Поскольку я живу (СИ) - Светлая et Jk. Страница 23

Он ехал домой. Домой. От нее, от себя, ото всех.

А приехал на Оболонь, чтобы бродить по набережной до тех пор, пока не почувствует, что стало хоть немного легче дышать.

[1] Секве?нсор, секве?нсер (англ. sequencer, от англ. sequence — «последовательность») — аппаратное устройство или прикладная программа для записи, редактирования и воспроизведения «последовательности MIDI-данных», главным образом, формульных ритмических фигур и мелодических фраз (так называемых «паттернов»).

глава 6

Они работали двухчасовыми слотами с перерывами в пятнадцать минут для перекусов и перекуров и полу?тора часами на обед, когда можно хоть немного глотнуть воздуха. Впрочем, такой возможностью пользовались не все – «Мета» из студии не вылезала, зачастую довольствуясь тем, что им привозила Маринка, а она на рацион не скупилась.

Оркестровые являлись каждый в своей последовательности. Но случались и общие репетиции для разбивки мелодии на партии для каждого инструмента. Дедлайны определялись согласно графику, не позволяя создавать заторы между частями репетиции.

Мирош приволок откуда-то здоровенную магнитную доску, на которой посредством цветных стикеров разместили названия песен согласно датам и часам их разбора, и это позволяло определять задачи музыкантов на день. Но, несмотря ни на что, упахивались все без исключения, вплоть до работы по ночам.

Единственное послабление, которое все же облегчило всем жизнь, заключалось в том, что студию не перегружали большим количеством людей одновременно слишком часто. Репетиции и без того получались крайне оживленными. После процесса записи Вайсруб и Боднар устраивали вечные баталии, почти никогда не сходясь во мнениях, но зато, как говорил Мирош, он имел возможность выбирать то, что больше подходило ему и музыкантам, полагаясь на собственное чутье.

Самого Мироша было очень много. Наверное, даже слишком много по меркам окружающих, но он действительно поспевал везде. Пел, играл, слушал, останавливал репетиции, когда ему что-то не нравилось. И очень редко скупился в выражениях, играя то плохого, то хорошего полицейского в зависимости от того, с кем имел дело в каждый следующий момент.

Фурсов попадал в категорию тех, кто выслушает все что угодно и в следующий раз сделает так, как надо. Потому с видом аскета он разглядывал пол в помещении, пока Иван зависал над ним и чего-то от него добивался.

- Ты вообще себя слышишь? – рычал он. – А Кормилина? Он кому ритм отбивает, пока ты выпадаешь из контекста? Всем нормально – тебе нет! Или мне Жору тоже попросить притормаживать? Так у него слух идеальный, он и захочет – не сможет ритм игнорировать.

Жора играл на виолончели и сегодня попадал по полной. Чуть что – у Жоры слух идеальный.

- А я тебе уже два часа талдычу, - спокойно ответил Влад, - что в этом месте Кормилин вообще чуток уйти на второй план может, и тогда я вполне впишусь.

- Ты это и Мартину Геллеру будешь рассказывать?

- Если надо будет, и ему расскажу, - все-таки огрызнулся басист.

- Так, все, брейк! – рявкнул Тарас. – У вас от голода мозги съехали? Так подкрепите и будем думать.

Мирош глянул по сторонам. Сегодня в репетиционном зале, кроме «Меты», были виолончелист Жора и Полина. Как всегда, равнодушно зацепив глазами последнюю, он перевел дыхание и проворчал:

- Ок. Продолжим позже. Влад! Мы остаемся!

- Типа и так не понятно, - буркнул в ответ Фурсов.

Все понятно было и Полине.

Внешне репетиции выглядели благопристойно. Иван мог хвалить или ругать кого угодно. Кого угодно, кроме нее. Ее словно и не существовало. Иногда к ней обращался Вайсруб. Или Боднар. Но это происходило уже после общей репетиции и почти всегда без Мироша. И все чаще Польку посещала мысль, что будет, если вместо положенной ей партии она исполнит «Похоронный марш». Или лучше «Мурку»? Можно, конечно, и аккомпанемент к арии Сильвы.

В очередной раз не определившись, чем себя развлечь, она вышла из студии. Сегодня и без того будет нескучно. На встречу напросилась Лёлька, аргументировав плаксивыми «давно не виделись» и «я скучаю».

