Девяносто девять - Хайнс Джеймс. Страница 20

Проснулся Грегори изумленный, озадаченный, чувствуя легкое головокружение. Секунду он пребывал в панике, не понимая, где находится и сколько времени спал. Прозвенел ли будильник? Он ничего не слышал. В окне что-то мерцало; он повернулся и увидел отражение какого-то движущегося бледного огонька. Грегори крепко закрыл глаза, ему почему-то было страшно оглядываться по сторонам. Он подумал, что, конечно же, его разбудили не часы. Будь это так, они бы еще продолжали пищать.

Незадолго до того, как Грегори проснулся, дверь его комнаты открылась и снова закрылась, и вот теперь, натянув на себя все одеяла и простыни, он совершенно отчетливо услышал тихий звук шагов. В комнате кто-то был, и он, собрав в кулак все свое мужество, медленно повернулся и открыл глаза. Тень от тусклого дрожащего огонька падала на стены. Грегори взглянул поверх него и увидел бледную фигуру в белом, с чем-то черным на плечах и со свечой в руке. У Грегори от ужаса перехватило дыхание.

– Грегори? – тихо произнесла фигура. Он вслух застонал.

– Боже мой, Джиллиан! Вы меня чуть не до смерти напугали!

– Извините.

Она подошла к кровати, держа перед собой свечу и глядя на Грегори широко открытыми глазами, которые в мерцающем свете свечи, казалось, то увеличивались, то уменьшались. В ледяном холоде комнаты она стояла босая, в тонкой белой ночной рубашке, доходившей ей только до щиколоток. На ночную рубашку была наброшена его кожаная куртка, под которой тяжело вздымалась пышная грудь. Грегори немного приподнялся в постели, хотя одеяло натянул почти до самого подбородка.

– Что вы делаете?

– Я подумала, что вам может понадобиться ваша куртка, – сказала Джиллиан очень тихо и почти умоляющим тоном.

У Грегори снова перехватило дыхание, и он в полнейшем изумлении уставился на нее. Не сводя с Грегори взгляда широко раскрытых глаз, Джиллиан поставила свечу на столик рядом с кроватью и медленно сняла куртку. Огонек свечи отражался в ее складках. Плечи и руки женщины под курткой были совершенно голые, ночная рубашка держалась только на тонких полосках материи. Она взяла куртку за воротник, аккуратно сложила и повесила на спинку кровати Грегори. Затем села на край кровати и, опираясь на одну руку, по-матерински прислонилась к нему, однако зрачки ее при этом оставались расширенными, и в них застыла совсем не материнская мольба. Кожа у Джиллиан была бледная, как полотно.

– Вам не холодно? – спросила она.

Грегори открыл было рот, но ничего не сказал. Сердце его неистово колотилось.

– А я пришла вас согреть. – Джиллиан соскользнула с кровати, встала и одним легким движением сняла с себя ночную рубашку. У Грегори перехватило дыхание. Он не мог оторвать от нее взгляда и уже чувствовал, как напрягается его мужское естество. Джиллиан взяла ночную рубашку за бретельки, аккуратно, как и куртку, положила в ногах кровати.

Джиллиан оказалась обладательницей некрупного округлого тела, полных белых грудей, маленького живота, сильных бедер, соединявшихся в темном треугольнике. Она мрачно взглянула на Грегори, одной рукой сорвала с него все одеяла, затем забралась в постель и обмотала пуховое одеяло вокруг бедер, словно турнюр. Грегори мгновенно ощутил резкое дыхание ледяного воздуха комнаты. Джиллиан наклонилась над ним, и ее грудь коснулась его сосков. Вес ее тела на нем был весьма чувствителен, и Грегори помимо своей воли тяжело выдохнул. Тем не менее он старался не касаться Джиллиан руками, которыми ухватился за перекладины изголовья кровати у себя за головой.

– Джиллиан, – произнес он, сглотнув. – О мой Бог!

Джиллиан коснулась своих губ, а затем тем же пальцем прикоснулась к его губам, потом приподнялась, встала на колени, содрала с него трусы, протянула руку, нашла член и мгновенно вставила его себе во влагалище.

Грегори закрыл глаза, пытаясь восстановить дыхание.

