Всё, что любовью названо людьми - Фальк Макс. Страница 22

— Э… я устрашён, — согласился Азирафель.

— Кроули! — окликнул Хастур, который нетерпеливо ходил кругами за пределами пентаграммы. — Почему ты медлишь?

— Я должен сломить его моральный дух! — возмущённо отозвался Кроули. — Он должен трепетать в ожидании, так гораздо эффективнее!

— Я всегда считал, что неизвестное пугает сильнее, — пробурчал тот.

— Неизвестное, внезапно ставшее известным, пугает сильнее, чем просто неизвестное! — возразил Кроули.

Хастур промычал что-то неодобрительное.

— Мне придётся тебя раздеть, — негромко сказал Кроули. — Так положено.

— Раздеть? Зачем? Даже не приближайся ко мне! — потребовал Азирафель, забыв, очевидно, что сейчас он был не в том положении, чтобы ждать от Кроули послушания. Кроули покачал головой, и Азирафель вздохнул: он понял.

— Совсем? — смиренно уточнил он — совершенно не так, как должен был бы вести себя пленник.

Кроули стиснул зубы. Азирафель совершенно ему не помогал, не подыгрывал, даже не старался. Их обоих могли раскрыть сейчас — он тут, как дурак, пытался спасти ангела, рискуя своим положением, а ангел этого даже не понимал!..

— Совсем! — рявкнул Кроули, которого начало злить такое поведение ангела.

Азирафель через голову стащил с себя верхнюю тунику — белую с красным крестом. Кроули взмахом зажёг свечу, и Азирафель, начавший было аккуратно складывать тунику, остановился.

— Что ты собираешься с этим делать? — с неудовольствием спросил он. — Сжечь меня?..

— Да, ангел, я собираюсь тебя сжечь, я собираюсь тебя пытать и причинять тебе невообразимые мучения, как я сразу об этом и сказал! — с рычанием отозвался Кроули. — Тебе некуда деваться!

— Вот здесь ты ошибаешься, мой дорогой, — наставительно начал Азирафель.

Кроули потерял терпение. Схватив его за ворот рубахи, он так рванул её, что ткань разошлась с треском. Азирафель издал огорчённое восклицание, когда рубашка упала с плеч и обнажила его торс. Он взял её, глянул на рваные края, с сожалением провёл по ткани рукой.

— Ну зачем же так?..

Потеря одежды расстроила его куда сильнее, чем пленение, судя по всему.

— Видимо, ты решительно настроен, — Азирафель с упрёком глянул на Кроули. — Не надейся, что тебе удастся меня напугать.

Кроули выдохнул с облегчением — Азирафель, хоть и совершенно не старался ему помогать, всё же выглядел довольно естественно — как типично высокомерный и глупый ангел.

— Ладно, ладно, — Азирафель всплеснул руками. — Но не удивляйся, если небесное войско явится сюда, как только ты ко мне прикоснёшься, и… сделает с тобой что-нибудь, — обиженным тоном буркнул он. — Ладно. Куда мне встать?..

Кроули покосился на Хастура. Тот наблюдал за ними крайне внимательно, наклоняя голову то влево, то вправо, будто так ему было виднее.

— На колени, — приказал Кроули.

Азирафель, с достоинством держа голову, опустился на оба колена и посмотрел Кроули в глаза.

Кроули напряжённо выдохнул. Ситуация была крайне деликатная. Обычно люди оказывались перед ним на коленях в несколько иных обстоятельствах, куда более расслабленных и расположенных к удовольствию. Он отогнал от себя лишние мысли, но те почему-то не послушались.

Ему нравился Азирафель — и Кроули, разумеется, находил его привлекательным, но после того случая в Риме он старался не очень-то об этом задумываться. Какое-нибудь лишнее телодвижение Кроули в сторону ангела могло стоить Азирафелю слишком дорого. Им куда безопаснее было оставаться друзьями. Но сейчас, когда Азирафель стоял перед ним на коленях, белокожий, с круглыми плечами, с открытой грудью, с неприлично розовыми овальными сосками, почему-то не получалось выкинуть из головы мысли о том, что между ними могло бы быть нечто большее… чем дружба. Нечто более тесное. И приятное.

Воск со свечи стёк ему на руку, обжёг пальцы — Кроули вздрогнул от неожиданности, сжал кулак. И наконец догадался, что тут можно сделать.

