Полное оZOOMление - Трауб Маша. Страница 7

Пересела в комнату сына. Тот положил на лицо подушку, укрылся одеялом и сделал вид, что спит. Нет, не пойдет. Я серая. Даже с фильтрами, в которых ничего не понимаю. Пересмотрела записи знаменитостей. Они стоят и смотрят куда-то вниз. Искала место, где можно стоять, глядя вниз. Не нашла. Одна знаменитость сидела на полу на фоне резного сундука. У меня нет ни сундука, ни даже похожего резного шкафчика. Но неожиданно оказалось, что на полу интернет просто летает. Я проползла метр по коридору, и стало еще лучше. Никаких зависаний. Решила, что буду сниматься, лежа в коридоре.

Организаторы прислали пояснение к съемкам – непременно на фоне книг. Я же писатель. Растолкала сына.

Сижу как дура на табуретке, потому что спинка стула из кухни высовывается «крылышками» из-за моей спины. Таращусь на бельевую сушилку. На ней стопка книг, дочкина резиновая подставка для телефона в форме котика, купленная случайно. В подставке – колпачок ручки, чтобы телефон не съезжал. Мне нужно сделать запись на пятнадцать минут. Начала говорить. Зависла после фразы «Добрый день, дорогие читатели». Вообще не помню, что должна сказать и кому выразить благодарность или поддержку. Посмотрела на себя – кошмар. Но сын с бельевой сушилки снимает лучше, чем круговая лампа со штативом для супермегаблогера. Может, он и вправду ошибся с выбором факультета и вуза? В Васиной съемке я выгляжу нормально, а не как бешеная морская свинка – с красными выпученными глазами и такой частотой морганий в минуту, будто у меня нервный тик на оба глаза. Организаторы видеоконференции попросили моргать пореже. Я попыталась. Все время срывалась на истерический смех, вспомнив серию из саги «Сумерки». Там новоявленную бессмертную вампиршу опытные вампиры тоже учили «правильно» моргать, чтобы не вызывать подозрения у обычных людей.

Оказалось, что я еще и жестикулирую много. То есть руками размахиваю во все стороны. Попросили не махать перед экраном и вообще сидеть ровно и желательно тапочки на записи не сбрасывать с ног и не елозить на стуле. Когда попросили махнуть головой в знак того, что я слышу и все поняла, я повторила за Симиным одноклассником Степой:

– Мах, мах.

И тут же начала елозить и сбрасывать.

Вспомнила, как одна знакомая в соцсети описала свои ощущения. Если я видела себя морской свинкой, то знакомая сравнивала себя с больной канарейкой: желтая, несчастная, перья прилизаны, пытается что-то прокричать, но не может.

В нашей семейной библиотеке книги не стоят по цветам или красоте. Под стеклом – детские рисунки дочки, семейные фото и другие дорогие сердцу открытки, записочки, плакаты. Рисунок на тот момент четырехлетней дочери ваза с цветами – растет из моей головы. Встала, переставила рисунок. Снова села.

Прошло семь минут удачной записи. Но в кабинет ворвался муж, которому срочно понадобилась книга для работы. Та книга служила подставкой под телефон. Муж посмотрел на меня так, будто я надругалась над реликвией. Забрал книгу и ушел, явно обиженный подобным отношением к его рабочим материалам. Мы с сыном еще минут пятнадцать пытались найти нужную по толщине книгу. Начали запись. На восьмой минуте еще более удачного дубля позвонила моя мама, хотя обычно никогда не звонит. Не то что в это время, а в принципе. А тут у нее сердце оказалось неспокойно, и она решила убедиться, что у нас все в порядке.

На одиннадцатой минуте еще более удачной записи в кабинет ворвалась дочь, которая требовала свою подставку под телефон, мой ноутбук, чтобы узнать домашку по русскому и еще что-то очень важное.

На четырнадцатой минуте очень-очень удачного дубля раздался сначала звук с улицы – громкоговоритель, обосновавшийся под нашими окнами, регулярно призывает жителей не посещать парк, грозит штрафом до сорока тысяч рублей и грозно велит беречь себя и своих близких. После этого на кухне явно что-то кто-то разбил. Громко и со страстью. Оказалось, сын разбил чашку, но не мою любимую, а ту, которую бить не жалко, и муж побежал собирать осколки пылесосом. И это еще у меня нет домашних питомцев, которые заходят в кадр хвостами, лапами и мордами.

