Всё, что любовью названо людьми - Фальк Макс. Страница 30

— Реликвия, ангел. Терновый венец Иисуса, обагрённый его кровью. Это если не считать всего остального. Я даже не смогу войти внутрь, если только попытаюсь — меня испепелит на пороге.

Азирафель вздохнул, явно поддаваясь сомнениям. Заметив, что Кроули держит край плаща, забрал его, намотал себе на руку.

— И чего ты от меня хочешь? — вполголоса спросил он. — Чтобы я украл венец и положил в менее интересную для тебя крепость?

— Ну это, конечно, было бы здо… — начал Кроули, но, заметив, как Азирафель нахмурился, тут же поправился: — Нет, это необязательно, ты можешь просто убедить, кого следует, что Пико самый безобидный еретик в мире. Ты же ангел!.. Тебе это раз плюнуть.

Азирафель вздохнул, смерил его взглядом, коротко сказал:

— Исключено.

И зашагал дальше. Кроули, отмерев через мгновение, снова бросился догонять.

— Исключено?.. Почему? Что в этом такого?

— Тебя не должны касаться наши внутренние дела.

— В каком смысле — ваши внутренние дела?.. — изумился Кроули. — Ты что — это ты помог его схватить?!

— Кроули, мы больше не будем об этом разговаривать.

— Ангел?!

Кроули обогнал его ещё раз, встал перед ним, раскинув руки, будто собирался поймать, если Азирафель попытается оттолкнуть его с пути. Азирафель смотрел в сторону, сжав губы и избегая взгляда.

— Так что? — потребовал Кроули. — Ты помог им? Маленькое благословение, чтобы схватить еретика, да? Так ты теперь действуешь?

— Мы договаривались не вмешиваться в дела друг друга, — напомнил Азирафель. — И я не собираюсь перед тобой оправдываться — думай, что угодно.

— Ангел, чего ты хочешь? — тихо спросил Кроули. — Любое условие, я согласен. Целый год никого не искушать?.. Помогать тебе с благословениями?.. Возвести кого-нибудь на трон? Что?

Азирафель смотрел в сторону и молчал.

— Ангел, — позвал Кроули. — Он умрёт на костре. Как Жанна. Помнишь её? Девчонка из Орлеана.

Азирафель хмуро выдохнул.

— Я всё понимаю, — почти шёпотом продолжал Кроули, — с тобой не советуются в принятии политических решений. И это точно была не твоя идея…

— Разумеется, не моя! — горячим шёпотом отозвался Азирафель.

Кроули отступил назад ещё на шаг, поманил ангела за собой в узкий переулок, в тень, спасаясь от палящего зноя. Азирафель шагнул за ним.

— Наверху очень недовольны всем, что здесь происходит, — полушёпотом заговорил ангел, будто укрытие придало ему решимости. — Академия Медичи сеет ересь о величии человека. Через несколько лет здесь всё изменится.

— Что, новый потоп? — невесело усмехнулся Кроули. — А как же радуга?

— Потопа не будет, — ответил Азирафель. — Флоренцию отдадут Франции.

— Лоренцо этого не допустит!

— Лоренцо умирает. А его сын не удержит город.

— И когда всё это случится?..

— Не знаю. Два года, может быть, три.

— Это так вы не вмешиваетесь в дела людей?..

— Кроули, я не могу тебе помочь! — отчаянно сказал Азирафель. — Их идеи поставили всех наверху на уши! Гавриил был просто в бешенстве.

— А как же Иисус? — удивился Кроули. — Он что, не вмешался? Мне казалось, он бы точно оценил пару тезисов.

Азирафель отвёл глаза.

— Они что, убили его? — потрясённым шёпотом спросил Кроули, привалившись к стене.

— Нет! — зашептал Азирафель. — Просто… его там нет, — и он показал глазами наверх.

— А где он? — ещё больше удивился Кроули. — Точно не у нас, я бы знал.

— Никто не знает, где он, — одними губами сказал Азирафель.

— Что?!

Азирафель зажал ему рот рукой, стрельнул глазами по сторонам, чтобы убедиться, что их никто не слышит.

— Он ушёл, — шёпотом продолжил он. Кроули глазами и бровями выразил одновременно крайнее потрясение и желание узнать подробности. — Гавриилу не нравились его идеи, тем более что он наполовину человек, и в конце концов они страшно повздорили. Гавриил сказал, что не будет служить полукровке — и Иисус просто ушёл. Теперь он где-то, — Азирафель показал глазами вокруг, — среди людей. Никто не знает, где.

