Анатомия Линды. Дилогия (СИ) - Лакина Ирина. Страница 27

— Доктор Трейси, это здоровое сердце, которое прекрасно поместилось в грудную клетку Даниэля. К тому же, парень еще растет, — с деликатной улыбкой парировала Аманда.

— Оно туда поместилось только потому, что у нас работают лучшие хирурги.

— Благодарю.

— И все же я дам знать об этом случае в комитет по трансплантации. Доктору Морган из Мемориальной больницы Сан-Франциско не помешает переаттестация.

Я решила обозначить свое присутствие и немного покашляла. Аманда повернулась ко мне и расплылась в благодарной улыбке под названием «Слава Богу, ты пришла!».

— О, доктор Соул! Простите, я забыла о нашем разговоре. У меня была важная беседа с доктором Трейси, но теперь я готова вернуться к нашему вопросу.

Она подхватила меня под локоть и сделала пару шагов, уводя меня подальше от своего собеседника. Затем внезапно обернулась к нему, словно вспомнила что-то важное.

— Вы позволите, доктор Трейси? У нас важный рабочий вопрос!

— Да-да, конечно. Но позже мы с вами вернемся к этому случаю.

— Непременно!

Аманда бросила на него уничтожающий взгляд, сопроводив это кровожадной улыбкой наподобие тех, что натягивают на свое лицо актрисы, играющие в ужастиках вампиров. Мне стало страшно. А вот коллеге-хирургу из педиатрии, похоже, нет. Он лишь пожал плечами и отправился на поиски свободного стула.

— Боже, какой зануда! — вздохнула Аманда.

— Я не завидую этому доктору Морган из Сан-Франциско, по-моему, Харрисон взъелся на него не на шутку.

— С одной стороны, это похвально, так блюсти интересы своих пациентов, но с другой стороны, он переходит все границы. Должна же быть еще и профессиональная этика и поддержка, не так ли? С пациентом все окей, он стабилен, и больше не планирует собственные похороны в 16 лет. Почему бы просто не успокоиться?

— Просто некоторые люди не могут жить спокойно. Смирись.

— Как скажешь, босс.

Мы нашли пару свободных кресел в последнем ряду и поспешили их занять.

— Аманда, когда ты планируешь выписать Рэя?

— Вообще-то, сегодня. Документы на выписку уже готовятся, думаю, к обеду все решится.

Сердце в моей груди забилось радостно, и в то же время с нотками дикого ужаса. Сегодня вечером начнется моя новая жизнь. Меня пугала перспектива остаться вдвоем с Рэем в его доме. Нашем доме. Пугали совместные завтраки и ужины, просмотр фильмов и чтение на ночь в нашей постели. Пугали возможные ссоры и скандалы. Я не знала, полюбит ли он мою стряпню, или будет заказывать тайком от меня пиццу, понравится ли ему моя страсть к минимализму в интерьере, и будет ли он слушать мое любимое радио и смотреть со мной пародийные шоу по телевизору. Я не знала, понравится ли ему секс со мной, или я его разочарую. Но больше всего я боялась потерять его. Меня ужасно раздражали все эти мысли, ведь я ждала этого дня, грезила им, а теперь веду себя, как трусливая девчонка. Наверное, в этот момент, на моем лице отразилось мое внутреннее состояние, поскольку Аманда решила немого подразнить меня.

— Нет, если, конечно, ты пока не готова к серьезным отношениям, я могу подержать его здесь до дня благодарения. А там и с семьей заодно познакомишься.

Мои щеки вспыхнули.

— Боже, Аманда! Не издевайся!

— Иди, скажи ему радостную новость.

— А как же Мэнди?

— Ей будет не до тебя, посмотри на все эти мониторы с суровыми лицами.

Я окинула взглядом стену сразу за трибуной — на ней в ряд было подвешено с десяток мониторов. На каждом из них уже маячила физиономия какого-нибудь коллеги-хирурга.

— Спасибо!

Я поспешно встала с места и начала продвигаться к выходу, волнение в груди только нарастало. Что мне ему сказать? Что сегодня я заберу его домой? Или что сегодня он заберет меня домой? Или что сегодня мы наконец поедем домой вместе?

