Ветер моих фантазий. Книга 2 (СИ) - Свительская Елена Юрьевна. Страница 64

— Привет, Арекусандра!

— Акира?! — растерянно выдохнула я.

Увидеть его сейчас, одного и такого несчастного, было странно. Хотя я запоздало вспомнила слова подруги: когда она увидела его, парень выглядел усталым и задумчивым. Что-то случилось у него. Но ей он не сказал. Иначе б она разболтала мне о том сразу же. Вряд ли б так радовалась свиданке, услышав, что у симпатичного ей парня что-то случилось. Волновалась бы о нем. Но странно, что он ей ничего не сказал. Сидит тут один. А Лера говорила, что он улыбнулся ей, увидев и узнав. Акира… какой ты на самом деле? Неужели… ты тоже обманщик, как и Ки Ра?

— Что ты ходишь тут? — спросил он уже без акцента, — Сейчас?

Помолчав — он отвернулся и стал смотреть в сторону — осторожно призналась:

— Настроение паршивое. То есть…

— Я понял, — отрезал он.

Мы еще какое-то время молчали.

Но в прошлый раз он нашел меня, когда я рыдала. Забрал с собой. Накормил и кофе угостил. Дал спокойно поспать, когда заснула в его машине. А сегодня что-то стряслось у него. И я о том уже узнала. Я уже успела заметить его несчастным. И, в отличие от Леры, я не собиралась думать, что его несчастное лицо было от того, что он по мне скучал. Мы вообще были практически с ним незнакомы.

— У тебя тоже настроение плохое?

— Вроде понятно? — отрезал японец.

Почему-то со мной он меньше улыбался. Не знаю, почему. Может, считал меня совсем чужой. Но мне плевать было на это. Мне хотелось его утешить. Раз уж он мне попался сегодня такой. Да и… когда заботишься о ком-то, легче забыть о своей боли. Вот, я тогда волновалась о Ки Ра, у которого случился сердечный приступ, так, что даже при резких движениях не почувствовала боли в раненном боку.

Но парень, похоже, даже мне не собирался рассказывать, что у него стряслось. Решила зайти с другой стороны, растреся его на эмоции:

— А ты, оказывается, не слишком вежливый.

— Если не нравится — уйди, — он запрокинул голову на спинку скамейки.

Долго, пугающе долго смотрел как падает снег. То успевал зажмуриться, то нет. Снежинки таяли на его лице, стекали по щекам. Или… слезы?..

Я запрокинула голову и тоже стала смотреть на небо. На кружащиеся белые комочки, поблескивающие в световом пятне вокруг фонаря. Не знаю, сколько прошло времени. Могла долго любоваться падающим снегом. Тем более, запрокинуть голову было удобнее, чем стоять, запрокинув ее. Так можно было долго-долго смотреть… хотя было больно, когда снежинка попадала прямо в глаз… но даже у роз есть шипы. Не удивительно, что у прекрасных снежных частиц тоже были шипы.

— У меня нет сил, чтоб быть вежливым, — сказал Акира наконец.

— У меня тоже.

Мы опять смотрели на падающий снег. Чуть погодя, парень от меня отодвинулся. Проворчал:

— Слишком близко.

Осталась на своем месте. Хотя обиделась. Его он срывает злость на мне? С Леркой-то был вежливым, судя по градусу ее счастья!

У него зазвонил мобильник. Он достал его из кармана пальто дрожащей рукой. Посмотрел на экран и сердито отбросил. Телефон упал экраном вверх, продолжая вибрировать. Я поднялась, подобрала, робко протянула парню. Он свирепо посмотрел на разбитый экран. На меня. Выключила и вызов, и телефон заодно. Снова посмотрела на японца. Впервые он улыбнулся. Кажется, сам хотел поступить так же.

Осторожно положила телефон на скамейку — Акира посмотрел на него, как на ядовитую змею — и села сбоку. Со сторон парня. Он опять от меня отодвинулся. Осталась на моем месте. Мы какое-то время сидели, ничего не говорили друг другу.

— Завтра ты будешь меня ненавидеть, — вдруг глухо сказал парень, смотря куда-то в пространство перед собой.

Растерянно повернулась к нему:

— Почему?

— Все будут говорить обо мне, — кривая усмешка.

— И что?

Он растерянно повернулся ко мне.

— Тебе не важно?

— Мне грустно, что ты грустный.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Завтра ты тоже будешь ненавидеть меня.

