Наследница поневоле 2 (СИ) - Салтыкова Инга. Страница 26

Покружившись для виду, все трое вдруг разом протянули к ней красивые мускулистые руки, приближаясь и окружая ее — каждым движением, каждым взглядом томных, полуприкрытых глаз обещая заманчивое и непристойное…

Анна совсем испугалась — уж чего-чего, а хватать эти духи умеют, так, что Элизар не сумел освободиться! Отступила уже на несколько шагов назад и громко прокашлялась.

— Спасибо, достаточно! Мне уже не грустно. Можете дальше провожать меня в Лазарет.

Духи мгновенно исчезли, лишь самый главный остался, склонившись перед ней в почтительном поклоне.

— Не стесняйтесь прибегнуть к нашим услугам, Ваше Величество, если вам снова станет грустно…

Она лишь покачала головой, все еще под впечатлением.

— Стесняться я, конечно, не буду…Но не думаю, что моему жениху это понравится…

Если у нее еще есть жених.

До Лазарета, расположенного на одном из нижних этажей дворца, дошли быстро и молча — Анна переваривала произошедшее, Дух Дворца молча плыл впереди, вновь приняв форму зыбкого столбика тумана.

Что ж… Во всяком случае, причина, по которой ее отец не хотел связывать себя ни с одной женщиной, начинала проясняться — на своем посту он явно не скучал! И мать ее тут не причем — тут ведь даже бывшей королеве не повезло, с которой он развелся очень давно, и даже, по рассказам Элизара, отправил обратно к себе на родину, в другое государство.

Анна удручающе помотала головой — неприятно, конечно, что отец имел обыкновение развлекаться с какими-то призраками. Очень неприятно и довольно сильно умаляет его «величие».

Однако, нельзя было не признать, что сам танец отвлек ее от переживаний, притупив гнетущую, отравляющую настроение подозрительность.

В конце концов, презумпцию невиновности никто не отменял. Пока что никаких доказательств против любимого нет даже отдаленно. Одни пустые домыслы.

А вот его обида — вполне себе реальная неприятность, поняла она, еще издали завидя его фигуру. Сложив руки на груди, Элизар стоял рядом с дверью с каллиграфической надписью «Лазарет» и молча смотрел в окно. На звук ее шагов он даже не обернулся.

Девушка неуверенно замедлила шаг.

Прокашлялась, привлекая его внимание.

— Элизар… Я… я нарвала Черноцвета. Этого достаточно?

Он ответил не сразу, будто был погружен в свои мысли — явно не самые веселые. И все еще на нее не смотрел.

— Вполне, Ваше Величество.

Ее сердце мгновенно будто коркой льда покрылось.

Может, вернуть дракона? — тоскливо подумалось. Платоническая любовь — она ведь тоже любовь…

— Если вам не трудно, отнесите внутрь и отдайте Руби. Я все приготовил и произнес заклятие — ей осталось только добавить цветы… И можно будет совершать обряд.

Бесполезно было спрашивать, почему он обращается к ней на «вы» — на Тортрусе переходят с «ты» на «вы» неосознанно, под влиянием эмоций и настроения. Элизар, скорее всего, даже не заметил, что сделал это — захотел отдалиться от той, что так сильно оскорбила его.

Проглотив колючий комок в горле, она спросила — просто так, чтобы хоть что-нибудь спросить.

— Какой… обряд?

Только тогда он обернулся и посмотрел на нее — опаляя пронзительным холодом зеленых глаз.

— Бракосочетания, Ваше Величество. Свантона и Руби. Разве вы забыли для чего мы все это затеяли? Хотя, о чем это я… Вы ведь были заняты созерцанием могил ваших предков. Это, безусловно, важнее, чем жизнь какого-то перевертыша.

Слезы подступили к горлу так близко, что она перестала пытаться сдерживаться, и они покатились по щекам крупными каплями, почти градинами.

Кто этот ужасный, холодный и жестокий человек?! Неужели так мало требуется, чтобы сделать его чужим?!

— Прости меня… — всхлипнула, прижимая к груди букет — уже весь помятый и пожухлый. — Я не хотела тебя обидеть, Элизар… Я была не в себе… Не знаю, что на меня нашло…

Он шагнул к ней, протянул руку и стер с лица крупную слезу, позволяя ей потереться щекой о его ладонь и не спеша отстраняться.