Убедив себя, что она тоже скучает, Полина вошла в небольшой ресторанчик, облюбованный ею в первые же дни начавшихся репетиций. Недалеко, недорого, вкусно.

 Лёлька уже ждала ее на месте и радостно махнула рукой, едва завидев подружку.

- Я тебе аперитив заказала, - сообщила она вместо приветствия и кивнула на бокал. – Ты к ракии как?

- Отрицательно. Ты на часы смотришь? – поинтересовалась Полина. – Какая ракия? День в разгаре.

- Ай, от двух глотков ничего не будет. Только аппетит разыграется.

- У меня с аппетитом все в порядке, - Полина кивнула официантке, оказавшейся у стола. – Мне как обычно.

- А по виду и не скажешь, - протянула Лёлька и сделала глоток. – Еще сильнее похудела. Сколько мы не виделись? Недели две? Ты будто ночами вагоны разгружаешь!

- По ночам я сплю, - Полина улыбнулась, вспомнив, как наотрез отказалась от ночных репетиций. И добилась согласного кивка головы – ни больше, ни меньше.

- Да? – Павлинова недоверчиво осмотрела подругу, и тут бы ей уже переключиться на что-то другое, но как-то не получалось, потому почти с вызовом продолжила свою пламенную речь в попытках докопаться до правды, какого хрена у Польки вечно нет времени: - Тогда объясни мне, что у тебя за работа такая, что мы обедаем здесь, а не в районе Крещатика? Филармония в другой стороне. А здесь – я по карте смотрела – ничего такого нет, кроме единственной студии звукозаписи. Ты устроилась подрабатывать сессионным музыкантом? Что происходит?

- Ничего не происходит, работаю. Привыкла к красивой жизни, - хохотнула Полька и отхлебнула чаю из чашки, материализовавшейся перед ней. – А значит, надо впахивать. Квартиру содержать, машину опять же.

- Ну и расскажи мне, кстати, практически безработной, судя по первой зарплате, певице дома культуры «Росток», где нынче можно заработать на безбедное существование.

- Ты и сама прекрасно знаешь. Подработка – наше все.

- Значит, все-таки сессионная пианистка в «SmileStudio»? И с кем записываешься?

- С «Метой», - отозвалась Полина. – И у меня контракт. Если ты забыла, я Штофель вообще-то. И два диска у меня у самой уже есть. Кстати, неплохо продавались.

Лёлька кивнула. Сделала глоток своей ракии. Да захлебнулась так, что закашлялась, и напиток едва не пошел носом. Отчаянно отфыркиваясь, она сдвинулась на стуле и ошалело смотрела на подружку, не в силах ничего сказать, пока продолжала кашлять, выталкивая из носоглотки свой несчастный «аперитив».

- По спине похлопать? – участливо поинтересовалась Полька.

Павлинова отрицательно мотнула головой и потянулась за водой, предусмотрительно оставленной на столе. В конце концов, немного придя в себя, она снова вперилась повлажневшим взглядом в подругу.

- Скажи мне, что я ослышалась, - потребовала она скрипучим голосом.

- Не скажу. Потому что ты не ослышалась, - Полина отвлеклась на официантку, которая ставила перед ней суп, а потом снова подняла глаза на подругу. – Ты же наверняка слышала про их новый проект. Слышала?

Лёля похлопала наращенными ресницами и растерянно промямлила:

- С их рекламной кампанией? Глухим и слепым надо быть… - а потом взорвалась праведным возмущением: - А ты-то чего там забыла?! Ты рехнулась, мелочь?! Или опять? Снова?

- Что снова? Я. Зарабатываю. Деньги. Мечтаю на Виргинских островах отдохнуть.

- Да не заливай ты, Зор… блин! Штофель! По-другому на острова заработать нельзя? Тебе-то?!

- Они хорошо платят.

- Ага, и морда у «них» смазливая.

- При чем здесь морда? – недоуменно переспросила Полька.

- При том! Ты развелась. Он объявился. Вы вместе работаете! Внезапно! Мелкая! Ты сдурела?

- Вся внезапность только в твоем воображении.

- Как это получилось, вообще, а?! Он же сбежал, бросил тебя, хорошо хоть не беременную! Чего происходит?