Мама, я демона люблю! (СИ) - Тараторина Даха. Страница 13

Он скептически хмыкнул:

— Что? Убьёшь? Поцелуешь? Превратишь в лягушку? Рыжуля, не пытайся угрожать, если нечего противопоставить оппоненту.

Как я оказалась снизу, не пойму до сих пор. Но внезапно стало ясно, что мне и правда нечего ему противопоставить: обездвиженная, с зафиксированными над головой руками… ведьма. Тоже мне, ведьма!

— Пусти! — грудь вздымалась так часто и беспокойно, что это уже становилось неприличным.

— Или что?

— Или я разозлюсь.

Он наклонился, касаясь кончиком носа моего виска.

— С чего ты взяла, что я добиваюсь не этого? По-моему, ты совсем не против.

И он добился. Вот правда, на самом деле добился. Я многое могла стерпеть, вынести с достоинством… Ну ладно, предположим, о достоинстве в моём бедственном положении мокрой мыши речи не шло. Я многое могла вынести, но не это. Мужчина больше никогда не будет решать, чего я хочу.

Демона отбросило к стене с такой силой, что я всерьёз опасалась за сохранность хлипкого домика. О сохранности костей Рока подумать как-то не получилось.

— Надолго меня такими темпами не хватит, — пока я горела от негодования, демон с довольным видом потирал ушибленные места. — Как ощущения, рыжуля?

— Убила бы, — честно сказала я, пытаясь отряхнуть руки: пальцы всё ещё саднило. Плевать, что думает их обладательница, руки жаждали драки.

— Я знал, что найду к тебе подход!

— Ты сделал это нарочно?

Он склонил голову, готовый к овациям. Вот только оваций не последовало. В прошлый раз, когда я дала ему пощёчину, дело закончилось плохо.

— Гадёныш! — кулаки сжались вхолостую.

— О, да! — он, словно в танце, поднял руки и крутанулся.

— Мерзавец и лгун!

— Снова в яблочко, кири! — двинул бёдрами, продолжая наслаждаться собственным великолепием.

— Хитрый, самовлюблённый, беспринципный…

Я не настолько самоуверенна, чтобы нападать на демона. Хоть сто раз ведьмой назовись, а хорошую драку так запросто не устроить. Но всё внутри кипело, бурлило и обжигало, заставляя подойти ближе и ввязаться в издевательскую пляску.

— Ненавижу тебя!

— Враньё, кири. Ты от меня в восторге!

Я пыталась ударить, а он вертелся вокруг, ловя занесённый кулак и проскакивая под рукой; я царапала воздух там, где только что виднелась одобрительная улыбка, а он хватал за запястье и заставлял опереться на его плечо, снова отталкивал и опять ловил, уже за другую руку. Пыльным жарким вихрем демон крутился, опутывая, завораживая, гипнотизируя. Горячие пальцы, едва не оставляя ожоги, скользили по коже, щекотали шею, едва ощутимо пробегались по спине и снова исчезали, чтобы опять появиться и заставить меня шагнуть, развернуться и упасть — туда, где уже поджидали его объятия.

Кажется, я хотела его ударить. Кажется, желание никуда не делось. Но руки демона исчезали прежде, чем прикосновение становилось неприличным. Разве он делал что-то предосудительное? Лишь втянул меня в жаркий танец в попытке согреться и перебороть промозглую сырость.

Глаза цвета листьев дерева мёртвых мерцали в полумраке, светлячками возникая то справа, то слева, то ближе, то дальше, то совсем рядом, настолько, что можно было почуять терпкий запах прелых осенних листьев.

Он поступил неправильно. Плохо, обидно. Но почему-то обжигающая злость внутри превратилась в жаркое предвкушение, обосновываясь на новом месте надолго. Наверное, всё же стоило его придушить.

— А эт-т-та что ещё тут такое?!

Я икнула и замерла как была: изогнувшаяся, перекинутая в поясе через сгиб локтя демона, вынужденная лицезреть вошедшего приземистого мужичка вверх ногами. Рок же не смутился нисколечко. Даже не попытался помочь мне выпрямиться:

— Вам описать или и так видно?

— Да уж сам вижу, — смутился мужичок, почёсывая залысину под шапкой из грубо выделанной ткани.

— Тогда, полагаю, вопрос исчерпан.

Я задёргалась, намекая, что тоже не прочь поучаствовать в беседе, но Рок понял всё по-своему:

— Спокуха, кири, сейчас нас оставят, и продолжим.

