Всё, что любовью названо людьми - Фальк Макс. Страница 50

Он развернулся, оглядел горизонт. Тот выглядел ясным, но буря могла прийти откуда угодно, и у Кроули было предчувствие, что она придёт.

Он сам не знал, почему хотел отдать пьесу Азирафелю. Наверное, надоело мучаться от недосказанности. Слишком уж всё это было… неизъяснимым. Они прекрасно ладили в последнее время, и если бы Кроули мог довольствоваться их дружбой, всё было бы замечательно. Но он не мог. Эта дружба сидела у него в печёнках. Он хотел большего, жаждал большего. Легко было Лоренцо рассуждать о высокой любви к бесплотной Музе, когда этой любви суждено было продлиться лишь пару десятков лет. А как насчёт пары сотен?.. Как скоро бы он взвыл?..

— Я видел корабли, — поделился Азирафель, будто хорошее зрение было особенным предметом его гордости. — Думаешь, это были пираты?.. Или отважные путешественники, захваченные энтузиазмом открытия новых земель? Как жаль, что мы лишены этой возможности — открывать неизведанное, идти вперёд, не зная, куда приведёт путь!.. — вдохновенно сказал он и замолчал, будто смутившись своего порыва.

Кроули кисло скривился.

— Если там и был кто-то захваченный, то я бы поставил на рабов, которым предстоит радость открытия новых плантаций в испанских владениях. Если им повезёт, каждому достанется целых шесть ярдов чудесной неизведанной земли, в которой их похоронят.

— Ты мрачно настроен, — с упрёком сказал Азирафель.

— Прости, что сбросил тебя с небес на землю, — огрызнулся Кроули.

— Сбросить меня с небес не в твоей власти, исчадие ада, — снисходительно сказал Азирафель.

Кроули ответил ему долгим взглядом. У него на языке так и крутился ответ, что он знает один превосходный, гарантированный способ сбросить Азирафеля не просто на Землю, а куда пониже, и это вполне в его власти. Азирафель кинул на него косой подозрительный взгляд, будто и сам догадался об этом способе — и отвернулся, снова заулыбался, подставляя лицо ветру.

Кроули тяжело вздохнул. Они, конечно, отлично ладили, но в последнее время почти каждый их разговор превращался в обмен колкостями. Кроули, так ничего и не сказав, уставился на перья на шляпе Азирафеля, сдерживая желание поделиться с ангелом, какой дурацкой он находит эту новую моду.

— Так это были испанцы? — после недолгого молчания спросил Азирафель.

Кроули утвердительно угукнул.

— Любопытно, — мечтательно вздохнул ангел, — где теперь наши друзья. Помнишь их — Альдемаро и Лауренсио?

Кроули, едва устроившийся верхом на планшире, от неожиданности едва не потерял равновесие.

— Друзья? — панически фыркнул он. — У меня нет друзей. Демоны не заводят друзей. Я никого не помню.

Он отвернулся, уставился на волны.

— Надеюсь, у них всё хорошо, — сказал Азирафель, будто ничего не услышал.

«Дестини» скользила с волны на волну, поднимая брызги. Кроули чувствовал, как желудок внутри прыгает вверх и вниз вслед за качкой. Будто он падал — и взлетал. Взлетал — и падал. И так без конца, снова и снова.

Сидя на самой высокой рее грот-мачты*, Кроули выколачивал пятками по раздутому парусу застрявший в голове мотивчик. Трам-пам-там, тром-бом-бом. Мотивчик был похож на заковыристое имя реи, на которой он сидел — грот-бом-брам*. Кроули, привалившись плечом к мачте, глядя на бескрайний океан с высоты, думал, что если сложить вместе все названия парусов, мачт и прочего рангоута* с такелажем*, получится бодрая песенка.

Над океаном занималось утро. Огромное красноватое солнце, похожее на раскалённую пуговицу, медленно выползало из-за горизонта. Кроули смотрел на него, не щурясь — в рассветной розовой дымке оно было совсем не ярким. Шелест волн далеко внизу слышался будто шипение горячего металла. Кроули любовался светилом, наслаждаясь одиночеством. На корабле было слишком людно — толчеи ему хватало и в Преисподней, благодарю покорно.

Краем глаза он заметил, как внизу, на палубе, мелькнуло что-то белое.

— Хэй, ангел! — крикнул Кроули и махнул рукой. — Не хочешь подняться?

Азирафель, задрав голову, оценил высоту мачты.

— По вантам*? — иронично переспросил он.

— Ангел, ты же — ангел, — отозвался Кроули. — Воспари.

