Пряничные туфельки (СИ) - Сапункова Наталья. Страница 18

Рысь прыгнула и пошла на мягких лапах по плотному весеннему насту. Веселье. Ликование. Прыжок. И она замурчала, принюхиваясь. Она звала. И её ждали…

Нет, не рысь. Леди Ринна. Если отец узнает, что она одна уехала в лес, то запретит конюхам седлать ей лошадь. Но Мика неподалёку, они только что слышали друг друга.

Ринна слезла с лошади. Она не будет углубляться в лес, конечно же не будет. И она тай, чего ей бояться в лесу!

Она свернула с тропинки, ноги проваливались в снегу. Лес, лес, лес. Вдруг рядом мяукнула рысь…

Ринна проснулась. Это во сне она шла по лесу. Это было… давно. Это было… нить воспоминаний потянулась, сматываясь в мягкий, рыхлый клубок.

Она шла и слушала, слушала лес внутренним слухом. Слухом тая. Мика где-то здесь.

Позвала мысленно. Это трудно – звать мысленно, если зверь не рядом, не перед глазами, если он не видит тебя. Но у Ринны почти всегда получается. У неё такой дар!

– Ты будешь сильнее меня, – не раз говорила Исменельда. – Ты и сейчас сильнее. Что дано с кровью, то и умеешь. Главное – управлять даром, для леди большего не требуется.

Как-то быстро все решили, что юной леди не надо достигать высот в таком деле. Она и сама так считала.

– Это дар для твоих детей, – поясняла наставница. – Кто-то из них получит его с твоей кровью. А ты будешь присматривать за обучением, так что должна разбираться в основах. Уверяю, многим дар очень даже нужен!

А тогда она шла по лесу и искала свою рысь. Ей было очень, прямо до зуда любопытно узнать, что, собственно, происходит...

Опять прыжок. Урчание, мяуканье. Мика!

Ринна зовёт, и рысь слышит, но ей не до хозяйки. Она сопротивляется влиянию. Она снова рычит, но теперь недовольно, и Ринна понимает, что недовольство зверя адресовано ей. Но так ведь нельзя! Позволять зверю проявлять недовольство – нельзя! Нельзя спускать ни единого раза! Это закрепится, понравится – чего доброго. Надо утвердить свою власть, успокоить – это непреложно, как первые буквы алфавита.

«Мика, я здесь. Я с тобой. Ты со мной. Ты моя, я твоя!» – обычная, сотни раз затверженная формула подчинения.

Мика сдалась. Да, «ты моя, я твоя». Потом, конечно, стало понятно, что рысь просто не стала тратить силы на сопротивление, ей было не до глупенькой хозяйки.

Слияние. Слишком легко, скорее – случайно. Появилось ощущение лап, хвоста, сильных, прыгучих мышц под лохматой шкурой, нахлынули запахи и звуки, и ясное ощущение чьих-то зубов на своем загривке, и удовольствие и ярость одновременно, желание наподдать лапой. Но нет, Мику не обижали, она, как ни странно, была довольна. Несколько быстрых движений, два тела как одно – и Мику отпустили. Она протяжно мяукнула, потянулась, баюкая удовольствие, которое плеснулось в ней, от загривка до кончика лап и хвоста.

Ринна стояла, прижавшись лбом к жёсткой коре дерева и дрожала, несмотря на то, что ей стало жарко. Она всё ещё была с рысью, была как никогда близко, поэтому тоже видела, как вокруг теперь расхаживает, размахивая хвостом, крупный котяра-рысь, пятнистый и яркий. Вот он сунулся к Мике и получил лапой, и кошка рыкнула. И при этом она не злилась, ничуть – она желала отдохнуть и это была всего лишь просьба подождать.

Просветление наступило, и Ринна, подхватив юбку и почти не разбирая дороги, кинулась к оставленной лошади, по пути провалилась в сугроб и зачерпнула сапожком снега. Лошадь ждала на том же месте – какая умница.

Она всё поняла, конечно. Когда успокоилась и задышала ровно. Как было не понять? Они знали, что через два месяца Мика принесёт котят. Детей, как говорят, дарит Светлое Пламя – как тут было сообразить, каким образом Пламя наделяет детишек кровью их отца? Вот, теперь вопросов не было. Потому что в то, что у людей всё совсем иначе, отчего-то не верилось.

