Твое чужое тело (СИ) - Чеп Инна. Страница 11

В интересе мужчины не было ничего необычного. Златокожие эгузы часто пользовались популярностью у эгочеловеческих женщин: мускулистые, высокие, почти ничем не отличающиеся от элюдей, потомков землян, они представляли собой этакий эталон мужской красоты. Правда дамы, не интересующиеся культурой других жителей космоса, часто впоследствии бывали неприятно удивлены стремлением представителей данной расы кусаться во время поцелуя (и не только). Многие разумные допускают одну и ту же ошибку, полагая, что если между расами есть большое внешнее сходство, то будут схожи и элементы культуры, и способы ухаживания, и т. д… Это не так. Эгузы имели очень специфические понятия симпатии, любви, дружбы и других подобных категорий. Например, они ели только то, что напиталось солнечным светом. Даже горячая еда в доме змеелюда непременно ставится на подоконник, чтобы получить «благословение солнца». И только после этого может быть съедена. Столы они ставят всегда, как продолжение подоконников, а кровати — в специальном стеклянном углу, чтобы солнечные лучи всегда были доступны телу. В домах их ночью всегда горит свет, и самый страшный кошмар для эгуза — оказаться в темноте. Во время Третьей Астероидной войны эгузов даже так пытали: оставляли одних в темной комнате. Многие умирали, остальные сходили с ума. Позже, Андромедской конвенцией по делам войны и мира, психологические пытки, в том числе светом и тьмой, были запрещены. Так же, как и слова, показавшиеся косморасам ущемляющими кого-то. Например, "человек". Ведь те же эгузы — по сути те же люди, только с парочкой отклонений вроде желтых глаз и ядовитых клыков. Поэтому на конференции было решено ввести термины: "эгочеловек" и "эголюди" (в простонародье сократившееся до "элюдя") для обозначения потомков землян. Те же эгузы или дзэртанцы порой относили себя к "человекам", только с других планет. А земное понятие "человекоподобные" участники Андромедской конференции решили заменить на нейтральное "гуманоиды".

Данный гуманоид, машущий альфе рукой, был расценен, как нейтрально-нежелательный объект, и Пятая отвернулась, показывая свою незаинтересованность в подобном знакомстве.

Нинокайцы встали. Столик тут же замерцал, над ним появилось виртокно с чеком. Тот, который был старше, вытянул руку, коснулся оранжевых часов, так гармонирующих по цвету с его кожей, что альфа даже не сразу их заметила. Вызвал из циферблата маленькое виртокно, перетащил туда чек, прикоснулся к часам большим пальцем, подтверждая списание денег с личного счета отпечатком.

Едва нинокайцы шагнули к выходу, альфа заняла освободившийся стол. Откинулась на спинку стула и прикрыла глаза, пытаясь сконцентрироваться на ядре. Раз уж у нее появилось много свободного времени, можно вернуться к лечению собственного тела.

Мозг лениво отмечал информацию об окружающем пространстве. Стук бокалов, гул голосов, хлопанье дверей, шаги, хлопки, звук льющейся жидкости, запах алкоголя, пота, женских духов…

— Занято?

Альфа открыла глаза. К соседнему столу, за которым сидела разношерстная компания из трех чакатов и двух элюдей пытался присоединиться молоденький нинокайец.

— Простите, больше нигде нет места, даже у барной стойки, а мне надо дождаться здесь друга.

Юноша смущенно переступил с ноги на ногу, нервно хлопая всеми четырьмя веками. Говорил он на так называемом Интере — общекосмическом гуманоидном языке. Чакаты переговорили о чем-то на своем «пищащем» наречии, поглядывая на просителя внимательными черными глазами, и через какое-то время согласно кивнули. Элюди сидели к альфе спиной и их реакцию на все происходящее альфа не увидела. Нинокайец горячо поблагодарил всю компанию и скромно уселся на краешек дивана. Один из элюдей предложил выпить за знакомство, остальные поддержали, аргументируя «за наш счет», парень поначалу отнекивался, потом согласился с условием, что платит он. Нинокайец все время посматривал то в окно, то на входную дверь, остальные о чем-то переговаривались, изредка смеясь. Идиллия. Но…

Альфа видит и слышит гораздо больше, чем обычный гуманоид. Шерсть чакатов осталась расслабленной, никто не распушился, не вытянул угрожающе когти, но Пятая почувствовала запах особого вещества, которое выделяли железы чакатов перед схваткой. Едва уловимый аромат соли и горечи… На тонкой кисти нинокайца блестели дорогие, очень дорогие часы и взгляд чаката, что сидел посередине, то и дело возвращался к блестящему золотому браслету, выделяющемуся на бледно оранжевой коже ярким пятном.

