Босиком по стеклу (СИ) - Тард Джулия. Страница 7

Просачивается в их сны, словно змей-искуситель к наивной монахине. Кажется, нечто подобное я испытывала только от Джерарда Батлера в фильме «Дракула 2000». Вот только тогда мне было всего пятнадцать, и я не особо разбиралась в мужчинах и их желаниях. А вот сейчас… Сейчас я буквально обзавелась своим собственным кровожадным упырём.

— Что ж, — сделав глубокий вдох, убирая с лица непослушные волосы, я не могла не воспользоваться возможностью сыграть на его слабости, — если правил больше нет, то я хочу, чтобы ты принёс мой телефон и дал возможность как следует обо всём подумать без своего присутствия.

— И как же долго ты будешь это делать? — разочарованно поднялся Джеймс, явно не желая уходить от меня в такой важный момент. И недовольное выражение его лица отозвалось скрытой радостью.

Чёрт! Неужели свершилось?! Неужели теперь моя очередь причинять ему боль? О Господи! Каким же немыслимым искушением для меня стало желание согласиться на его предложение! Чёрт! Если ему так неприятно всего из-за моего нежелания быть с ним, то сколько же боли я могу причинить ему, находясь рядом?!

— Не знаю, — пожала плечами, прикусывая губы, изображая из себя святую простоту, — но как только приму решение, сразу же тебе позвоню.

— Хорошо, — метнул в меня своим привычно бездушным взглядом, оставляя палату таким уверенным и упругим шагом, что так и не подумать, что я только что отправила его в нокаут.

Все мои вещи до сих пор были в распоряжении больницы. Удивительно, но спустя столько времени телефон продолжал оставался заряжен. Двадцать три процента позволили позвонить мамочке и как следует её успокоить. А затем меня ждал по-настоящему важный разговор.

— Да? — раздался бархатный голос Ника, не скрывая тонкой нотки беспокойства, и в памяти тут же возник момент нашей последней встречи, заставляя меня съежиться.

— Привет, — невольная улыбка растягивала уголки губ, заставляя почувствовать себя влюблённой девчонкой. — У тебя есть время, чтобы поговорить со мной?

— Не дольше двадцати минут. Прости, но впереди очень важная встреча, которую я никак не могу перенести.

— Ничего, просто у меня впервые появилась возможности поговорить с тобой о твоём предложении.

— И?

— Скажи мне, Ник, после того, как я начну жить вместе с тобой, моя жизнь изменится? Я не говорю о том, чтобы компания моего отца вышла из твоего подчинения, но смогу ли я по крайней мере видеться с близкими? Смогу общаться с мамой или.… Ну хоть что-нибудь из этого?

Его глубокий вдох был слышен даже через пикание разряжающегося телефона:

— Мне кажется, что сейчас не совсем удачное время для того, чтобы обсуждать этот вопрос. Я хочу позаботиться о тебе, бемби, и хочу, чтобы ты была счастлива, но прежде нужно разобраться с теми, кто может нам навредить, а уже потом думать, как именно поменяется твоя жизнь.

— А если это продлится несколько месяцев или лет? — не отступала я, надеясь на то, что он всё-таки поддастся на мою мольбу и не позволит словам Джеймса разрушить нас шанс на новую жизнь.

— Даяна, пожалуйста, давай вернёмся к этому вопросу после того, как я со всем разберусь. А пока тебе придётся немного потерпеть и подождать.

— Но ведь потом, после того как ты со всем разберешься, я ведь смогу увидеть маму, верно? — Ник молчал, а я из последних сил сдерживала слёзы, то и дело прикусывая набухшие губы. — Верно?

— Извини, — сухо заговорил Прайд, словно и сам прекрасно понимал, к чему всё идёт, — но мне уже нужно идти на встречу. Я перезвоню тебе, когда мы закончим.

— Не нужно, — быстро пробубнила, стараясь скрыть, что у меня уже изрядно заложен нос. Что глаза наполнены слезами, а сердце разочарованием. Что дышать приходится ртом и этот разговор для меня словно самое настоящее прощание. — Я сама.

Положив трубку, уткнувшись лицом в подушку, я не могла унять внутреннюю боль. Я всегда утешала себя тем, что Господь любит тех, кто умеет ждать и терпеть. Что за своё счастье нужно заплатить равнозначным количеством страданий. Но сейчас… Кажется, что Господь хотел от меня куда больше того, на что я была способна.

