Огонь его ладоней (СИ) - Чернышева Наталья Сергеевна. Страница 55

Аккуратные столбики древнетаммеотского с продолговатой печатью, с личной росписью самого Первого Советника Рмитан-нееша Этонкора — практически во всех таммеотских легендах о том времени его имя если не в центре событий, то рядом с ними непременно! — вогнали мое сердце в профессиональный трепет. Жаль, руками потрогать нельзя… Но руками у нас вообще ничего трогать нельзя, во-первых, артефакту навредить можно, во-вторых, инфекцию какую-нибудь подцепить — только в путь, в третьих — нечего руками лезть, куда не просят!

В Большом Зале, где когда-то устраивались приемы и балы, во всю стену выложено было мозаикой большое полотно, отражавшее грандиозное событие — свадьбу одного из владетелей Алмазной Горы с внебрачной дочерью Первого Советника. Картина, кстати, внесена в реестр золотого наследия Земной Федерации, ее можно посмотреть там, и Таська мне как-то даже показывала. А теперь я смотрела на оригинал.

Любой скан ни один артефакт никогда не передаст точно, а уж такое эпическое полотно — подавно. Надо видеть своими глазами! А уж заложенный давно почившим мастером эмоциональный заряд — и подавно через равнодушный голографический экран не уловить.

Счастливая невеста на носу свадебного корабля. Нарядные гости, украшенный замок… А за парусами — арки Врат. Я встала на цыпочки, чтобы разглядеть получше.

Да. Знакомые по Озеру Плача арки, только в полном рабочем порядке, даже туманный флер, разделяющий миры, мастера передали через мозаику настолько живо, что, казалось, протяни руку, и пальцы пройдут насквозь — за пределы Большого Зала, в реальность иного мира…

Потом мы пили восхитительный кофе на смотровой площадке, и сквозь полупрозрачные «алмазные» колонны проходил, преломляясь, солнечный свет, многоцветной радугой падая на пол с мозаичным древесным орнаментом.

— Жаль, что от Врат остались только развалины, — посетовала я. — Подумать только, когда-то здесь кипела жизнь, а теперь…

— Теперь кипят туристы, — тонко улыбнулась Карниой. — Я не в обиде. Некоторые из нас закрывают доступ в свои владения; моя покойная матушка, к примеру, не выносила чужих. Мне же наоборот, не хочется запирать свой дом на все замки. Эти стены, они подавляют…

— Вы постоянно проживаете здесь? — спросил Январь.

— Да. Хотя могла бы уехать. Но здесь прошло мое детство… — Карниой совсем по-человечески пожала плечами. — И что-то здесь есть еще.

— Вы о чем? — напряженно спросила я.

— Врата, — пояснила старая женщина. — Мне кажется, они иногда выходят на рабочую мощность… Переход между мирами — это ведь не только камень, но что-то еще. Что-то, что мы потеряли, о чем забыли, а я — самевной, все-таки. И пусть этот титул сейчас мало что значит в юридическом поле, на деле некая сила в нем все-таки есть…

— Вы боитесь, что однажды Врата самопроизвольно раскроются и случится беда?

— Возможно, — ответила Карниой. — Ведь однажды это уже случилось. Много тысяч лет назад, но ведь случилось же.

— Вы про легенду о дочери Облака, да? — спросила я заинтересованно.

— Разумеется. Гора, осажденная врагом, внезапно опустела семь тысяч лет назад. Когда захватчики вошли в город, они не обнаружили в нем ни живых, ни мертвых. Защитники ушли… вместе со своими семьями… и я полагаю, что через Врата.

— И ушли они в туманные пустоши, рука в руке, к новому солнцу и новому морю, под темное небо ушли они — процитировала я на память. — Вы знаете, я работаю сейчас на Нивикии… Эта раса существовала во времена первого Аркатамеетвана, и на их материнской планете как раз темное небо и чужое солнце. А Алмазная Гора поддержала мятежников, не так ли? Тех самых, что устроили планете Каменное Море.

— Возможно. В легенде об этом ни слова, но — возможно…

Солнце зашло за полупрозрачную стену кратера, и теперь светило с внешней стороны. Свет дробился, заливая озеро багряной радугой, и над островками старых камней на озере поднимался белесый вечерний туман, очень похожий на рабочее поле Врат. Я бы не рискнула плыть там сейчас на прогулочной лодочке. Да даже на вооруженном до зубов корабле морского патруля!