Волнение прошло, но воспоминание о звуках и запахах зимнего леса, об отчего-то таком пряном запахе хвои, об испытанном рысями остром удовольствии будоражило разум долго, и пронзительный мускусный запах, который облаком окутывал Мику и её кота, как наяву продолжал щекотать ноздри.

Разумеется, она никому ничего не сказала. Яркость впечатления угасла, и Ринна вдобавок ко всему попыталась по ощущениям воспроизвести картинку – как это все происходило? Любознательность и фантазия – воистину проклятье, лучше бы она этого не делала. Получилось ужасно – смешно и стыдно. О Пламя Справедливое, неужели ты заставляешь и людей, после того как их обвенчают в Храме, проделывать что-то подобное?!

Время шло, и, казалось, она всё забыла. Осталось лишь сухое знание – что это бывает, и это всеобщий секрет. Заговор взрослых, чтобы раньше времени не пугать детей отвратительным знанием. А то, что это доставляет удовольствие – так любое помрачение рассудка, должно быть, приятно! Да-да, леди Ринна была категорична в рассуждениях. И все равно, на следующий год, когда ей снова сказали, что пришло время рыси погулять по лесу и её не следует тревожить, она отыскала Мику.

На этот раз она была осторожна, отрезала от себя ощущения. Мика, должно быть, чувствовала хозяйку, но против такого легкого присутствия не возражала. Ринна наблюдала. С Микой был уже другой кот, и ещё один бродил неподалёку, но его прогнали. А пятнистая пара была чрезвычайно довольна друг другом и проделала всё целых четыре раза. Мика всякий раз после сближения прогоняла ухажёра и не позволяла приблизиться, пока отдыхала и чутко дремала, сколько хотела, а кот волновался, недовольно фыркал, но держал дистанцию, потом Мика урчаньем подавала знак, и всё повторялось…

Они были равны и свободны, эти лесные коты. И никаких тебе «леди должна подчиняться супругу и выполнить свой долг». И вот ещё: «Первейшая обязанность каждой леди – дать наследников своему супругу, быть послушной, добродетельной, желания супруга должны стать её желаниями».

Одна из гувернанток, эсса Мирана, преподавательница этикета, рукоделия и изящной словесности, читала Ринне такие назидания с удручающей регулярностью. Раньше их можно было пропускать мимо ушей, но с некоторых пор стало тошнить. Только и оставалось, что укрыться под крылышком Исминельды или Ноны, против них любые жалобы воспитательниц были бесполезны, отец просто не слушал.

Скоро в Лингар явился первый возможный жених для дочери графа, он был среди тех, кто сопровождал леди Бьюлу и её матушку. Первое появление в Ленгаре будущей графини, приглашение погостить и знакомство, ещё даже не помолвка. К тому жениху отец отнёсся благосклонно, явно не прочь был заполучить в родственники – сын графа, племянник герцога, получит титул, с гарантированной придворной должностью.  Да, вдовец, лет тридцати – слишком взрослый для девочки, которой всего тринадцать! Ей он показался старым, почти как отец. И смотрел гость на неё ровно с такой же теплотой, как и на свою породистую лошадь.

Отец мягко намекнул. Потом эсса Мирана намекнула более конкретно и потащила Ринну в Храм возносить хвалу Пламени за его милости. Такой подходящий жених – о чём ещё желать? А Ринне, которая вначале отнеслась к этому лорду спокойно, теперь он казался мерзким – отвратительней просто не бывает. Его запах. При первом знакомстве Ринна его не ощутила, но потом…

С ней случилась истерика. Воспитательницы были в шоке, семья неприятно удивлена, от гостей скрыли. А ведь никаких решений ещё не было принято!

Ринну привёл в чувство лекарь, потом ей долго читала проповедь эсса Мирана – про обязанности леди, про милость Пламени и про чёрную неблагодарность, недостойную графской дочери. Ринна могла только молча плакать, слушая эту невыносимую чушь – надоело, а деться некуда! За этим их застала Исминельда. Наставница рассвирепела и вытолкала добродетельную эссу вон. Ринне она налила воды и увела гулять в парк, и там, слово за слово, выпытала всё.

Выслушав, Имсинельда молчала довольно долго. Размышляя, покусывала сорванную с кустарника веточку. Потом сказала:

– Девочка моя. Не каждый запрет – чья-то прихоть. Иногда это необходимость.

– Мне жаль, поверь. Но ведь и так все всё знают?