Идти туда, где ты (СИ) - Светлая et Jk. Страница 72
- Ты десять лет пахал, как вол. Сделал компанию с нуля. И тебе это нравилось. И уходить ты не собирался. Но стоило ей появиться… Хорош отпуск! Еще скажи, что ты не жалеешь.
- Жизнь покажет, жалею я или нет, - пожал плечами Макаров.
- Обратно акции не отдам, - предупредил Громов. – Даже за тройную цену.
- Врешь ты все, Макаров! – крикнула Нина, посмотрела на обоих мужчин и выпалила: - Да пошли вы оба!
И вылетела из кабинета, громко хлопнув дверью.
- Мощно! – провозгласил Веник.
- Гормоны, - буркнул Илья и уныло посмотрел на виски. Понимал, что нельзя, что за руль, что еще с отцом говорить… Но проще претворять план в действие, чем разгребать последствия.
На все про все понадобилось почти две недели. Громов уже давно намекал ему, что вложился бы в «Sky Tower», если бы кто-то из акционеров вздумал продать свою долю. И просил шепнуть, когда такое случится. Макаров и шепнул.
Все проходило под грифом особой секретности. В известность поставили только Юрку – и то лишь в конце. Когда по факту Макаров подписал все документы о продаже своей доли. Смешно. Выполнить условия игры по одной-единственной глупости отца. Уйти навсегда из предприятия, которое было для него всем, лишь потому, что пару лет назад Макаров-старший с барского плеча совершил сделку века – тридцать процентов из шестидесяти, которыми владел МакГрупп-холдинг, продал собственному сыну за феерически смешные деньги. И компания в холдинге. И у Ильи появилось что-то свое, только его. Тогда это казалось справедливым. Решения принимались сообща, учитывая интересы семейного бизнеса. И по сути предприятие действительно оставалось в семье.
Теперь все это казалось даже забавным. Если бы не это единственное обстоятельство, у него всегда были бы пути к отступлению – при таком-то папе. Но это также означало и неминуемый гранд-скандал с отцом. Возможно, что окончательный и бесповоротный.
Макаров зло оскалился и все-таки отпил из стакана.
- Как ты с ней работал вообще? – вырвал его из собственных мыслей Громов.
- Вот именно, что я с ней работал, а не спал, - бросил Макаров и тут же глянул на Веника: - Мышь не трогай, ясно? Уйдет в декрет, и ты долго ее еще не увидишь.
- Значит, то, о чем Вано трепался, правда?
- Типа да. Но я тебе ничего не говорил. А то концерт будет еще хуже, - Илья сдернул со стула пиджак, но не надел его, а взялся за петельку и закинул за плечо. – Короче, обживаться пока не предлагаю… но о твоих амбициях ленивый не знает. Иди на вторую часть, Юрка будет речь толкать!
С этими словами Макаров широко улыбнулся и вышел из президентского кабинета.
Чем дальше, тем сильнее это напоминало горячку. В ней проживал последние дни, едва ли питая надежду остыть хоть ненадолго. Сколько времени он так выдержит – не знал. Говорят, что рано или поздно люди ломаются, но вот беда – он не мог знать своего нынешнего предела, потому что достиг его в тот день, когда узнал об Алькиной смерти. Дальнейшее существование напоминало ему путешествие по чужой планете в скафандре. Ничто и никогда больше не трогало его хоть вполовину так же, как в ту пору, когда у него была Алька.
И он все еще не верил в то, что ее нет. Он отчаянно надеялся, что где-то внутри женщины, которая затеяла с ним игру, все еще жила маленькая девочка, которая любит его, и которую любит он. Пусть наказывает, пусть делает все, что вздумается. Знал, что сейчас он для нее – вроде боксерской груши, в которую она выколачивает собственные боль, злость и обиду.
Он рисковал. Как он рисковал! Либо издерет грушу в клочья, либо придет в себя. Остановится. И услышит его, наконец! Все что угодно только за то, чтобы быть услышанным!
Сам не заметил, как очутился у Литейного моста. Бросил машину. Поплелся по Воскресенской набережной. И все гадал, как так вышло, что жизнь, оказывается, циклична. В его большом Цикле неизменно присутствовала игра. Странным мостом от точки к точке по восходящей. Этих мостов не разводил никто, чтобы не было соблазна остаться на одной стороне, не перейти на другую.
