Золото апачей (ЛП) - Altsheler Joseph Alexander. Страница 8

   - Я этому только рад, - торжественно заявил профессор Крейкшенк. - Меня это не пугает, зато заставит повернуть назад этого негодяя, Лонгворта. Если вы свободны, могу ли я предложить вам отправиться со мной? Я хорошо заплачу; вы молоды, сильны, и можете оказать большую помощь, я имею в виду в физическом смысле, пока я буду заниматься вещами тонкими, почти духовными, имеющими отношение к науке.

   - Я вам очень благодарен, профессор, - поспешно ответил Чарльз, - но не могу принять ваше предложение, поскольку через пару дней собираюсь отправиться во Фриско.

   Профессор произнес несколько слов сожаления, и Чарльз, попрощавшись, оставил его. Ему не понравился профессор Крейкшенк, зато понравился профессор Лонгворт. Почему? Он вряд ли был способен это объяснить.

   Весь день он провел, готовясь к длительному путешествию, очень тщательно выбирая то, что ему было необходимо - лошадь и мула, сильного и выносливого; складную палатку; два ружья, самые лучшие из тех, которые удалось найти; большой запас патронов к ружьям; еще один револьвер в пару к тому, который у него уже был; компас и одеяло; некоторые инструменты для горных работ; консервированные и сушеные припасы, которые были бы наиболее питательны при минимуме места, требуемого для их хранения.

   У Чарльза было много хлопот, однако, поскольку он все делал быстро и умело, ему не потребовалось значительного времени, чтобы с ними справиться, и к середине дня он уже вернулся в гостиницу со своими покупками. Здесь он прочитал в вечерней газете несколько заметок, сообщавших любопытную для него информацию. В первой говорилось о том, что мистер Джордж Карлтон и его молодой кузен и подопечный, Герберт Карлтон, богатые и видные жители Нью-Йорка, находятся в городе и вскоре собираются отправиться на север, в поисках месторождений медной руды.

   Во второй сообщалось о прибытии в Феникс двух выдающихся ученых, профессора Эразма Дарвина Лонгворта и профессора Николаса Гумбольдта Крейкшенка. Они собирались провести исследования, как писала газета, которые отвели бы Аризоне место в мире даже еще более заметное, чем то, которое она занимает сейчас.

   В третьей говорилось, что два ранчеро были убиты бандой Эрпа в северной части штата; преследование ни к чему не привело, след затерялся в диких, недоступных горных местах. Четвертая сообщала, что апачи, живущие в горах на севере, стали доставлять неприятности.

   Прочитав эти заметки, Чарльз впал в тяжелую задумчивость и решил ускорить свой отъезд, сегодняшним вечером, не дожидаясь наступления следующего дня. Разведчики, путешественники, искатели приключений и прочие покидали Феникс на лошадях с мулами в поводу, так что его собственный отъезд вряд ли привлек бы чье-нибудь внимание, однако он постарался обставить его как можно более незаметно. Он оставил лошадь и мула на конюшне, где их купил; купленные вещи отправил туда же; так что ему ничего другого не оставалось, кроме как оплатить счет и покинуть гостиницу, что он и собирался сделать в вечерних сумерках.

   Однако стоило ему отвернуться от стойки клерка, перед ним возникла тощая длинная фигура профессора Крейкшенка и протянула ему руку.

   - Прощайте, мой мальчик, - сказал геолог. - Желаю вам удачи, но мне жаль, что вы не приняли мое предложение и не отправитесь в экспедицию со мной.

   - Но с чего вы взяли, что я собираюсь уезжать? - удивился Уэйн.

   - Я видел, как вы убирали деньги в карман, и знаю, что вы оплатили счет; но никто не станет этого делать, если только он не собирается уезжать. Ах, мой мальчик, мы, ученые, намного умнее и гораздо более наблюдательны, чем многие думают.

   Чарльз улыбнулся, но не счел нужным это комментировать.

   - Прощайте, профессор, - сказал он. - Я искренне надеюсь, что мы с вами снова увидимся где-нибудь на западе.

   Профессор ответил на его прощание и пожал руку с силой, какую нельзя было предположить в этом худощавом человеке.

   "Наверное, он работает своим молотком лет двадцать пять - тридцать", - подумал Чарльз, удаляясь по тускло освещенной улице. В конюшне он быстро оседлал свою лошадь, навьючил мула и поехал по пустынным улицам, мимо оросительных каналов, в пустыню, за пределы обитаемой человеком местности. Он хотел было попрощаться с профессором Лонгвортом и Джедедайей Симпсоном, но затем подумал, что для него будет лучше не беспокоить их.

   Ночь выдалась великолепная. Яркие звезды сияли в огромном синем небе, а воздух, хотя и холодный, был наполнен свежестью. Мальчик, столько времени проведший на маленькой станции, был наполнен чувством свободы и надеждой. Он был свободен от монотонности служения в Джефферсоне, маленькой станции, делавшей маленькими его тело и душу; теперь он принадлежал самому себе. Он отправлялся на поиски в темноте, руководствуясь в них только несколькими невнятно произнесенными словами, но молодая кровь бежала в жилах, и в душе его не было места сомнениям. Пустыня, вселявшая в него ужас одиночества в Джефферсоне, сейчас не казалась ни ужасной, ни безжизненной; он был ее частью, крохотной частью ее необъятности и величественности; ему не нужен был ни проводник, ни спутник.

   Он ехал несколько часов, вьючный мул следовал за ним. Ночь стала еще холоднее, он спешился и некоторое время шел рядом с лошадью, пока не восстановил циркуляцию крови. Иногда он повторял непонятные слова: "По ту сторону Старого Тандергаста! В овраге, поросшем карликовыми соснами! Вверх и вниз! Вверх и вниз! Это скрыто там! Это скрыто там!" А затем принимался напевать:

   - Пространство, не имеющее края и неизменное... Темные серые равнины, такие причудливые и такие странные! Лишенные растительности, безжалостные, но прекрасные...

   Эхо ненадолго заставило его испытать прежний страх перед великой пустыней, однако надежда не дала ему над ним прежней власти.

   Утром он позволил себе немного поспать, а затем продолжил свое путешествие под пылающим солнцем, среди бескрайних песков. Он ехал весь день, его глаза устали от жары и яркого света, во рту пересохло. Но вот солнце, попеременно ярко-красное и золотое, скрылось на западе; прохлада сумерек встала непреодолимой преградой между землей и раскаленным небом, последний из "песчаных дьяволов" окончил свой танец. С дальних гор потянул мягкий ветерок, пошевеливая песок. Чарльз ощутил его приятное дыхание на своем лицо, усталый мозг вернулся к жизни. На глаза словно бы кто-то накинул мягкую влажную ткань, из них уходила боль; все его существо возрождалось к существованию.