Воскресный роман (СИ) - Светлая et Jk. Страница 27

Другой «влюбленности» не случалось, и Лера привыкла. Считалась девушкой со статусом «встречается» и была избавлена от сочувствующих взглядов, достающихся от более удачливых подружек тем, которым повезло меньше: они не могли похвастаться наличием второй половины, а тем более такой постоянной и авторитетной. Если бы Лера обладала чувством юмора, то находила бы это смешным. Но вместо этого она продолжала выполнять взятые на себя обязательства слишком серьезно, как и все, что делала в жизни.

Иногда они с профессором выходили «в свет»: в кино, в ресторан или на концерт. На праздники он дарил ей что-нибудь из украшений, а она ему – шейные платки.

Неизвестно, сколько еще продолжался бы их бесстрастный роман, если бы Николай Павлович не принял приглашение из Университета Страсбурга.

Облегченно выдохнув после отъезда своего профессора, Лера увлеклась работой. На фабрике она познакомилась с Димой, чье появление в ее жизни окончательно примирило Леру с собственной холодностью.

К этому молодому человеку с привлекательными чертами лица, всегда опрятно одетому, пользующемуся вниманием большей части женской половины коллектива и умеющему шутить, она была так же равнодушна, как и к Николаю Павловичу. Но дружить с ним Лере нравилось.

С Кириллом дружить у нее не получалось. Ей отчаянно хотелось ему поверить. Видеться не только по воскресеньям. Знать, что у них все серьезно. И целоваться…

Щеки Леры вспыхивали, ей становилось жарко от собственных мыслей, чего никогда не случалось раньше, и она с удвоенным вниманием принималась в очередной раз изучать стопку резюме: в следующем месяце трое специалистов уходили в декрет.

Иногда щелкали входящие сообщения вКонтакте – Ариша, уверенная, что Лера обязана страдать по Диме, присылала «веселую картинку» для поднятия духа подруги.

Лера отвечала, возвращалась к бумагам, вспоминала пальцы Кирилла на своей ладони, когда Контакт снова щелкнул.

- Ариша! – улыбнулась Лера, но с удивлением обнаружила сообщение от Карины Поддубной и поинтересовалась у дисплея: – Ты кто?

Она перешла на страницу написавшей ей барышни и удивилась еще сильнее. Кудинова!

Кудинова и эпистолярный жанр – взаимоисключающие категории. И в крайней стадии удивления Лера открыла сообщение одноклассницы.

Карина: тук-тук! К вам можно, девушка?

Валерия: Привет.

Карина: Узнала?

Валерия: Удачная фотография на аватаре.

Карина: спс

Карина: у тя тож сойдет.

Карина: короче, у меня вопрос.. Че у тебя с Вересовым?

Валерия: Мне кажется, тебя это не касается.

Карина: Ошибаешься, Валерик. Еще как касается ;)

Карина: не мне тебе рассказывать, что между нами было, об этом вся школа знала.

Валерия: Это было давно.

На некоторое время повисло молчание, и окно с сообщениями безмолвствовало. Потом Контакт оповестил ее, что «Карина печатает». И, наконец, прилетело.

Карина: Ага, давно! Я из-за этого козла два года в депрессии была. Рассказать тебе о прелестях отношений с ним?

Свернув Мозиллу, Лера уткнулась в резюме некой госпожи Буц Капитолины Оганесовны, раз за разом перечитывая указанные фамилию, имя и отчество и не решаясь при таком первичном наборе перейти к другим данным. Контакт, между тем, защелкал. Настойчиво и неумолимо.

Лера снова развернула окошко браузера.

Карина: можешь мне не верить, но мне не пофиг, чего с тобой будет.

Карина: мы никогда не дружили и никогда не будем. Я тебя вообще не перевариваю, но это фигня. Мне тебя жалко, если ты реально щас с ним.

Карина: Не, он крутой – и в постели и вообще… Но он об этом знает и пользуется.

Карина: добивается своего – и валит за следующей.

Карина: знаешь скока у него баб было? Он после выпускного в отрыв ушел, а меня предупредить забыл. Я дура, все думала, что у нас типа любовь. А нифига, это у меня была любовь, а он типа галочку напротив фамилии поставил.

Карина: Я только потом узнала

Карина: когда после лета пыталась с ним увидеться.

Карина: иногда я думаю, единственная, кто ему не по зубам оказалась – француженка

Карина: помнишь ее? Она еще в 11 классе у нас недолго была, я фамилию забыла… Марина, вроде… Ее выгнали из школы со скандалом.

