Двойной сюрприз для блудного папочки (СИ) - Гордова Валентина. Страница 35

Боже, за что мне эта женщина?

Глава пятидесятая. Варя

Поездка к врачу занимает почти два часа, и всё это время Егор не отходит от меня ни на шаг.

Мы переглядываемся и давим сияющие улыбки, словно заговорщики, совершившие ограбление века и никому об этом не рассказавшие.

Это наша маленькая тайна – то, что произошло утром.

Это что-то очень личное, только наше. Что-то такое, что заставляет щёки пылать от воспоминаний, а глаза – сиять от восторга и желания повторить и, возможно, даже пойти дальше.

Секс – это интересно. Тем более, если рядом с тобой полностью «твой» человек, в котором ты уверена и которому можешь доверять.

Доверие в постели так же важно, как и доверие в жизни.

После посещения клиники Егор становится странно молчаливым и очень серьёзным. На мои попытки расшевелить его он отвечает сухо и односложно, и это снова заставляет мой мир шататься от догадок и мыслей в духе «я что-то сделала не так», хоть я и понимаю, что моя вина в смене его настроения вряд ли есть.

Егор отвозит нас домой: меня, наших детей и ведёрко мороженого с дыней и арбузом, которое купил только после того, как я поклялась вначале нормально позавтракать дома. К сожалению, у самого Минина на это не было времени, но он обещал чем-нибудь перекусить по пути.

И вот я снова остаюсь одна, но это одиночество воодушевляет. Я знаю, что, стоит мне подойти к холсту, я тут же забуду обо всём остальном мире, так что первым делом завтракаю и быстро привожу дом в порядок, затем выставляю на телефоне будильник с напоминанием об обеде, включаю на телевизоре популярный музыкальный канал и принимаюсь за необычное для меня, но всё равно интересное занятие: рисую море.

Егор не приезжает на обед. Вечером, когда у меня снова звонит будильник, его тоже нет. За весь день от него всего пара сообщений в мессенджере, где он интересуется моими делами и говорит о том, что вернётся поздно.

Утром я понимаю, что Егора дома так и не было.

На часах почти десять, но на звонок Минин не отвечает.

Он перезванивает только через час, когда я уже вся извелась от переживаний и дурных догадок.

–Варь, прости, – у Егора очень уставший голос, – я совсем потерял счёт времени.

Фактически, на этом наш разговор и закончился. Он извинился, я сказала, что всё понимаю. Он сказал, чтобы я не забывала кушать, я попросила возвращаться скорее.

Он вернулся только поздно ночью. Я слышала, как открывается дверь, слышала, как он принимает душ, затем недолго сидит на кухне, а потом приходит и ложится со мной в одну постель – на самый край. Максимально далеко от меня.

–Что происходит? – Тихо-тихо спрашиваю я у окна, от которого не могу оторвать взгляд.

Мне куда проще смотреть на тёмное небо, чем на того, кто лежит рядом.

Это так... странно. Все эти отношения между людьми. В один момент мы становимся близкими, а в другой уже не можем смотреть друг на друга.

–У нас что-то происходит? – Егор даже не пытается сделать вид, что его это интересует.

Его безразличие злит и обижает, и задевает – очень сильно.

Если для него не происходит ничего важного, то, видимо, это просто я накручиваюсь и обижаюсь по пустякам. Хоть это и не пустяки – для меня так точно.

–Нет, – тихо и глухо в подушку.

И тишина в ответ, когда мне до одури хотелось услышать его голос.

Глава пятьдесят первая. Егор

–Я уже бесконечно люблю девушку, что заставила моего сына в первые за несколько лет встретиться с родной матерью, – мама как всегда в своём репертуаре.

Она обнимает Варю за плечи, тут же приседает и с умилением прикладывается ухом к животу. И только после этого переводит взгляд на меня.

Но хрен там был.

–Боже мой! – У мамы совершенно искренний восторг на лице. – Денис говорил, что ты художница, но я даже представить себе не могла... это что, мне?

Да, мама замечает не меня, а картину у меня в руках, которая и в машину влезать отказывалась, и в дверной проём прошла с трудом.

