Истинная за миллион (СИ) - Раевская Ада. Страница 10

Но все мои мысли к чёрту вышибло, когда я зашёл в приёмную и увидел разьярённую девушку, которая от всей души выписала леща мерзкому пузатому Лазареву. Я ею даже залюбовался в тот момент, так она была прекрасна… И, думаю, тут дело было не только в том, что она моя пара, а просто… Я давно не видел настолько настоящих девушек.

В её глазах поселился страх, когда она увидел меня, и я понял, что вот он мой шанс искупить вину перед ней.

— Какого хера тут происходит? — рявкнул я, в упор глядя на сидящего в кресле слизняка. Он, видимо, не сразу понял, что мой гнев направлен на него.

Потом он что-то там блеял, а я изо всех сил сдерживался, чтобы не заржать истерично. Да я же вообще не понимаю, что творю! Но, если, я творю это на благо Даны, то я согласен оставаться в таком полубессознательном состояние столько, сколько потребуется.

Дальше вообще всё было как в тумане, я что-то говорил, потом сдерживал свой гнев, когда узнал, по какой причине рассверепела моя милая секретарша, потом понял, что, вроде как, она меня за утренний косяк простила.

Мысли путались, я не знал, что вообще мне дальше предпринимать, но, когда Дана сама, по собственной инициативе принесла мне кофе, хотя я и не сердился ни разу на неё за небольшую резкость, то решил, что буду действовать. Потому и предложил её подвезти.

Вот только, когда она мне принесла кофе, я увидел ту отвратительную отметину, что оставил на её коже и понял одно: если ей будет больно, я сдохну. Это, конечно, всё истинность и все дела, но от этого никуда не денешься. Может быть, когда-то я и сам почувствую, будто бы и правда её люблю…

Надеюсь, когда она в меня влюбится, то никогда не узнает, как всё обстоит на самом деле, потому что разбить ей сердце не хочется. Если я это сделаю, то тогда точно могу смело выйти в окно собственной квартиры.

Находиться с ней в салоне машины оказалось тем ещё испытанием, потому что я впервые так отчётливо чувствовал её запах. мне казалось, что я не воздухом дышу, а ею. А ещё мы разговаривали… И я изо всех сил себя сдерживал, чтобы прямо тут на неё не накинуться. Нет, у меня не было желания её насиловать, но, думаю, было бы странно, если бы я сейчас стиснул её в объятиях и начал сопеть в шею. Прекрасное начало отношений, ничего не скажешь!

Но я всё же наблюдал за Даной… И, кажется, ей нравилось проводить со мной время. Надеюсь, это мне не показалось, потому что, если это так, то я уже ощущаю себя очень и очень счастливым оборотнем, как для того, кто лишён любого выбора в сложившейся ситуации. Я уже, честно говоря, и не знаю, что мне делать: впасть в блаженное заблуждение, или же страдать тут от мук совести и невозможности полюбить по-настоящему ту, что будет рядом со мной всю жизнь?

Я уверен, Дана прекрасная, и её есть за что любить, но мне-то плевать на её достоинства: будь она хоть страшной и тупой злыдней, для меня она все-равно оставалась бы Мисс Моего Мира.

Дышать определённо становится легче, когда Дана выходит из машины. Как только она скрывается за дверью подъезда, я даю по газам и несусь в сторону, совершенно противоположную центру города. Я устал и хочу в лес. Лапы размять, так сказать.

Наши с Даной разговоры о том, что большой город порой утомляет, всколыхнули в памяти мои мечты о жизни, хотя бы за городом. И, раз она, вроде как, это поддерживает, то, возможно, мы и переедем когда-нибудь… Но сначала, конечно, я должен добиться её, а потом уже думать о том, где же будет жить наша семья.

В своей загородной “берлоге” я не был уже очень давно. На самом деле это больше бы напомнило домик лесника, если бы не забор. Дом находился вдали от поселений, и на это была своя причина. Если здоровенный волчара будет расхаживать по улицам садового общества, то соседи могут что-нибудь да и заподозрить.

Дом пребывал не в самом лучшем состояние, и я уже начал задумываться о том, что не мешало бы на этом огромном куске земли выстроить что-нибудь по-приличнее. С другой же стороны, мне эта хибара нужна только для того, чтобы зайти, раздеться, обратиться и свалить в лес побегать, чтобы аж язык на ветру развивался. Крыша пока что на голову падать не собирается и ладно.