— Чагой-то вас оставят?! — мужичок, и правда начавший растерянно отступать, приосанился и для увеличения веса сказанного ухватился за черенок лопаты. — И ничаго вас не оставят! Вы тут непотребства какие, может, творить собрались, а энто, между прочим, чавн… часд… частная собственность, во!

— И что с того? — недобро сверкнул глазами демон.

Мужичок, не сразу обративший внимание на рога наглеца, оторопел, но лопату не отложил:

— А того! Хотинте непотребства туточки творить, будьте любезны две монеты в час за эту, как её? Арденду! Во!

— За аренду? — не поняла я. Кровь начинала приливать к вискам, а положение всё больше напоминало бедственное, а не романтичное.

— Ага, еёйную, — с довольным видом подтвердил приземистый и, во избежание недопонимания, вооружился второй лопатой.

— А если…

Но я не дала демону договорить: наугад выбросила руку вверх и сумела закрыть ему рот.

— Просим прощения, — приходилось оставаться вежливой, насколько позволяла поза. — Рок, да пусти меня уже.

— Неа.

— Просим прощения, — повторила я, тщетно пытаясь вывернуть голову, дабы взглянуть в глаза собеседника своими — кристально честными, разумеется. — Мы попали под дождь, промокли до нитки и пытались согреться.

— Знаю я, как ваш брат греется, — мужичок вздохнул и добавил в комплект к лопатам грабли. — Выметайтесь отседа, покуда я добрый! — с безопасного расстояния погрозив нам тощим пальцем, он и сам последовал собственному совету, так и не удосужившись запереть дверь на замок.

— Продолжим? — Рок, наконец, позволил мне выпрямиться, но отпускать не торопился. Вдруг подумалось, что дождь снаружи не такой уж и сильный. Да и вообще погода не самая плохая из возможных.

Я поспешила догнать нарушителя нашего с фамильяром уединения, пока оно и правда не закончилось чем-нибудь лишним.

— Киро! Эй, киро, подождите!

Деревенщина не сразу понял, что столь вежливое обращение адресовано ему. Когда же сообразил, куда с большей прытью поспешил убраться: опыт подсказывал, что просто так, пожелать хорошего дня, трудового человека не окликают никогда. И он был прав: покосившаяся телега, запряжённая слегка плешивой, но ещё крепкой, как и сам хозяин, лошадью, полностью завладела моим вниманием.

Кири Брид, глядя, как её любимая доченька, задрав юбки, перекидывает босую грязную ногу через деревянный бортик телеги, схватилась бы за голову. Она успела научить меня многим полезным вещам. Готовить лапшу, торговаться с наглыми старухами и держать язык за зубами, когда спрашивают, будет ли в лавке скидка. А вот влезать без спроса в воз, укутываться от мороси в жёсткую дерюжку и требовать, чтобы меня везли в город, — нет. Кто ж знал, что последнее окажется более актуальным.

— Какой же я вам киро, — ошалел мужик, — я Тит. Мы не благородных.

— Хорошо, Тит, — покорно повторила я. — Мне нужно в город. Заплачу, когда приедем. Сами видите, какая погода. Ещё час — и я скончаюсь от холода.

— Дык хоть от обморожения, — Тит равнодушно пожал плечами. — Я в другую сторону еду. Чего я в вашем городе не видал?

— Пивных, постоялых дворов, куртизанок, — с готовностью перечислила я. — Денег, которые я готова заплатить, вам хватит на два из трёх.

Мужик крепко задумался, по-разному загибая пальцы: высчитывал, как бы совместить все виды развлечений. С сожалением покачал головой:

— Подневольные мы. Не перевезу всю утварь с полей к вечеру, меня хозяйка сожрёт. Сами видите, кири, в этом году сезон дождей рано к нам собирается. Надыть спасать струменты, а то же заржавеет всё.

Уставший ждать развязки Рок едва коснулся бортика телеги и в один ловкий прыжок оказался рядом.

— А что за хозяйка? — заинтересовался он.

— Кири Агата, — благоговейно прошептал Тит, — кормилица наша. Оно, конечно, и сожрать может, чуть что не так, но всё ж без неё б имение погибло. Как папаши еёйного не стало, всё в запустение пришло. Спасибо кири вернулась из своих заграниц, да занялась делом. О, а хотите к ней вас и свезу? Може и коня даст до дома добраться, а то и просто дождь переждёте. Да и Агате всё веселее. Авось развлечётся, подобреет. Мне по пути. Пошла! — подстегнул он лошадь, не дожидаясь согласия попутчиков.