Альфа-192-5 прикрыла глаза. Это ее не касается. «Быть не заметным,» — одно из важных правил, касающихся выполнения заданий. О проекте «альфа» никто не должен узнать. Действовать следует как можно тише, скрытность — залог успеха операции и т. д… Так ей говорил капитан Пай. Давно, еще восемь лет назад. И повторял до сих пор.

— Единственное, что имеет значение — цель. Чужие беды солдата не касаются. Ты — воин на службе великого государства, а не сестра милосердия!

Рациональное поведение — главное. Всегда. Поэтому альфа довольно быстро перестала думать о происходящем за соседним столом. Кто кого грабит, убивает, насилует — не ее забота, это работа полиции, милиции, жандармерии и т. д… Ее задача — выполнить приказ. Четко, в срок, как можно тише. С последним, согласно статистике, бывают серьезные проблемы.

— Выйдем-выйдем! Твой друг наверно там ждет! Вы просто разминулись.

Элюди, подхватив растерянного нинокайца под руки, потащили его в сторону туалета — там был запасной выход на улицу. Безлюдную улицу, альфа проверяла. Чакаты двинулись следом за гуманоидными товарищами, что-то возбужденно пища.

Пятая лениво помешивала соломинкой розовое пойло, налитое в пузатый бокал с красным вензелем.

Хлопнула дверь запасного выхода. Альфа повела плечами. Раны зажили не полностью, но чувства боли не было. Она могла бы сказать: почти жаль. Но альфы не испытывают жалости.

Зато у них есть потребности. По нужде сходить, например.

Пятая встала из-за стола и шагнула в сторону туалета.

И прошла мимо.

Били элюди. Чакаты стояли в стороне, наблюдая. Глупый нинокайец лежал на земле, пытаясь загородить голову тонкими худющими руками. Часы, деньги, даже модную клетчатую рубашку с позолоченными пуговицами у него уже отобрали. На голом оранжевом торсе были отчетливо видны синяки коричневого цвета.

Альфа не стала ничего говорить. Пырнула ножом одного эгочеловека, который был повыше, провернула лезвие между ребер, вытащила, пригнулась, пропуская над головой брошенный в нее чакатом камень, выпрямилась, с разворота всадила нож второму элюдю в глотку, шагнула к чакатам, прикрываясь телом их гуманоидного товарища — но те не приняли бой, свернулись клубками и резво покатились прочь. Пятая обернулась к юноше.

Нинокайец сидел на земле, смотря на нее глазами, полными слез и боли. Это взгляд… доставлял дискомфорт. Альфа вытерла нож о рубашку убитого соплеменника, опять спрятала лезвие в ботинок.

— Прекрати дрожать. Они мертвы.

Она шагнула в сторону нинокайца. Юноша вздрогнул, пополз спиной вперед — прочь от нее. Что нужно говорить, если кто-то находится в состоянии шока? Ей даже лекцию когда-то читали — на случай работы охранником. Можно считать, она оттачивает навыки.

— Не бойся, эти твари тебя не тронут.

Голос прозвучал равнодушно, холодно. Парень задрожал еще больше.

— Твари… Ты… Ты чудовище!

В конце переулка показались гуманоиды. Что ж, без помощи парень не останется. Альфа прошмыгнула в бар и тут же покинула его через центральный вход. Придется ей поискать другое многолюдное непримечательные место — до рассвета далеко.

Ботинки бесшумно касались каменной дороги. С разных сторон неба Грезу освещали аж целых три луны — фонари здесь были не нужны, ибо ночь никогда не приносила на этой планете с собой темноту. Альфа видела каждую трещину каменного покрытия, каждую жилку высаженных по бокам дороги деревьев и кустов. Внутри ворочалось холодное ядро, натягивая и отпуская вросшие в клетки теплого эгочеловеческого тела синие нити. Пятая мерно, по-военному четко переставляла ноги по мощенной камнем дороге.