— Вам понравилось кладбище?

Анна закивала, зажмуриваясь и еще больше вжимаясь в его руку, не желая отпускать ее — единственную связь с тем мужчиной, в которого она влюбилась чуть ли не с первого взгляда — пусть язвительным, но страстным и заботливым даже в своей человеческой форме.

— Столько королей… столько великих людей… почти богов… Это сбивает с толку, не так ли? Кажешься самому себе маленьким и беспомощным карликом… Разумеется, если не чувствуешь всю эту плеяду за своим плечом. Но ведь ты чувствуешь ее, правда?

Она снова кивнула, ожидая продолжения и страшась его… И вдруг распахнула радостно глаза — он снова с ней на «ты»!

— Сказать, чего бы я хотел меньше всего? — несмотря на смену обращения, ее жених все еще смотрел холодно и цепко — будто пытался заглянуть внутрь, в самое ее колотящееся, израненное сердце.

— Чего? — спросила тонким, дрожащим голосом.

— Того, что одним прекрасным утром ты проснешься… глянешь в зеркало и увидишь не себя, а Лэвэндель. Расчетливую, циничную и очень, очень одинокую. Вот почему я хотел оградить тебя от власти, Анна. И все еще надеюсь это сделать.

Глава 18

Горящего лихорадкой Свантона напоили раствором через силу — до такой степени он уже ничего не соображал.

— Все, Руби. Все до последней капли, — холодно командовал Элизар, держа голову несчастного на весу и пальцами обеих рук нажимая в тех точках, которые заставляли его хватать ртом воздух и держать его открытым.

Всхлипывая от жалости и необходимости причинять любимому боль, Руби послушно вливала в Свантона раствор из Королевского Черноцвета — понемногу, позволяя ему делать судорожные, маленькие глотки.

Зелье было настолько сильным, что использовалось в некромантских ритуалах — способное поднять на ноги покойника. Пусть и временно.

— Теперь ждите, — проинструктировал советник.

И снова куда-то ушел.

Один. Ничего не сказав Анне.

Не зная, плакать ей, ругаться или призывать духов, девушка так ничего и не сделала. Сжала кулаки и загнала уже подступающие к глазам слезы обратно.

Нельзя! Нельзя им командовать! Нельзя задерживать или возвращать — пусть почувствует себя главным! Пусть поверит в ее «я больше так не буду» и перестанет предрекать ей судьбу этой мерзкой Лэвэндель! Потому что второго такого унижения не выдержит ни один нормальный мужчина — а уж тем более, дракон! Наплюет на свою драконью сущность и бросит ее тут одну — править в гордом одиночестве, купаясь в собственном могуществе и всевластии. И тогда уж точно не миновать ей судьбы соперницы — пусть и с ребенком…

— Мой муж тоже так делал… — заметила вдруг Идрис, все это время, как оказалось, наблюдавшая за ними двумя.

— Что? — незаметно оттирая с края глаза слезу, Анна повернулась к демонице.

— Вот так уходил, ничего не сказав. Особенно… перед самым… перед самой своей… — она не договорила, словно слова застряли у нее в горле.

— Вы ссорились? — поспешила помочь Анна, где-то даже радуясь, что можно отвлечься на чужие проблемы.

Помедлив, Идрис кивнула. Проглотила слюну и продолжила.

— Я почему-то забыла про это… но когда ты сказала, что я была беременна… вдруг вспомнила — мы действительно много ссорились после того, как я открылась мужу. Не помню причин ссор, но думаю, это было связано с ребенком. Может, он хотел мальчика, а я носила девочку? Как думаешь? Демоны, к примеру, не очень любят, когда жена готовится родить дочку, наверняка и у людей то же самое… А вот я бы очень хотела дочку… Маленькую и в кудряшках — совсем как ты…

Ее будто прорвало — фонтан слов лился безостановочно, глаза расширились в возбуждении и переливались, словно рубины. Руки она держала на уровне груди, в форме колыбели, укачивая воображаемое дитя.

— Я хотела создать себе ребенка в Междумирье, но это была бы просто живая кукла, делающая то, что я ей приказываю — а ведь это же неинтересно, правда?