Нежный призрак и другие истории (ЛП) - Уилкинс-Фримен Мэри Э.. Страница 71

   Она остановилась перед Диантой. Ее тоненькие ручки, оканчивавшиеся казавшимися слишком большими ладонями, были вытянуты по бокам, и прятались в складках выцветшего муслинового платья с голубыми цветами. На ее хорошеньком, раскрасневшемся от тепла личике, не было никакого выражения. Она казалась цветком, расцветшим в этом году, который затем расцветет в следующем, затем - через год, и так будет до самой смерти. На ее лице, когда она смотрела на Дианту, раскачивавшую призму в лучах солнца, отражалось только какое-то безразличное любопытство и восхищение.

   - Это капелька с вашей лампы, которая в гостиной, - сказала она тонким, нежным голосом.

   - Посмотри на поле, Либби! - взволнованно воскликнула Дианта.

   Либби посмотрела.

   - Скажи мне, что ты видишь? Быстрее!

   - Что я вижу? Траву и прочее.

   - Нет, я спрашиваю не об этом; а о том, что ты видишь.

   Дианта яростно потрясла призму.

   - Я вижу танцующие цвета, - ответила Либби, - такие же, какие видишь и ты. У Эдди Грин в ухе была такая же капелька, отколовшаяся от их лампы в гостиной. Ее мама отдала ее ей.

   - Ты не видишь ничего, кроме разноцветных огней?

   - Конечно, нет. Это все, что можно увидеть.

   Дианта вздохнула.

   - Капелька целая, - сказала Либби. - Как могло случиться, что она позволила тебе взять ее? - Под словом "она" девочка имела в виду мачеху Дианты.

   - Я сама взяла ее, - ответила Дианта, снова вешая призму на шею.

   Либби ахнула и уставилась на нее.

   - Не спросив разрешения?

   - Если бы я спросила разрешения, то не получила бы его. К тому же, это лампа моей матери. Я имела на это право.

   - Что она с тобой сделает, если узнает?

   - А почему она должна узнать? Я ничего ей не скажу.

   Дианта надежно спрятала свое сокровище под льняное платье. Потом она встала, и девочки, по стерне, направились к дому.

   - Я не пошла, когда она звала меня, и когда она звенела в колокольчик к ужину, - сказала Дианта.

   Либби с удивлением взглянула на нее. Она никогда в жизни не испытывала желания ослушаться, а потому не могла понять идущую рядом с ней девочку. Она шла очень осторожно в своих больших туфлях.

   - Что она с тобой сделает?

   Дианта тряхнула головой, точно жеребенок.

   - Думаю, ничего, или же оставит без ужина. Я не боюсь этого, потому что она вряд ли это сделает; но я лучше останусь без ужина, чем буду являться на ее зов, когда мне этого не хочется.

   Либби взглянула на нее с восхищением. Дианта была одета аккуратно и строго, - но не со вкусом. Ее темно-синее с белым клетчатое платье было накрахмалено; оно имело строго необходимую длину; на ней был чистый белый воротничок; ее светлые волосы были аккуратно заплетены и перевязаны голубым бантом. Странным контрастом с почти идеальным внешним видом выглядело выражение ее личика, раскрасневшегося, пылкого, почти дикого, с блестевшими голубыми глазами, чего, согласно общепринятому мнению, у маленьких новоанглийских девочек быть было не должно, с румянцем на щеках, которые должны были быть бледными и холодными. Однако, личико ее стало таким тогда, когда она начала раскачивать призму в лучах заходящего солнца.

   - Что ты думала увидеть, когда снимала капельку с лампы? - спросила Либби, но без особого любопытства.

   - Цвета; красный, зеленый, и, конечно, желтый, - коротко ответила Дианта.

   Когда они подошли к двери дома Дианты, Либби пожелала ей спокойной ночи и поспешила через дорогу к своему дому. Она немножечко побаивалась мачехи Дианты. Она знала, как та будет смотреть на саму Дианту, и по опыту знала, что этот взгляд, с тем же выражением, может быть направлен и на нее. От своих предков-пуритан она унаследовала некоторое упрямство, но не отвагу и вызов, и поэтому сбежала.

   Дианта поднялась на крыльцо. Она совершенно не боялась.

   Ее мачеха, миссис Зенас Мэй, мыла посуду в раковине на кухне. По всему дому разносился высокий нежный голос, нещадно фальшививший, напевавший колыбельную двум маленьким девочкам, которые должны были лечь спать сразу после ужина.

   Миссис Зенас Мэй обернулась и посмотрела на Дианту, когда та вошла. Ее взгляд не сулил ничего хорошего, это был взгляд человека, твердо придерживающегося определенных взглядов, на другого, взгляды которого изменчивы, - взглядом женщины, сидящей в коляске, какой она бросает на стоящего на тротуаре. В этом не было никакого смысла, но, предполагалось, этот другой должен испытать дискомфорт.

   - Где ты была, когда прозвенел колокольчик к ужину? - спросила миссис Зинас Мэй. Она была довольно симпатичной женщиной с изысканным профилем. Ее голос был очень ровным, почти совершенно лишенным интонации. Ее ситцевое платье также было тщательно накрахмалено. Ее светлые волосы были тщательно расчесаны и убраны назад.

   - В поле, - ответила Дианта.

   - Значит, ты его слышала?

   - Да, мэм.

   - Со стола уже убрано, - сказала миссис Мэй. Она продолжала полировать стаканы, ополаскивая их аммиачной водой.

   Дианта заглянула в открытую дверь и увидела обеденный стол, покрытый скатертью из шенили. Ничего не сказав, она поднялась к себе. Ее комната была очень удобной - с большим окном, выходившим на юг. Она была необыкновенно чистой; пуховая перина напоминала сугроб. Дианта села у окна и принялась смотреть на сгущающиеся сумерки. Она пощупала призму, висевшую на шее, но не стала ее доставать, поскольку в тусклом свете она была бесполезна и не давала изумительной игры цветов. Дверь ее комнаты была открыта. Вскоре она услышала, как открылась дверь гостиной, и хорошо различимый голос мачехи. Та разговаривала с отчимом.