Академия попаданок. Первый семестр и Второй семестр. Дилогия (СИ) - Светлая Мила. Страница 64

— Нет, я так не могу. Я не верю в это все! — крикнула миледи Чиставира. — Крысиус, беги!

Она взмахнула платком и посреди коридора возник туман. Он был такой плотный, что его можно было есть ложками. Увы, его хватило ненадолго. Резкий окрик Фендюлятора сдул его прочь, как сдувают сигаретный дымок мальчишки, когда не хотят попасться взрослым с табачной палочкой в руках.

Похоже, что не только у меня случился некультурный шок — все остолбенели, а герцог лишь печально ухмыльнулся, покивал и… укусил ворот мантии. За один миг его скрутило в бараний рог, а когда он смог выпрямиться, то выглядел так, что краше только в гроб кладут.

Испуганный…

Да, именно такое слово ему и подходит — испуганный. Герцог огляделся по сторонам, как будто не понимал, где находится, попытался что-то произнести, но не смог. Он пощелкал пальцами, а после со всех ног рванулся к выходу.

— Шандарахус! — вскричал Фендюлятор и взмахнул платком.

Зеленый шар пушечным ядром вылетел из его руки. Герцог взмахнул руками, как подстреленный сокол крыльями, и упал ничком на красный ковер.

Я не смогла удержаться от вскрика. Также не смогли и Агапа с Маньярой. Мы вместе подскочили к герцогу, лежащему сломанной куклой на мягком покрытии. Его кожа налилась еще большей бледностью. Казалось, что это вовсе не кожа живого человека, а припорошенный пылью алебастр. Капля крови несмело прокладывала дорожку от носа к уху. Глаза герцога были закрыты.

— Герцог! Герцог, очнитесь! — потрясла я его за плечо, но он остался глух к моей просьбе.

Острая жалость пронзила мою грудь стальной иглой. Теплый ком поднялся из груди и застрял где-то в горле, не давая как следует вздохнуть. Горячая жидкость наполнила глаза…

Слезы?

Я давно не плакала. Честно, я забыла, как это делается, но сейчас две горячие струйки проложили пути по моим щекам. Капли падали на черную мантию герцога, впитываясь без остатка и не оставляя следов. Я трясла этого странного мужчину до тех пор, пока меня не оттащили крепкие руки Глазуна Доносовича. Сам бы он не справился, но ему помогала Глистана Сухопаридзе. Сухонькая старушка оказалась очень сильной.

— Унесите герцога в подземелье. Пусть потом к нему наведается Пилюлия. И да, Похотуна закройте во второй камере. Эти два преступника не должны обобщаться друг с другом. А вы, миледи Чиставира… С вами я поговорю позже.

Плюшки-ватрушки, как же сейчас я ненавидела этот голос. Я рванулась, чтобы все высказать Фендюлятору, но мозолистая ладонь Глистаны закрыла мне рот, а в ухо ударил жаркий шепот:

— Дитя мое, ты сейчас не сможешь ничем помочь. Остынь немного, а потом я к вам зайду.

23

Когда мы втроем летели на простыне-самолете, то уже не ветер выбивал у меня слезы, а я сама ревела как крайне голодный крокодил, который увидел рядом вожделенную добычу. Ну да, только у него так слюнки вытекают, а я пыталась слезами смыть свое горе.

Да, плюшки-ватрушки, именно горе!

Вот никак у меня в голове не укладывалось, что герцог мог оказаться предателем. Не верила я в это и все тут. И потом Глистана подтвердила мои опасения. Оказывается, графиня тоже следила за Фендюлятором и пару раз видела несоответствия в его роли защитника Академии и настоящем поведении.

Все все видели, но сделать ничего не могли! Вот как это напоминало Россию девяностых годов, когда беспредел на улицах достиг своего пика и как результат всего этого — люди становились равнодушными. Ну да — а что они могли сделать?

Глистана же уговаривала нас немного потерпеть, убеждала, что сейчас мы ничего не можем сделать, а если и можем, то это лишь ухудшит положение герцога. Фендюлятору сейчас поверят гораздо больше, чем нам всем, вместе взятым. Поверят, ведь он герой — он смог поймать опасного колдуна, который не первый год терроризировал Академию.