— Я бы не хотел привлекать к себе лишнее внимание, — осуждающим тоном сказал Азирафель, будто предложение Кроули было неприличным и неприемлемым.

— Люди никогда не замечают то, что выходит за рамки их понимания, — ответил Кроули. — Но если тебе нравится толкаться там, внизу… — он многозначительно замолчал.

Азирафелю, разумеется, толкаться не нравилось. Он огляделся, чтобы удостовериться, что в его сторону никто не смотрит. Повёл шеей, двинул плечами — и распахнул огромные белые крылья, взмыл вверх, сквозь паруса.

Опустившись на рею рядом с Кроули, Азирафель постарался сдержать радостную улыбку.

— Давно не практиковался, — сказал он, будто извиняясь. — Не было подходящего повода.

— А по-моему, если хочется что-то сделать — это уже повод, — отозвался Кроули и чуть подвинулся, предлагая ангелу сесть рядом.

— Не для меня, — с достоинством ответил Азирафель. — Я руководствуюсь добродетелью и благопристойностью, а не сиюминутными желаниями.

— Это какая же из добродетелей предписывает тебе украшать воротник кружевами? — уточнил Кроули.

— Та же самая, что предписывает украшать храмы фресками и скульптурой, — мгновенно нашёлся Азирафель. — Созерцание красоты возвышает душу, а значит, это богоугодно.

— Созерцание такой красоты может возвысить не только душу, — с ухмылкой заметил Кроули.

Азирафель, едва польщённо заулыбавшись, вдруг сообразил, о чём речь, и мгновенно насупился. Ему пришлось плотно сжать губы, чтобы те не расползались обратно в улыбку — и всё равно та пролезала в уголки губ, раздвигала складку бровей, придавая ангелу вид скорее смущённый, чем сердитый.

«Дестини» переваливалась с волны на волну, верхушка мачты широко качалась — то вправо, то влево, то вперёд, то назад. Крепкий бриз гудел в парусах и канатах, и они сидели словно на гигантских качелях, взмывая вверх и падая вниз. Кроули балансировал крыльями, ловя ветер. Азирафель, следуя его примеру, распустил свои. Вид у него был довольный — как у мальчишки, сбежавшего из дома, чтобы пошляться с товарищами. Кроули следил за ним краем глаза.

— У тебя перо сломано, — вдруг заметил он, разглядывая, как длинные белые перья упруго гнулись от ветра.

— Где? — встревожился Азирафель. Развернулся всем телом, вывернул шею, чтобы заглянуть себе за спину.

— Не вертись, — Кроули, протянув руку, поймал его за крыло, выдернул косо торчащее пёрышко. Азирафель ойкнул от неожиданности, передёрнулся. — Вот, — Кроули показал добычу.

Азирафель поёжился, будто от сквозняка, расправил крыло, сложил.

— Больно? — сочувственно спросил Кроули, поджав тонкие губы.

— Н-нет, — Азирафель опять передёрнул плечами, покрутил шеей.

Крошечная ранка, оставшаяся от выдернутого пера, наверняка раззуделась — Кроули по себе знал это чувство: пока не почешешь — не утихнет.

— Ну-ну, — он провёл ладонью по гладким и плотным перьям, успокаивая неприятный зуд. — Сейчас пройдёт. А тебе стоит чаще за ними ухаживать.

— Знаю, — огорчённо признался Азирафель. — Но то одно, то другое — всё время вылетает из головы. И ведь нельзя же прийти к цирюльнику и попросить их расчесать… или почистить.

Он исподлобья покосился на Кроули и поджал губы.

— И правда, — с фальшивым сочувствием согласился тот. — Но я думаю, ты мог бы довериться другу.

— Мог бы? — с надеждой спросил Азирафель.

— Ну, — Кроули склонил голову набок, — такому, у которого есть опыт в подобных делах.

Азирафель, глядя на Кроули, выглядел наивнее фарфоровой пастушки с ягнёнком на руках.

— Мне, — пояснил Кроули, ставя точку в их маленькой игре. — Ты мог бы довериться мне. Мы же друзья.

— О, я не хочу тебя утруждать, — радостно заявил Азирафель.

— Мне будет в радость, — тоном соблазнителя сказал Кроули, и ангел опять нахмурился.

Кроули покрутил пальцем, намекая, что Азирафелю стоит развернуться к нему спиной. Азирафель одарил его очень строгим взглядом, явно призванным напомнить демону, с кем он имеет дело, и пригрозить, что любая вольность будет незамедлительно пресечена.