И он переходил, раз за разом. Потому что все ждал, вдруг на другом берегу будет Алька. Даже тогда, когда знал, что ее нет на земле.
Странно. Теперь она есть. А он все еще без нее. Может, чаша до дна не испита?
В кармане периодически вибрировал мобильный, который он не снял с беззвучного режима после ухода с собрания акционеров. Знал, что это отец. Понимал, что нельзя не отвечать. Но трубку не брал. Потом и вовсе вырубил.
Прощался. Мысленно прощался с собой, создающим замки в небе, которые по иронии судьбы оказывались дурацкими торгово-развлекательными центрами. Как до этого прощался с квартирой, которая все еще хранила его любовь.
В офис МакГрупп отправился уже в самом конце рабочего дня. Когда стрелки часов постепенно приближались к шести вечера. Знал, что отец там. Понимал, что все на ушах. Но вариантов не было. Тянуть ни к чему.
Влетел в кабинет Макарова-старшего, не глядя на испуганную секретаршу. И, усевшись на диван, буркнул:
- Давай, начинай!
- А ты меня не пугай своим мрачным видом, не пугай! – рявкнул Евгений Степанович. – Ты хоть понимаешь, как это называется?
- Приблизительно, - кивнул Илья.
- А я знаю точно. Это предательство!
- Ну да… Как-то так.
- И это все, что ты можешь мне сказать? Без объяснений и… Хотя насрать мне на твои объяснения. Объяснять надо было, когда тебе это в голову пришло. Правильно говорят: двадцать лет – ума нет, и не будет. Что уж теперь-то!
- Ну, допустим! – отозвался Илья. – Во всяком случае, можешь не волноваться. Об интересах компании я все же подумал. Средства за мою долю в «Sky Tower» в ближайшее время поступят на счет МакГрупп. В создавшихся условиях, я думаю, это единственное, что я мог сделать.
- Спасибо, сынок. Позаботился о папке. Нож в спину сунул и леденец протянул, - отец едва заметно дернулся, прижав левую руку локтем к боку, и продолжил сдержаннее: - Знаешь, Илья. Я хорошо помню, как однажды ты уже совершал безумные поступки. Тогда я думал – моя ошибка, пережал. Но если ты так и не научился отделять мух от котлет – я бессилен. В конце концов, каждый жрет там, где ему нравится: один в ресторане, другой на помойке… Будь любезен – уйди! Ольгу Андреевну попроси зайти.
Илья медленно кивнул, чувствуя нарастающее беспокойство. Но не посчитал возможным что-то спрашивать. Извиняться тоже не стал – не представлял как. Знал, что бесполезно. И знал, что это теперь уже точно конец. За все в жизни однажды приходится платить. Вот сейчас его время.
Он молча встал и вышел из кабинета. Через минуту в дверях показалась Ольга Андреевна со стаканом воды и каплями.
- Догадалась, - благодарно кивнул Макаров-старший и выпил лекарство. – Домой поеду. Зови Саныча.
Саныч тоже явился предельно быстро. Будто бы сейчас весь персонал стоял на стрёме. Впрочем, едва ли могло быть иначе. Слухи распространяются молниеносно. И то, что в обед знал один только Евгений Степанович, к вечеру смаковалось даже уборщиками. Не каждый день царевич Проша кидает своего отца.
Дорога домой времени много не заняла. И все это время Макаров-старший всматривался в то, как по стеклу автомобиля текут струйки воды – к вечеру неожиданно начался ливень. Он все еще помнил те жуткие, наполненные ужасом дни, когда они перевезли Илью в Мюнхен, где у Макаровых была квартира. Столько лет прошло. Евгению Степановичу всегда казалось, что, если в чем-то и виноват перед сыном, то давно искупил. Многие ли решатся так круто изменить свою жизнь оттого, что чадо башкой повернулось?
Уехать за границу. Жить между странами. Чувствовать самоустраненность от дела всей своей жизни. Тогда так было нужно. И он пошел на это, не задумываясь о последствиях.
В сущности, организация нового распорядка в ведении дел прошла почти безболезненно. И постепенно жизнь вошла в свою колею, вернув Макарову-старшему все, чем жертвовал, сторицей.
И главным было взаимопонимание с сыном. Взаимопонимание, в конце концов, а даже не то, что тот взялся за ум и взялся за работу в холдинге. И еще доверие.