Кое-как припарковавшись, я отворил ворота, направился в дом. И тут меня посетила одна мысль, заставившая остановиться и тяжело вздохнуть.

Как это я, интересно, буду рассказывать Дане, что временами я обрастаю шерстью, хожу на четырёх лапах и вою на луну? Чёрт…

Надо меньше об этом думать. Но как я должен это делать, если она теперь мой персональный центр Вселенной и этого никак не исправишь?

Превращение уже давно перестало быть для меня таким болезненным, как тридцать лет назад, когда в тринадцать лет оно настигло меня впервые. Не знаю, может быть, организм к этому привык, может быть боль для меня не так уж и значительна теперь. Ничего не знаю.

Но, как только я встаю на четыре лапы, то сразу же понимаю, какую чёртову ошибку совершил. Меня настигает волна щенячей тоски, едва преодолимое желание оказаться у ног Даны и боль, долбанная боль… Вот дерьмо. Кажется, у моей души болевой порог не такой высокий, как у тела.

Задействовав все остатки силы воли, я рычу и выбираюсь на улицу. Потом на меня накатывает такая волна ярости, что почти ничего перед собой не разбирая, я несусь к заднему двору и там легко перепрыгиваю двухметровый забор. Буду носиться по лесу, как молодой щенок, пока на мысли о Дане тупо не останется сил.

На на Дану силы у меня остаются даже тогда, когда я через пять с лишним часов вновь встаю на две ноги и смотрю на экран телефона… Увиденное меня совсем не радует.

Когда Дана только-только заняла должность моей секретарши, я дал ей номер своего телефона на всякий случай. Случай случился, когда она писала мне СМС сегодня днём, и вот сейчас у меня значился пропущенным вызов от неё буквально двадцать минут назад. Что же такого могло произойти, что ты мне звонила, душа моя?

Предчувствие у меня совсем не радостное, отчего-то.

Я попытался перезвонить, но мне никто не ответил. Попытался ещё раз и ещё. Результат был тот же.

В этот момент я начал понимать собственную мать, которая до сих пор иногда внезапно мне звонила и спрашивала, всё ли у меня впорядке, потому что, чёрт возьми, волновалась. Ей даже плевать было, что я, вообще-то, альфа и всё такое… Вот и я сейчас волновался, придумывал себя всякую фигню, которая могла с Даной произойти и не находил себе места.

Я в который раз, подобно какому-то дятлу, нажимал и нажимал на вызов, уже и не надеясь, что мне ответят. Но, после очередной попытки, наконец, последовали не короткие гудки, а голос Даны:

— Да? — кажется, она зевнула. Странно… — Что-то случилось, Владислав Егорович?..

Мило, однако же.

— Ну, вообще-то, это я у вас хотел поинтересоваться. У меня пропущенный был от вас, и я подумал, что у вас что-то случилось, поэтому уже раз в двадцатый вам звоню, — мне было не очень приятно сознаваться в своём волнение за неё, но не признаться было невозможно: как ещё можно обосновать тогда моё предистеричное состояние ещё пару минут назад?

— Ой, — пробормотала девушка. — Кажется, я с телефоном в руке заснула, а потом тыкнула случайно. Простите!

Я вздохнул. Потом ещё раз вздохнул. Потом улыбнулся, как идиот, порадовался, что этого никто не видит и сказал:

— Ничего страшного Дана, но не пугайте меня так больше.

Она, кажется, усмехнулась, а потом весело произнесла:

— Ну, что вы, Владислав Егорович, не пугайтесь так, почему вы сразу решили, что я могу звонить вам только, если у меня что-то случилось жутко страшное? Я может, просто простыла, например, и звоню предупредить.

Ответить на это мне было нечего, так что, я смог лишь выдавить из себя:

— Не надо простывать, Дана, вы мне здоровой нужны. Спокойной ночи, простите, что разбудил.

— Ничего страшного, до свидания.

Последние её слова прозвучали так, будто бы я что-то не то сказал… Но мозг отказывался варить, так что, я решил об этом не думать. К тому же, слишком велико было облегчение, я ощущал его буквально физически. Мне казалось, что я держал что-то невероятно тяжёлое, а только что я от этого груза освободился, и меня теперь трясло от перенапряжения, только не совсем в прямом смысле, скорее в эмоциональном.