Карина: и если ты не в теме, это все из-за Вересова было. Наш главный клоун разболтал как-то. Все с точностью да наоборот – они поспорили с Дроном на нее. А она ни в какую. Вот Кирилл и вымочил, что типа она его домогалась.

Карина: во ему облом был, когда на ней его папаша женился!

Карина: Вересовы походу все чокнутые.

Карина: так шо… ты прости, но подумай хорошо, надо оно тебе

Карина: я предупредила решай сама.

Лера моргнула в наивной надежде, что текст сам собой исчезнет. Не исчез.

Чудес не бывает.

Люди не меняются.

Она не перестала дышать, не закололо сердце, и не застучало в голове. Продолжался обычный рабочий день, лишь Валерия Георгиевна стала неожиданно сосредоточенной. Она составила отчет о кандидатах по отобранным резюме. Приготовила несколько черновиков приказов. Сходила на кофе с Димой и перенесла ужин с Аришей на среду.

А в маршрутке накрыло.

Карина неправа. Вересовы не чокнутые. Вересовы целеустремленные. Цель видят – препятствий не замечают. Она – цель. Воскресная. Интересно, а та, которая по средам, лучше или хуже? Более покладистая? Или по средам у него выходной?

От остановки до дома Лера почти бежала, чувствуя, как противно дрожит подбородок. Она столько лет не плакала из-за него, чтобы теперь все повторялось. Когда закрыла за собой дверь, ей показалось, что здесь, в тишине и одиночестве своей квартиры, она, наконец-то, в безопасности.

Но один-единственный звонок, которого она слышать не желала, лишил ее чувства защищенности и дома.

- Рано, Кирилл Максимович. Сегодня еще не суббота! – выкрикнула она трубке, надрывавшейся «Лунной рекой» в инструментальной обработке.

Действительно. Был еще только понедельник. Всего лишь понедельник, а Вересов звонил. Настойчиво, даже настырно. Раз пять за вечер – после работы.

Зачем – не знал. Вернее, знал. Поздороваться, услышать ее голос, позвать на прогулку после работы во вторник. А еще лучше пообедать вместе. Бывают же на макаронных фабриках перерывы. Он согласен даже заявиться в ее столовку.

Но Лера трубку не брала.

«Мало ли…» - решил он про себя, укладываясь спать, но сон не шел.

Предыдущую ночь, странно счастливый и умиротворенный, продрых до самого звонка будильника. А после оного перевернулся на другой бок и дальше захрапел. На работу, естественно, опоздал, за что получил не вполне довольный взгляд отца, с которым столкнулся, выползая из комнаты, тогда как Вересов-старший, уже в полном обмундировании, собирался выходить из дома.

В ответ только виновато улыбнулся и выдал: «Сын влюбился».

«Намереваешься по этому случаю бросить работу?» – поинтересовался отец.

«Нет, планирую совмещать».

«Пока получается не очень», - усмехнулся Макс и вышел.

Отец был не совсем прав. Конечно, доля истины в его словах имелась, но все же вдохновленный Кирилл был на многое способен.

Утро в офисе он начал с уборки. Разобрал накопившиеся на столе бумаги, освободил несколько ящиков. Подумал о том, что пора все-таки начинать здесь обживаться – а то все будто временно. Половина документов осталась от человека, работавшего в этом кабинете до него, и просилась в архив.

В архив Вересов определил и многое другое, что перестало иметь значение.

Например, бо?льшую часть своих подростковых обид. Помноженные на юношеский максимализм, который он, оказывается, до сих пор не до конца перерос, они доставляли ему немало проблем. А ведь насколько было проще дышать, если не думать о всякой ерунде.

Вечером, вернувшись домой, выдержал ужин в кругу семьи. И думал о том, что это не так уж и странно. И совсем не ужасно. В голове вертелся разговор с отцом, случившийся на прошлой неделе. Жить с одной женщиной – интересно. При условии, что хочешь с ней жить. Машка сидела возле Марины и так и норовила стащить со стола лишнюю конфету, что немедленно пресекалось последней. Кирилл улыбался, наблюдая за этой идиллией. И не без удовольствия думал о том, что да… хочет… жить с Митрофанушкой. Дурацкое чувство, что вот с ней все получится. Но это чувство ему нравилось. Он не лукавил, когда сообщил отцу, что влюбился. Он действительно влюбился. И это было странно. Совсем на него не похоже. Потому что он был уверен, что любовь – это для кого-то другого. С ним не случается.