Рождественские байки из клуба Леденец (СИ) - Черная Снежана Викторовна "Черноснежка". Страница 5
— Ещё не весь, — хрипло выдохнул Он над моим ухом.
— Что?
— Ты израсходовала ещё не весь запас моего терпения, — пояснил, поднимаясь с пола вместе со мной. —Но ты двигаешься в правильном направлении. Продолжай в том же духе, и я оценю купленную мною вещь прямо здесь, на глазах у зевак.
Он поволок меня на выход, забавляясь происходящим и ничуть не смущаясь реакции публики на произведённое нами шоу. А я не могла поверить: это что, действительно тот скромняга, который всегда краснел, стоило только ему оказаться в центре внимания?
На парковке Он втолкнул меня на заднее сиденье, собираясь, по-видимому сесть рядом. Я же, перекатившись к противоположной дверце, дёрнула ручку и уже практически вывалилась из машины, когда Он схватил меня за корсет и втянул назад. При этом злосчастная пуговица не выдержала, и корсет остался у него в руке! Пучеглазый мордоворот сел на место водителя и тут же заблокировал двери, а я, обхватив себя руками, вжалась в спинку сиденья и в панике крутила головой. Его ребята браво рассаживались по машинам, слышались хлопки закрываемых дверей.
— Поехали, — отдал команду человеку-рыбе, и мы тронулись.
Да кто он такой, чёрт возьми! Ведёт себя, как президент! А выглядит как… чертовски хорошо выглядит!
Кто он, а кто я! Полуголая, скрюченная в три погибели, купленная, как вещь …
— Прикройся, — взяв с переднего седения куртку, Он протянул её мне.
Тем временем, мой боевой настрой улетучивался по мере нашего отдаления. Я покидала «Леденец», прихватив с собой его реликвию — пошлое и безвкусное платье невесты. Точнее, его нижнюю часть, корсет Он выкинул в окно ещё на парковке.
Впереди был внедорожник, сзади ещё одна тонированная иномарка. Со временем освещённые улицы
сменились окраиной города, а потом и вовсе какой-то степью.
— Куда мы едем? — решилась я подать голос.
— Домой.
— Мой дом в другой стороне!
На это он никак не отреагировал.
Меня знобило, несмотря на то, что в машине было тепло, даже жарко. Подобрав под себя босые ноги, я укуталась в куртку с барского плеча. От неё пахло чём-то первобытным, опасным. Дымом, терпким табаком, пряным мужским парфюмом и дублёной кожей. Уверенным в себе мужчиной от неё пахло. Наверное, не знавшая стрелы дичь так впервые чувствует охотника.
Глава 5.
Машина сбавила скорость и свернула в лес. Мама дорогая! Это перебор! Допустим, когда-то я ранила его нежные чувства, всё равно явный перебор!
— Вова, не надо. Не делай этого, я ведь совсем ещё малолеткой была… Я была не права... Дурная, что с меня взять… — сбивчиво затараторила и осеклась на полуслове.
Мрачные ели расступились, а впереди…
Напрочь забыв про штукатурку, я потёрла глаза и, открыв от удивления рот, снова уставилась в лобовое стекло. Аж с сиденья приподнялась, не веря увиденному. На большой освещённой площадке ждал самолёт с поднятым трапом. Настоящий! Мама дорогая! Я же ещё никогда не видела настоящих! Разве что, когда они высоко в небе пролетали. Ну и по телевизору. Я думала они большие, хотя, наверное, всякие бывают…
Оглянулась — улыбается, наблюдая за мной. И я тоже зачем-то улыбнулась. Наверное, получилось глупо. К счастью я не видела себя со стороны, чтобы сильно этому огорчиться.
Дверца открылась и пучеглазый протянул мне руку. Он издевается? Сижу как куль, уставившись на его протянутую ладонь. Чего ему надо?
— Ты что, больной? — поинтересовалась с надеждой.
— Я сам, — Вова занял его место и без лишних слов вытащив меня наружу.
Причём, мои босые ноги даже земли не коснулись. Он нёс меня на руках, а я не могла отвести взгляда от изгиба белых крыльев, блестящего бока и опускающегося при нашем появлении трапа. Ведь я так долго об этом мечтала!
— Ты серьёзно? — прошептала я онемевшими губами.
— Абсолютно!
Внутри я и вовсе дар речи потеряла — шик, блеск, кожа-рожа и все дела.
Девушка в костюме принесла мне тёплый плед, улыбалась и что-то говорила, но я не слушала. А потом самолёт помчался по взлётной полосе и взмыл в высоту, а я, сцепив на подлокотниках скрюченные пальцы, вжалась в спинку сидения. Позже я ещё долго смотрела вниз, припав лбом к иллюминатору. Когда же огни городов исчезли из виду и я ничего больше не могла рассмотреть, начала украдкой поглядывать на Вову. Тот сосредоточено изучал что-то на своём ноуте, потом быстро стучал по клавишам.
На нём костюм стального цвета, воротник рубашки идеально отутюжен а галстук выгодно контрастирует с серым пиджаком. И я не знаю… не разбираюсь я ни в моде, ни в том, насколько стильно он одет. Но точно знаю, что шикарно. Особенно вон та золотая полоска на галстуке. Так шикарно, что дух захватывает. И жжёт что-то в груди. Нет, не зависть. Другое. Непонятное.
Время пролетело незаметно. Самолёт плавно шёл на посадку а я зажмурилась.
— Открой глаза, — прозвучала команда.
Вздрогнув, приоткрыла один глаз, затем второй, и, повернувшись к круглому окошку, замерла, задохнувшись от неописуемой красоты.
Нет, мы не шли на посадку. Самолёт парил над городом, над миллионами огней. Эйфелева башня возвышалась над всем этим великолепием, как огромное мифическое существо.
# # #
Эта ночь изменила всю мою жизнь.
На часах 00.00. На мне безумно красивое платье — я таких с роду не носила. Но не платье сейчас было главным. Из окна… не помню как называется… короче, квартира на верхнем этаже, с выходом на плоскую крышу. Отсюда весь центр Парижа как на ладони. Я смотрела на фейерверк, с бокалом шампанского в руке, не замечая как по моим щекам катятся слёзы. Всего пару часов назад была в «Леденце», а теперь… И ведь всё как я хотела! Так, как мечтала годами!
… Но всё это уже не важно, будто отошло на второй план, уступив место чему-то более значимому.
Я прижимаюсь спиной к мужской груди, чувствуя как гулко бьётся его сердце.
— Спасибо, — шепчу.
Развернув меня к себе лицом, смотрит пристально, будто впервые увидел.
— Почему ты плачешь?
Да если бы я знала!
— Потому что ты опоздал на год, — произнесла я после минутного раздумья. — Ты обещал вернуться за мной через два года. А прошло три… Прости меня…
— Девочка моя… Маленькая… Любимая… Это ты прости! Я больше никуда тебя не отпущу и никому не отдам!
Он обнял меня, прижав к груди, а я всё смотрела на искрящееся небо и улыбалась. Так вот оно какое — счастье.
Конец