, выдернула пробку, понюхала. Запах другой, и еле слышный, почти неуловимый. Тут же она заметила, что камень в «антиядовом» кольце на мгновение затуманился, не цвет поменял, а как бы подёрнулся густой дымкой. Она быстро закрыла флакон.

— Аромагия, айя, — негромко заметил подошёдший Уянн. — Тут есть аромагия. Я слышал, как айт приказал лекарке попробовать успокоить вас. Сита капала тут из этого флакона.

— Ладно, поняла, — Катя закрыла флакон плотнее. — Уянн, пожалуйста, увидишь что-то подобное — пресекай и говори мне. Я не хочу, чтобы на меня вот так, без моего желания, влияли аромагией!

— Я понял, айя. Простите. Айя, на флаконе клеймо Хозяйки. Её снадобья считают очень хорошими.

— Уянн, это лишь флакон, мало ли что в него налито.

— Айя, если есть клеймо на донышке, то налить могла только Хозяйка Лидана. У моей жены есть такой флакон. Пустой. Туда ничего нельзя налить, я сам пробовал.

— Ты серьезно? — озадачилась Катя.

Он закивал, однако посоветовал:

— Вы уточните у кого-нибудь знающего, айя.

Катя отвинтила крышку на одном из флаконов в ящичке и хотела капнуть его содержимое в драгоценный пузырёк. Не вышло — капля скалилось мимо, по стеночке. То есть изнутри нормально выливается, внутрь не вливается. Ей и голову не пришло проверить так стеклянные «бутоны» в секретере бабушки.

— Вы так смело рискуете испортить бесценное средство, айя. Прошу меня простить, — он слегка поклонился.

— Уянн, прекрати извиняться, если причины нет! Вот стукну чем-нибудь, точно! — вырвалось.

Это она зря, конечно.

— Простите, моя айя, — он, однако, улыбнулся. — Ударить меня можете, когда хотите.

— Ни в коем случае. Извини. Спасибо, что рассказал про свойство флаконов. Рассказывай и впредь всё, хорошо?

— Айя, я ведь не могу знать, что именно вам неизвестно. Простите, моя айя…

Ведь не издевается же он. Просто для него невозможно иначе разговаривать с женой Саверина.