— Мы сейчас очень мало знаем о природе Врат, — неспешно продолжила Карниой. — О том, что приводило их в действие. О фундаментальном принципе, на котором они работали. Как они взаимодействовали с личностями своих хранителей. Возможно, что-то было тут паранормальное даже… Мои сыновья покинули Таммееш. Мои внуки не желают возвращаться. Поэтому я обратилась в репродуктивный центр; скоро у меня появится дочь с паранормой целителя. Ей я смогу передать свой титул и, может быть, она сумеет излечить то, что до сих пор не излечено.

— Вы о чем? — спросил Январь, косясь на озеро и окрасившиеся в цвета заката бывшие опоры Врат.

— Вы — паранормал, мой мальчик, — понимающе выговорила старая хранительница замка. — Вы ведь чувствуете тоже, не так ли?

— Я бы не сказал…

— Не обманывайте себя, — она подняла палец. — Вы — чувствуете. На грани восприятия, на пределе сознания. Наш мир слишком сильно искалечен прошлыми войнами. Прошлое продолжает прорываться к нам — до сих пор. Кто-то до сих пор там, — Карниой ткнула пальцем себе за спину, на озеро. — Летит между мирами. Для него время сжалось в одну секунду, а для нас бегут года и тысячелетия. И у Врат есть свой горизонт событий, как у черной дыры, только нам он неведом, мы не можем его определить, потому что утратили слишком многое. Может быть, он где-то здесь. Рядом с нами. Параллельно нам. Или перепендикулярно. Или даже наискосок. Неважно. Важно, что он — есть. И кто-то летит между мирами до сих пор.

Мне показалось, или воздух стал заметно холоднее? Я невольно подвинулась к ближе к Январю: он — мужчина, пирокинетик, солдат, он защитит. Древняя, как сама Вселенная, надежда на сильного…

— Старая карга напугала тебя, — с неудовольствием сказал Январь, когда рейсовый аэробус обогнул Алмазную Гору по широкой дуге, чтобы пассажиры могли полюбоваться на прощание великолепными видами, и взял курс обратно на побережье.

— А ты ничего не почувствовал? — спросила я.

— Нет.

— Ты правда ничего не почувствовал, или говоришь так, чтобы меня успокоить? — уточнила я.

— Тебя успокоить, — тут же сказал Январь, запуская пальцы мне в волосы. — И правда ничего не почувствовал… Серьезно, Эля! Не было там никакого горизонта событий! Вот в локали Улитки — да, был. И есть. А там…

— Угу, — сказала я, рассматривая карту, добытую из моего ментального скана. — Знать бы еще, как привязать это к реальному космосу. Здесь не вся карта, только ее часть. И, к сожалению, именно не известная нам часть! Не известная даже таммеотским археологам: все карты Аркатамеевтана у них эту область не включают. Никакого же намека. Эх. Хоть немного бы мне вперед пройти бы! Я бы больше увидела.

— Эля, у тебя профдеформация, — сообщил Январь. — Голову в коллапсар сунешь ради своих артефактов, да?

— Конечно, — заверила я. — Но знаешь, что самое обидное?

— Что? — он обнял меня, притянул к себе, коснулся губами шеи около уха — щекотно, приятно, но не к месту же совершенно!

— Я сама, понимаешь? Сама, своими руками, стреляла в карту! Это я ее сожгла. Нет мне прощения! На ком теперь сорвать зло? Не на себе же.

— Можешь на мне, — предложил Январь, и в глазах у него заплясало дурашливое пламя.

— Ты же не Татьяна. Обидно! — я свернула экран, признав свое поражение полностью.

И карту мне не прочитать, и с Январем под локтем не поработать нормально. Что за жизнь! Сплошное невезение.

— Может быть, уедем отсюда? — спросил Январь вечером. — Ко мне, в лес… Знаешь, я купил этот дом… он давно уже мой. Каждый год возвращаюсь…

Значит, твои друзья шутили про затворничество из-за случайно встреченной девушки, у которой забыл спросить визит для контакта. Я что-то такое подозревала с самого начала, но хотелось же верить…

— Я бы хотела остаться здесь пока, — ответила я, отрываясь от отчета, который собиралась отослать профессору Сатуву.