Сделала глубокий вдох — мне нужно было успокоиться и как следует рассмотреть предложенные судьбой варианты. Сейчас передо мной было два пути в компании двоих абсолютно разных мужчин. Выбрать Ника — означало быть с тем, кто тебя на самом деле уважает и оберегает. Я понимала, что он не причинит мне боли, не обидит и не оскорбит. Что он не станет пользоваться мной для утехи, и с ним я всегда смогу найти душевное тепло.

Но и то, что, выбрав его, я снова могу лишиться не только мамы, но и свободы, пугало меня ничуть не меньше одержимости Джея. Не спорю, что можно было бы и рискнуть, терпеливо дожидаясь дня, когда Прайд позволит мне оставить свою золотую клетку. Вот только что будет, если этого так и не случится? После того через, что мы пройдём, объявив об отношениях, мне уже ни за что на свете не вернуться к тому же Джеймсу.

Не спорю, что его слова могут быть очередным обманом, и всё же до этого момента он приводил в исполнение всё, о чём мы договаривались. Так что же сейчас? Рискнуть и поверить ему или же рискнуть и поверить в Ника?

И я ещё очень долго думала, разделяя все «за» и «против» каждого полученного предложения. Сравнивала их между собой. Искала возможности. Перебирала особенности. Спорила со своими внутренними демонами и ангелами. Пока не приняла единственно правильное решение.

Было очень смешно, когда я наконец-то включила телефон, а аккумулятор показал мне последний процент заряда. Всего один процент. Так мало, но его вполне хватало на то, чтобы отправить первое и последнее «я согласна».

ДАЯНА 3

Наверное, это даже хорошо, что Ник не стал выяснять причину моего отказа. Вернее отказа, как такового, и не было. Просто Джей сообщил, что меня выписывают и мы возвращаемся домой. И дело было отнюдь не в присутствии его сына. Ведь на этот раз он даже выделил нам около двадцати минут полного уединения, за которые Ник задал мне всё то же одно-единственное «ты уверена?» и, получив всё то же одно-единственное «да», мгновенно превратился в холодного и невозмутимого лондонского аристократа.

Не знаю, то ли его спокойствие было проявлением безразличия, то ли разочарования, то ли задетого самолюбия, но то, что вёл себя Прайд предельно официально, довольно красноречиво охарактеризовало, что спорить он со мной не собирается.

Не собирается принуждать меня проходить через ряд вопросов: почему, из-за чего, что ты скрываешь — и это не могло не радовать. Ведь начинать этот разговор на самом деле не хотелось. Не хотелось озвучивать заранее подготовленные отговорки о том, что это слишком сложно и слишком хлопотно, и прочую ерунду, на которую мне было, откровенно говоря, плевать!

В день моей выписки Ник сопроводил нас с Джейем до Гринвич-виллидж, помог подняться до квартиры, ведь теперь я не могла передвигаться без трости, и оставил один на один со своим сыном. После этого мы с ним больше не виделись и не говорили.

Что же до нас с Джейем, то для того, чтобы было проще передвигаться по квартире, нам пришлось переехать в гостевую комнату. И, как и оговаривалось, именно он стал моей личной сиделкой. Правда, на это раз Джей действительно прислушивался к тому, что мне нужно, а что нет, и не переступал черту дозволенного.

Предложенное мне кольцо я не приняла, но и то, которое купил Ник, тоже носить не стала. Вернее, носить на пальце. Как не посмотри, но то, что именно этот мужчина выбирал его для меня, не позволяло от него избавиться. И именно потому теперь оно красовалось у меня на шее вместо кулона. Джей же считал, что таким образом я демонстрирую ему своё откровенное недоверие, и воспринимал как некий стоп-сигнал, запрещающий прикасаться ко мне как к своей собственности. К тому же запрет на любые физические нагрузки полностью лишил его возможности спать со мной до полного выздоровления.

И пусть моё собственное тело страдало от недостатка секса, то и дело выдавая очередной развратный сон с участием невидимых мне любовников, но знать, что в эти дни Джеймс мучается куда сильнее меня, было по-настоящему волшебно. К тому же то, что продолжал изображать, можно сказать, влюблённого мужчину, отказываясь спать с кем-либо, кроме меня, заставляло и дальше жертвовать собственным удовольствием ради его дискомфорта.