Сейчас Фендюлятор герой…

А герцог — предатель и враг…

А мы летим в ущелье Неизвестности за Драконьей слезой. Агапа утешительно гладит меня по голове, а слезы не перестают сочиться горячими каплями из глаз. Так меня гладила мама, когда я впервые принесла двойку по математике. И тогда было вдвойне обидно, ведь я сделала контрольную, а наша отличница Ленка Соколова взяла и сдула ее. Она, видите ли, не подготовилась. В то время мне не поверили, что это я сделала сама и влепили двойку. Ленке же поставили четыре за МОИ ошибки. И даже то, что я потом оттаскала после школы Ленку за косы не улучшило моего настроения. Я тогда тоже не могла унять рыданий из-за несправедливости бренного мира.

Маньяра же сидела словно статуя древнеафриканской царицы вырезанная из эбонитового дерева. Ее лицо не выражало ничего, кроме спокойствия. Я кидала иногда на нее короткие взгляды и дико завидовала — вот это выдержка.

— Успокойся, Марин, успокойся, — мурлыкала Агапа.

А я не хотела успокаиваться…

Слезы текли не переставая, как у достопамятной царевны Несмеяны. Плюшки- ватрушки, вот никогда бы не подумала, что могу за пять минут целый стакан наплакать и по кому? По мужчине! Да после моего бывшего мужа я почти всех мужчин отнесла к категории «козлы». Всех… кроме Бреда Пита. Он был таким душкой в фильме «Троя»…

Маринка-сталь, Маринка-титан!!! А теперь Маринка-плакса…

Агапа прижала меня к груди, еще раз погладила по голове, а я в отместку намочила ее розовую мантию. Она только вздохнула на это.

— Он же… А тот… И они… Так нельзя! — вырывалось у меня между рыданиями.

— Все образуется, Марина, все будет хорошо, — говорила Агапа.

А я не верила. Я продолжала плакать до тех пор, пока не испугалась, что умру от обезвоживания. Потом махнула на испуг рукой и продолжила изливать свое горе. Агапа к тому времени уже подсела к Маньяре и они о чем-то тихонько шептались — или решали, как меня успокоить, или договаривались столкнуть меня вниз, чтобы не намочила простыню-самолет.

Я отвернулась от них и продолжала изображать поющий фонтан. Слезы не приносили облегчения, но мне просто нужно было чем-то заняться…

— Все будет хорошо, — прошептал над ухом голос, а рука мягко прошлась по волосам.

— Да отстань, Агапа. Я и так знаю, что все будет хорошо. Дай мне поплакаться вволю, — отмахнулась я.

— Да плачь на здоровье, — услышала я голос Агапы в отдалении. — Я тебя не трогаю.

Я тут же обернулась — а кто же тогда меня трогает? И чуть не свалилась от удивления с края простыни — на меня пялился довольный суслягух.

— Вот только тебя здесь не хватало. А ну пошел вон! — выкрикнула я.

— Тише, Марина. Успокойся! Я хочу помочь! — суслягух выставил вперед зеленые лапки, как будто это могло спасти его от «Шандарахуса».

— Да ты и так уже помог. А ну проваливай с нашей простыни! Иначе я тебя сейчас свяжу и скину за борт, как Степан Разин королевну!

— Вот, ты уже плакать перестаешь! Сейчас еще немного поговорим и вовсе улыбаться начнешь, — быстро проговорил мой фамильяр.

Как бы я не хотела его сбросить с транспортного средства, но определенная толика правды была в его словах. Я действительно вытерла слезы и нахмурилась. Теперь я уже не жалела себя, а платок потихоньку извлекался из кармана.

Ох и залеплю же я сейчас этому нахалу и наглецу…

— Если ты бросишь в меня заклинанием, а я увернусь, то ты либо попадешь по своим подругам, либо проделаешь дыру в простыне. И то и другое тебе не нужно, так что присядь и послушай меня.

Хитрый фамильяр остановился так, чтобы в случае моего промаха задело девчонок. Я глубоко вздохнула, задержала дыхание и сосчитала до десяти. Выпустила воздух. Все, теперь я могла его послушать… минуту, не больше. О чем тут же ему и сообщила.

— Мне хватит, — заверил суслягух. — Марина, я знаю, куда вы летите и зачем. Я знаю, что там вас ожидает и это очень плохое место. Цварги вас не отпустят просто так, а именно они там главенствуют. Это хитрый и подлый народец, они способны на все, чтобы сохранить Драконьи слезы в неприкосновенности. Но я знаю их повадки и могу вам помочь выполнить задание. У меня все — теперь можешь стрелять.