Протянув руку, он занёс свечу над ангелом и наклонил. На обнажённое плечо Азирафеля капнул горячий воск, ангел ахнул от неожиданности, непонимающе посмотрел на Кроули. А тот смотрел, как смоляная чёрная капля лениво ползёт и застывает, не добравшись до ключицы, на округлом белом плече.

Кроули постарался незаметно вдохнуть и выдохнуть. Он представлял себе это совсем не так. Не так волнующе. Азирафель был всего лишь полуобнажён, но его тело почти светилось, таким оно было белым. Просто прикоснуться к нему казалось кощунством, а уж жечь его воском…

— Ему что, не больно? — с подозрением спросил Хастур.

Кроули очнулся, оторвал взгляд от Азирафеля.

— Он… он стойкий! — громко сказал Кроули.

— Тогда займись им как следует! Я хочу слышать крики агонии!

— Крики агонии, понял? — вполголоса, будто себе под нос, повторил Кроули.

Азирафель молитвенно сложил ладони вместе.

— Я постараюсь, — шёпотом отозвался он.

Он почти натурально вскрикнул, когда Кроули капнул на него снова, так что у Кроули перехватило дыхание. Ему мучительно хотелось бросить свечу, упасть перед Азирафелем на колени и умолять о прощении. Наивное желание — он знал, что невозможность прощения — часть его природы, и что бы он ни совершил, оно навсегда останется с ним, как зловонная лужа перед дверью у нерадивой хозяйки, которая выплёскивает помои за порог.

Кроули перевёл дыхание. Всё это было несколько тяжелее, чем он рассчитывал. Будучи демоном, он должен был бы получать удовольствие от чужих мучений. Он никогда его не получал, но сейчас… сейчас, кажется, он начинал что-то чувствовать. И это пугало.

В этом было что-то кощунственно привлекательное. Что-то извращённо прекрасное. Кроули хотелось прикасаться к этой коже. Ему нравился Азирафель.

Кроули встретился с ним взглядом. Ему нравился Азирафель — не как приятель, не как знакомый, с которым можно посидеть за бутылочкой вина и приятным разговором. Ему бы понравилось провести рукой по его обнажённым плечам и груди, ощутить тепло и мягкость его тела, прильнуть губами к нему и узнать его вкус. Зацеловать, заласкать, чтобы слышать в ответ стоны и вздохи. Дать ему испытать блаженство.

Но у блаженства была недопустимо высокая цена. Все, кому он дарил его, отправлялись в Ад.

Новая капля воска разбилась о белое плечо, застыла чёрной кляксой.

— Ты ничего не добьёшься от меня, нечестивое созда… ах!..

Азирафель вскрикнул от притворной боли, и этот вскрик огнём прошёлся по венам Кроули, он возжаждал услышать его снова. Воск капал на кожу, стекал, медленно застывая, и чёрные потёки смотрелись на ней, как изысканное, кружевное, непристойное ожерелье из тонких нитей. Они стекали по груди, добирались почти до сосков. Азирафель вздрагивал и вскрикивал на все лады. У Кроули кружилась голова от его голоса, от яркого румянца на щеках и на шее ангела. Азирафель прикрыл глаза, у него покраснели губы. Между ними что-то происходило, и это было… чудовищно. Недопустимо. Кроули не удивлялся, что он, будучи демоном, получает удовольствие от причинения боли — это, в конце концов, была его природа, и как бы долго он ни старался прятаться от неё, она всё же нашла способ проявить себя. Ему нравилось. Но Азирафелю всё это нравиться было не должно!

Свеча догорала быстро, Азирафель взволнованно дышал и кусал губы, Кроули тоже едва владел дыханием. Они встречались взглядами, и Кроули чудилось, что они держатся за руки. Ему хотелось прикоснуться к Азирафелю, обнять его, снять с его кожи всё это чёрное, чуждое, грязное. Но он не мог, он должен был продолжать.

— О, какая невыносимая мука! — патетически прошептал Азирафель, его голос предательски срывался в сип. — Ты, исчадие Ада, тебе должно быть радостно смотреть на мои страдания?..

— Я бы смотрел на них целую вечность, — признался Кроули.

У Азирафеля дрогнули ресницы, он опустил глаза. Румянец горел на его лице, как отсвет костра. Как отблеск адского пламени.

— Ты жестоко поплатишься за своё злодейство, — севшим голосом пообещал Азирафель.