— Чтоб мне провалиться! — выдохнул Кроули, когда рука Азирафеля исчезла с его рта.

Азирафель оглянулся, проверяя, не следит ли за ними кто-то. С сомнением посмотрел на Кроули.

— Может быть, — тихо сказал он, — я мог бы что-то придумать. Если ты пообещаешь содействие.

— Что угодно, — мгновенно согласился Кроули и поднял руку: — Клянусь Сатаной.

Азирафель на мгновение сморщился, будто на него повеяло чем-то неприятным. Потом заговорил:

— Ты должен убедить Пико раскаяться. Если ему и согласятся сохранить жизнь, то лишь при одном условии: он должен отказаться от своих идей. Я смогу поговорить кое с кем, — уклончиво сказал он, — и убедить, что мучеником он нам не нужен. Но он должен замолчать.

Азирафель пристально смотрел на Кроули. Тот смотрел в ответ. Цена была высока. Заставить человека отказаться от своих мыслей — почти всё равно что убить. Но он останется жив. И Лоренцо, в те годы, что ему остались, сможет по-прежнему волноваться из-за его глупости.

— Хорошо, — сказал Кроули, хотя ему было очень тошно. — Я знаю одного монаха. Они с Пико даже знакомы — Савонарола. Я сведу их.

— Пико должен публично раскаяться, — напомнил Азирафель.

Кроули поднял ладонь, будто напоминая, что уже поклялся. Отступил от ангела.

— Кроули, — позвал тот, выщипывая мех из богатой белой оторочки плаща. — Мы не можем… спасти всех. От них самих.

Кроули шагнул обратно, взял его за руку, склонился над ней. Оставил поцелуй на запястье. Азирафель вздрогнул от неожиданности.

Да. Лоренцо был прав. Малое ощущалось намного, намного острее.

VI

Лоренцо праздновал возвращение Пико. О том, что в его освобождении принимал непосредственное участие Азирафель, никто не догадывался. Но именно он поспособствовал тому, что к просьбам Лоренцо присоединились и другие итальянские князья, так что Папа Иннокентий был вынужден к ним прислушаться. Разумеется, кроме ангельского влияния, в деле участвовали деньги. Лоренцо был богат, Ватикану всегда было мало, так что участие Азирафеля осталось практически невидимым.

Но Лоренцо был достаточно умён, чтобы понимать, что даже его заступничество и его деньги могли бы не принести пользы, если бы не вмешательство Кроули. А Кроули, прикрывая Азирафеля, просто обязан был вмешаться, и пока он вмешивался — громко, демонстративно и нагло — Азирафель действовал тихо и быстро. Папские власти даже разрешили Пико вернуться во Флоренцию, и это был первый вечер, когда прежняя компания собралась вновь.

Вилла Кареджи была наполнена звуками лютни, голосами, негромким смехом, плеском вина и звуками поцелуев. Флоренция при Медичи была настолько свободной, что в соседней Германии содомитов называли «флорентийцами». Свобода любви проповедовалась в песнях и возвышенных речах, в операх, карнавальных шествиях — словом, во всём. И так странно было осознавать, что со смертью Лоренцо всё это сгинет.

Нужно было радоваться, пока время не пробежало.

Кроули гнал от себя грустные мысли. Он был демоном, ему не по чину было грустить. Он должен был наслаждаться весёлыми застольями, петь непристойные песенки и подначивать людей грешить чаще обычного. Но веселиться выходило плохо.

Кроули сгорал от ревности, когда видел, как Азирафель, поддаваясь мятежному духу общества Медичи, кому-то кокетливо улыбается или с кем-то смеётся. Кокетство Азирафеля было совершенно невинным — и ужасающе человеческим. Кроули влекло к нему, как ночного мотылька к пламени факела, и, подлетая ближе, он чувствовал, как за спиной от раскалённого воздуха потрескивают крылья.

Азирафель не догадывался о его метаниях. Азирафель наслаждался вниманием и совершенно не подозревал, что внимание Кроули ни на ломаный флорин не было платоническим. А Кроули учился довольствоваться малым. Раз уж ничего другого получить не мог.

Но иногда на него находила меланхолия, и он бродил по вилле среди молчаливых картин и скульптур, постоянно возвращаясь к одной.