— Нет! — качнула головой.

Он какое-то время смотрел на меня, потом отвернулся. Ждала его ответа. Знакомый долго не смотрел на меня. Но он уже немного рассказал. Кажется, что-то жгло его изнутри. И… если он немного уже проболтался, то, может, расскажет еще?..

Наконец парень опять ко мне повернулся. Наткнулся на мой внимательный взгляд. Нахмурился. Улыбнулась ему.

— Ты будешь меня ненавидеть, — грустно сказал он, — Все будут меня ненавидеть.

— Нет, — канула головой.

— Я убил человека! — сорвался он на крик.

И застыл, растерянно смотря на меня. Проболтавшись. Как обухом топора по голове огрел. Впервые слышала подобное признание. Впервые мне доверили такую жгучую смесь чувств. Но… он как-то робко на меня смотрел. Потерянно. Серьезно качнула головой:

— Не верю.

— Все будут говорить, что я его убил! — Акира вскочил, сердито посмотрел на меня сверху вниз, — И ты. Ты тоже будешь так говорить! — голову обхватил, — Все будут меня ненавидеть! Завтра все будут ненавидеть меня!

Медленно поднялась, ступила к нему, напрягшемуся. Осторожно обхватила запястье.

— Не верю.

— Но они скажут, что его убил я! — парень сорвался на крик.

— Не верю, — погладила его замерзшие пальцы. Без перчаток.

— Даже отец сказал… его затрясло, в глазах появились слезы, он сорвался на крик, — Он сказал, что я виноват! — по щекам потекли горячие капли, — Я должен сказать, что это моя вина! — и в ужасе застыл, смотря на меня округлившимися глазами.

Теперь точно проболтался.

Склонив голову на бок, не сдвинувшись с места, спокойно спросила:

— Кто врет, что ты кого-то убил?

— Отец, — всхлипнул Акира, опустил голову.

Осторожно обняла его. Он был напряженный. Хотя минуту или две спустя вдруг прижался лицом к моему плечу, не пытаясь вырваться. Торопливо заговорил:

— Отец сказал, что я должен взять вину на себя. Потому что тот человек умер. Из-за плохого инструмента. Не мы его сделали. Фирма… как это сказать?.. Маленькая фирма… они делали детали для нас. Там директор — его друг. Старый друг. У него больное сердце. Его инструмент убил пациента. Страшный скандал сейчас. Журналисты требуют объяснение. Родственники умерший требуют объяснение. Тот друг звонил отец. Он плакал. Он говорил, что он виноват. Но отец сказал: он не перенесет скандала. А я — молодой. Я должен вынести чужой позор. Чужой ошибка. Если я вынесу этот кошмар, то я стану очень сильным. Если я поднимусь со дна. Так сказал отец, — отстранившись, отчаянно посмотрел на меня, — Почему я должен говорить, что я его убил?!

— У тебя злой отец, — вздохнула я.

— У тебя злой отец, — кивнул он, правда, тут же исправился, — У меня.

Значит, семья Акира делает медицинское оборудование. И кто-то умер из-за брака. Но почему Акира должен говорить, что это его вина? Тем более, если другая фирма? А, точно, у них же обычай такой. Кто-то должен взять вину на себя. В старину такой воин вспарывал себе живот. Резал кишки и внутренние орган. Ох, а если?..

Сжала его плечи. Японец вздрогнул.

— Ты же… ты же себя не убьешь? Не сделаешь харакири?

— Сэмпукку, — криво улыбнулся.

— Какая разница? — моргнула.

— Чтение разница. То есть, чтение иероглифов. Отличается, — от волнения он плохо подбирал слова.

Ну, понятно, столько волнений. Тут и свой-то язык можно забыть, не то, что чужой!

Какое-то время он стоял, отвернувшись. Потом все-таки посмотрел на меня.

— Ты не убежать.

— Зачем?

— Завтра меня все будут ненавидеть.

— И что?

— Ты хочешь быть рядом с человеком, которого ненавидят все?

— И что?

Вздохнув, он сел. Я села рядом с ним. На его телефон.

— Ой! — спохватилась.

— Забудь о нем, — проворчал парень.

Но все-таки чужую технику втащила, отодвинула в сторону. Акира мрачно посмотрел на нее. Оттолкнула телефон подальше. Обняла озябшего парня.

— Завтра все будут меня ненавидеть, — напомнил он.