Тот дубль я договорила до конца. Я же имею право на личную жизнь, на то, что мои близкие будут ронять, бить, мешать, пылесосить.

Похожая история случилась с мужем. У него шла конференция, не предполагавшая видео, – можно было просидеть с выключенным микрофоном и изображением. Поэтому он устроился в гостиной на фоне стены с портретами. В домашней футболке, которой приблизительно столько же лет, сколько мне. И нет никакой силы, которая заставила бы его снять эту футболку и выбросить.

Муж вышел из комнаты, обливаясь потом, как после тренировки. Оказалось, что ему действительно пришлось приложить физические усилия, когда организаторы неожиданно решили вывести его изображение на экран и попросили высказаться. Муж присел так, чтобы не был виден рисунок на футболке, и так, чтобы вообще было непонятно, что это футболка. Плечом же пытался загородить фото своей тещи, которое красуется у нас на стене среди прочих изображений дорогих родственников. Только родственники со стороны мужа все в приличном виде, а мама сидит на лужайке, неприлично оголив ноги и с таким глубоким декольте, что даже не очень понятно, где оно заканчивается. Учитывая, что съемка производилась в северокавказском селе, считавшемся мусульманским, и явно фотографировал мужчина, эта фотография точно заслуживала того, чтобы оказаться на семейной стене. Однако участники конференции не знали про мою маму, про село, а видели в кадре лишь, извините, грудь женщины, которая зачем-то висит фоном. И ладно бы как у еще одного участника конференции – на стене парадный портрет мужчины. Дедушки жены. Очень уважаемого и знаменитого человека. Все сразу стали восхищаться. А моему мужу чем похвастаться? Только тещиным декольте более чем пятидесятилетней давности. Поэтому он старался его заслонить плечом. Сдвинуться на пару сантиметров ему в голову не пришло.

Когда он мне рассказал про портрет знаменитого родственника по линии жены и гордость, которую испытывал его коллега, я расстроилась. Когда муж рассказывал, как он пытался заслонить тещину грудь, – обиделась.

– То есть ты нас стесняешься? – с вызовом спросила я и решила уйти в другую комнату и хлопнуть дверью. Но поняла, что уходить, собственно, некуда и дверью хлопать тоже нельзя. В кабинете мужа – тренировка дочки, у сына – зачет в режиме онлайн, на кухне – гора посуды, которую я должна была помыть еще час назад. Отчего-то я считала, что, если не появлюсь на кухне, посуда сама помоется. Поэтому пришлось остаться и попытаться изобразить обиду. Опять не получилось, потому что классная руководительница объявила внеочередное родительское собрание и мне пришлось срочно красить ресницы. В Zoom без ресниц мне категорически нельзя. Один раз вышла, так все стали спрашивать, как я себя чувствую. Учитывая мое несмыкание связок как официальный диагноз и по этой причине хриплый голос, я решила, что меня все родители опрыскают антисептиком через Zoom и вообще выгонят из чата как заразную.

Зато пришел муж и сообщил, что он еще хорошо выглядел на фоне тещи. Вот его коллега сидел на фоне книжного шкафа, и там листочек на полке так лежал, что казалось, будто коллега сидит в кипе. Коллега, конечно, еврей, но не до такой степени, чтобы на рабочей конференции в кипе появляться. Все решили, что на него так карантин подействовал – заставил обратиться к корням, что, конечно, хорошо, но не в рамках конференции – светской, а не религиозной.

ОZOOMление на уроках

Никогда не думала, что смогу побывать на уроках дочки-пятиклассницы. Побывала. Случайно.

Биология

Зашла в комнату, где у дочери шел урок биологии, и тут же побежала за блокнотом.

– Назовите представителей рыб, – попросила учительница.

В ответ раздалось дружное пыхтение.

– Акула, угорь, стерлядь, – ответил Степа, главный знаток и любитель биологии в классе.