– Джиллиан, – пробормотал он, – мне кажется, что это не очень разумно…

Она приставила свою теплую, грубую ладонь к щеке Грегори, он открыл глаза и увидел, что Джиллиан наклонилась вперед, ее груди покачиваются над ним, волосы ниспадают ему на лицо. Она наклонилась и поцеловала его.

– Ш-ш, – произнесла она ему на ухо и начала двигаться. Сердце Грегори неистово билось, тепло и упругость тела

женщины были ему приятны, но холод и изумление в сочетании постоянно отвлекали его и постоянно пробуждали сильнейшее смущение. Грегори закрыл глаза и попытался представить, что в подобной ситуации следует делать, что следует говорить… ничего в голову не приходило. Открыв глаза, он вновь увидел над собой ее покачивающееся тело, ее губы, что-то произносящие без слов, и блестящий взгляд широко открытых глаз, застывший на его лице. Все это вызывало в нем одновременно и сильное волнение, и ужас.

Джиллиан кончила раньше него, внезапно с пронзительным криком упала на спину и перекатила его на себя, затем натянула одеяла на обоих и крепко сжала Грегори бедрами. Он продолжал совершать ритмические движения во влажной темноте под одеялами, а она молча гладила его плечи своими мощными руками, ее горячее дыхание обжигало ему лицо, а пружины кровати истошно скрипели. Грегори почти не видел ее под одеялом и в панике стал «работать» еще активнее, гонясь за пиком наслаждения, которое, однако, ускользало от него. Тут Джиллиан вновь вскрикнула и так сжала его своими бедрами, что он едва не задохнулся. Он кончил со всхлипом, дрожью и сильным ударом кровати о стену.

Казалось, в это мгновение Грегори был полностью опустошен, все вышло из него – усталость, страх, раздражение на Фиону, воспоминания о пережитом профессиональном унижении, – и он упал на спину рядом с Джиллиан, сердце его рвалось из груди наружу, дыхание перехватило от ледяного воздуха. Джиллиан поднялась и вновь оседлала его, сбросив все одеяла. Груди ее то поднимались, то опадали над ним, пот сверкал в мерцании свечи. Она закрыла глаза, обеими руками откинула назад волосы, сжала губы и начала дышать, широко раздувая ноздри. Возникало странное ощущение, что Джиллиан молится.

Грегори взирал на нее в полнейшем изумлении, широко открыв рот, в предельной усталости. Все тело его покрылось гусиной кожей. Он поднял руки и коснулся ими ее бедер, живота, грудей. И ему показалось, что он никогда в жизни не испытывал подобного наслаждения.

– Спасибо, – выдохнул он.

Джиллиан открыла глаза, пальцами провела по его рукам и прижала его ладони к своей горячей груди.

– Я хочу вам кое-что сказать, – произнесла она. Грегори взглянул ей в лицо. Глаза Джиллиан светились отраженными бликами свечи.

– Я люблю вас.

Грегори уставился на Джиллиан. Он снова открыл было рот, чтобы заговорить, но, так и не сказав ни слова, закрыл его. Хотелось что-то ей ответить, однако мозг был абсолютно пуст, будто все его извилины в одно мгновение стер приступ невыносимого, немыслимого ранее наслаждения. Наконец Грегори начал смеяться. Высвободив руку из-под груди Джиллиан, он зажал ею рот.

– Извините, – проговорил он, сжимая рот, но все равно никак не мог совладать с собой.

Теперь с той же силой и интенсивностью, с какой всего несколько мгновений назад излились из него все его проблемы и треволнения, изливался смех. Грегори смеялся так громко, что даже кровать тряслась под ним.

Джиллиан протянула руку и отняла его ладонь ото рта. Грегори прикусил губу, чтобы прекратить смех, но его член все еще находился внутри Джиллиан, и от пароксизмов смеха он вновь напрягся.

Она наклонилась вперед и сжала его, отчего Грегори вновь испытал острейшее наслаждение и застонал. Джиллиан прижалась к нему щекой, волосы ее упали ему на глаза.

– Не бойся, дорогой, – прошептала она. – Смеяться – хорошо. Ведь это на самом деле смешно.

Она снова сжала его, а Грегори разразился новым приступом смеха, исходившего из самых глубин его физического естества, смеха, выворачивавшего наизнанку, смеха, от которого раскачивалась кровать, а член все глубже входил в Джиллиан. Женщина ритмично двигалась, опершись на руки и глядя на Грегори широко открытыми глазами.