Еще один вопрос волновал меня ничуть не меньше, чем все внутренние страхи — где он, тот самый наш дом? Рэй получил особняк в престижной части города, но могла ли я рассчитывать, что он позовет меня туда? Возможно, он не захочет жить там, где неприятные воспоминания будут омрачать наши дни. И может ли стать нашим домом моя уютная квартирка?

Голова шла кругом. Я зашла в его палату, застав Рэя за чтением. В последнее время он много читает. Сегодня это была «Божественная Комедия» Данте Алигьери.

— Любовь, велящая любимым, тебя ко мне так властно привела?[1] — процитировал на свой лад строки из поэмы Рэй, пронзив меня насквозь взглядом, полным желания.

— Привет.

Мое волнение улетучилось без следа. Стоило мне только посмотреть в его серые глаза, как внутри вновь разгорелось пламя желания, и теперь я хотела только одного — чтобы за нами как можно скорее закрылась дверь спальни.

— Иди ко мне.

Он отложил книгу на прикроватную тумбу и протянул мне руку. Я улыбнулась и подошла к нему. Рэй притянул меня к себе, и мне в нос ударил запах свежести и его туалетной воды.

— От тебя так приятно пахнет…. — промычала я, уткнувшись носом в его шею.

— Только пахнет? — Он начал гладить рукой мои волосы.

— Тебя выписывают. — Сказала я, как бы, между прочим.

— Да?!

Я подняла голову и посмотрела в его лучащиеся радостью глаза.

— Да.

— Слава Богу! Ненавижу больницы! И от постельного режима у меня уже атрофия пятой точки.

Я недовольно поджала губы.

— Что значит, ненавидишь больницы, а как насчет того, что Университетская клиника Раш подарила тебе меня?

Он улыбнулся, заставив трепетать мое сердце, а затем запустил в мои распущенные волосы свои пальцы.

— Тебя мне подарила судьба.

Его губы коснулись моего лба, затем кончика носа, в итоге задержавшись на моих губах. Этот целомудренный поцелуй стал для меня откровением. Так целуют близких и по-настоящему любимых людей, вкладывая в прикосновение частичку своей души. Для того, чтобы сказать «люблю» совсем не обязательно нужны слова, и уж тем более ни один французский поцелуй сам по себе не является доказательством настоящих чувств. Истинные чувства прячутся за такими нежными и теплыми поцелуями, поцелуями заботы и благодарности. Теперь я знала, что его со мной связывает не только страсть, вспыхнувшая между нами словно разряд молнии. Между нами возникла нить, пока еще не прочная и, возможно, слишком короткая, но мне хотелось верить, что однажды она превратится в стальной канат.

— Это спорный вопрос, может быть, все как раз наоборот, и подарок предназначался мне?

Вместо ответа он еще раз поцеловал меня.

— Ты уже собрала вещи?

— Нет, Аманда только что сказала мне, что выписывает тебя, и я пока еще не решила, что мне делать с моей квартирой.

— Съезжать.

— И где мы будем жить?

Рэй вздохнул, и потянулся за своим телефоном, который лежал на тумбочке. Затем набрал номер и взглядом дал мне понять, что все устроит.

— Алло, Марша? Да, это я, старая проказница! — он рассмеялся, придерживая рукой место наложения шва на груди.

Из трубки послышался немолодой веселый голос.

— Я планирую сегодня приехать домой, приготовишь все необходимое?

Я удивленно приподняла бровь. Прислуга? Сколько же у его отца было денег?

— Нет, милая, конечно, я не против, если ты переедешь к маме. Ей ты нужна гораздо больше чем мне.

Женщина что-то ответила ему и Рэй улыбнулся.

— Не переживай, дом не зарастет грязью и пылью. Приготовь, пожалуйста, ужин на две персоны. Я буду не один.

Громкость голоса на другом конце провода резко поползла вверх. Я расслышала два вопроса из десятка заданных этой женщиной — кто я такая и из приличной ли я семьи.

Ощущения, прямо скажем, не из приятных. Я почувствовала себя проходимкой, которая пытается заарканить миллионера.

— Марша, я женился на самой лучшей женщине на свете. Остальное дома.

Я отстранилась от Рэя, чтобы не слышать удивленного верещания из его телефона. Наконец, он попрощался и положил трубку.

— Ну вот. Ужин в восемь. Я попросил Маршу приготовить утку. Она делает необыкновенную утку по-пекински.