У Вари получился потрясающий розово-оранжевый закат на море. Даже удивительно, как она успела нарисовать это так быстро. Зато меня совершенно не удивляет, что картина сразу понравилась маме, просто с первого взгляда.

Как и сама Варя.

Я должен радоваться, но я просто успокаиваюсь и выдыхаю свободно. Хоть что-то идёт так, как я и планировал.

Хоть что-то идёт хорошо.

У родителей свой дом загородом. Удалённая от людей территория глубоко в лесу, старые высокие сосны и небольшое озеро в сотне метров. Милый заборчик из белого камня, небольшие клумбы с цветущими каждое лето цветами и мангал, который по словам мамы делает отца похожим на человека.

Не удивляюсь, когда родители ведут Варю именно туда. Отец поставил мангал, а мать давным-давно уговорила его построить вокруг тёплый домик. У них даже пол с подогревом, так что никто не волнуется о том, что в этот зимний снежный день мы можем просто замёрзнуть.

Но мама всё равно вручает Варе плед. А потом ещё один набрасывает на плечи, и следом за ним ещё один на колени.

–Мам, – зову с укором.

–Цыц, мужчина, – машет она на меня рукой, устраиваясь рядом с Варей на диванчике, – лучше иди и помоги отцу, дай девочкам посекретничать.

Варя прикрывает рот ладошкой и смущенно хихикает, но в целом не имеет ничего против маминой затеи.

Я отхожу от них почти с облегчением. После того утра в клинике я не могу отделаться от ощущения, что всё дерьмово. Не могу выкинуть из головы мысли о плохом. И не могу перестать представлять, как скажу Варе о том, что наши дети будут слепыми.

Слепыми.

Это просто какой-то бред. Они ещё даже не родились, но у них уже есть шанс заболеть чем-то жутким и неизлечимым.

А что потом делать нам? Что делать мне, если оба моих ребёнка, мои дочь и сын, родятся слепыми? Что мне делать с тем, что они никогда не увидят окружающий их мир?

Не увидят свою мать.

Не увидят меня.

Мне придется смотреть на них день за днём до конца своей жизни и понимать, что они никогда меня не увидят.

–Что с тобой происходит? – Отец бросает взгляд на мило воркующих женщин, поворачивается ко мне и поливает мясо вином из стакана.

–Не перебарщивай, Варе нельзя, не забыл? – Уточняю на всякий случай.

Отец меня как будто и не слышит.

–Я вопрос задал, – напоминает он, но наполовину полный стакан убирает в сторону.

Он отлично справляется с мясом, ему совершенно точно не нужно моё присутствие, как и мне не нужно изливать ему душу. Но, кажется, мне нужно рассказать о происходящем хоть кому-то, пока эта тайна не съела меня изнутри.

Я придвигаюсь ближе к отцу, бросаю взгляд на Варю и говорю ему быстро и максимально тихо:

–Существует вероятность, что наши близнецы родятся слепыми.

У отца дёргается рука, случайно цепляет стакан и тот с оглушительным звоном разбивается об пол. Разговор тут же стихает, Варя вскрикивает от неожиданности, а мама встревоженно спрашивает:

–Вы там целы?

–Сейчас уберу, – глухо произносит отец и вытягивает меня из домика.

На улице светло настолько, что глаза режет. Белое полотно повсюду, ещё и с неба начинают сыпать мелкие колючие хлопья.

Рядом чиркает зажигалка. Яркий огонёк танцует весело танцует, пожирает пару снежинок и гаснет от нехватки кислорода под крышкой, которую отец опускает на место. Он крутит тяжёлую квадратную железку между пальцев, снова зажигает огонёк и снова гасит его.

–Ты уверен? – Спрашивает в конце концов.

–Я с утра жду результаты этих чёртовых анализов, которые ответят мне наверняка, – я не успокаиваюсь, как надеялся, я только злюсь больше.

На эту грёбанную несправедливость, на эту чёртову слепоту, даже на себя за то, что так ни о чём и не сказал Варе. И на Варю я тоже злюсь, хоть и понимаю, что в этом нет ни её, ни моей вины.

Это просто ебучий случай.

Просто пиздатая случайность.