Тот, кто следовал за мистером Рипли - Хайсмит Патриция. Страница 5

Возле его кресла стояла мадам Аннет. Серебряный кофейник едва заметно подрагивал в ее руках.

— Спасибо, пока достаточно, мадам Аннет, но кофейник оставьте, может быть, я выпью через некоторое время.

— Пойду проверю окна, — сказала экономка, опуская кофейник на подставку посредине стола. — Как темно! Наверное, гроза будет сильная.

Она взглянула на него из-под тяжелых полуопущенных век своими синими глазами, на мгновение их взгляды встретились, но она тут же торопливо направилась к лестнице. Том подозревал, что она уже проверяла окна — может быть, даже не один, а два раза. Сделать это лишний раз ей было приятно, и Том оценил ее внимательность. Ему не сиделось на месте, он встал, подошел к окну, где было чуть больше света, и развернул «Дейли трибьюн» на странице с объявлениями о всякого рода новостях. Так-так... Фрэнк Синатра очередной раз заявляет о намерении окончательно распрощаться со сценой — теперь после выхода на экраны фильма с его участием.

А вот еще: "Фрэнк Пирсон, горячо любимый сын покойного магната пищевой промышленности (производство деликатесов), исчез из родного дома (в штате Мэн). Его семья крайне обеспокоена.

В течение трех недель от него нет никаких вестей. После смерти отца (в июле) Фрэнк находился в глубокой депрессии".

Том припомнил сообщения об этом событии. Даже лондонская «Санди таймс» уделила Пирсону несколько десятков строк: подобно сенатору от Алабамы Джорджу Уоллесу [4], Джон Пирсон не мог передвигаться без инвалидного кресла, поскольку некто — и, вероятно, по сходным причинам — пытался его убить. Он был сказочно богат — не так, как Говард Хьюз, но тем не менее его состояние исчислялось сотнями миллионов долларов. Его фирма производила диетические продукты, экологически чистую пищу, еду для гурманов. Тому запомнился этот некролог, особенно в связи с тем, что соответствующие власти так и не пришли к единому заключению об обстоятельствах смерти: то ли он сам решил свести счеты с жизнью, направив кресло со скалы прямо под откос, то ли это был несчастный случай. С этой скалы Джону Пирсону нравилось наблюдать закат, и он категорически отказывался поставить там ограду — она испортила бы вид на море.

— Кррэ-кк. Трах-та-рарах!

Том отпрянул от оконного стекла и расширенными глазами посмотрел в сторону оранжереи — уж не разбились ли там стекла?!

От внезапного порыва что-то забренчало-загрохотало по крыше. «Наверное, просто ветка», — с опаской подумал Том. Равнодушная к буйству стихий, Элоиза просматривала в это время новый журнал.

— Мне пора одеваться, — проговорил Том. — Надеюсь, ты сегодня ни с кем не договаривалась встречаться за ланчем?

— Нет, милый. До пяти я никуда не выйду. Да не волнуйся ты по пустякам. Дом вполне надежен и не собирается разваливаться.

Том согласно кивнул, но, когда вспышки молнии озаряли все вокруг, ему становилось не по себе. Он поднялся наверх, принял душ и стал бриться. «Прибрал бы поскорее Господь папашу Плиссона», — подумалось ему. Не то чтобы им с Элоизой требовалось больше денег — совсем нет! Просто он донельзя раздражал Тома (то есть выступал в классическом амплуа стервы тещи), да еще к тому же был сторонником этого Ширака...

Уже одетый, Том чуть приоткрыл боковое окно. Ему в лицо ударил влажный ветер. Он с наслаждением вдохнул полной грудью, но тут же захлопнул окно. Какой упоительный воздух! Пахло дождем и сухой землей. Том прошел в комнату Элоизы. Там окна были плотно закрыты, и по ним со свистящим звуком струилась вода. Мадам Аннет поправляла покрывало на их широкой супружеской постели.

— Теперь все в полном порядке, месье Тома, — проговорила она, заботливо поправила подушки и выпрямилась. Ей было далеко за шестьдесят, но выглядела она значительно моложе. Глядя на энергичные движения ее невысокого ловкого тела, Том от всей души надеялся, что впереди у нее еще много лет активной жизни.

— Хочу быстренько проверить, как там в саду, — сказал Том.

Он сбежал вниз, открыл входную дверь и поспешил к цветнику за домом. Воткнутые им возле георгин палочки стояли крепко, веревочки не развязались. Правда, головки «Алых лучей» отчаянно мотало ветром, но ни им, ни любимцам Тома, игольчатым оранжевым георгинам, ничего не грозило.

Свинцовое небо на юго-западе озарила вспышка молнии, и Том замер под дождем, ожидая очередного громового раската. Наконец он грянул — зловещий, скрежещущий и глухой.

Что, если мальчишка, встретившийся ему недавно, и есть тот самый Фрэнк Пирсон? И возраст подходит, он выглядел скорее на шестнадцать, чем на девятнадцать. Правда, мальчишка говорил, что он из Нью-Йорка, а не из Мэна. А впрочем, не публиковала ли «Геральд» фотографию всего семейства в связи со смертью старика? Фотография самого Джона Пирсона, разумеется, была, но Том абсолютно не помнил, как он выглядел. Или Том видел ее в «Санди таймс»? Зато мальчишку, который увязался за ним три дня назад, Том запомнил лучше, чем обычно запоминал незнакомых людей. У него было неулыбчивое, даже, пожалуй, мрачноватое выражение лица, решительный, плотно сжатый рот, прямые темные брови. Ах, да! — еще родинка на правой щеке — не настолько крупная, чтобы быть заметной на фотографии, и все же — примета. Парнишка держался не просто вежливо, но был все время настороже.

— Тома! Иди же скорей в дом! — крикнула из окна Элоиза. — Или ты хочешь, чтобы в тебя ударила молния?

— Я совсем не промок, — отозвался Том, вытирая о коврик ноги в высоких ботинках со шнуровкой. — Просто задумался.

— О чем? Вытри волосы, — сказала она, подавая ему полотенце.

— Сегодня у меня урок. Роже придет в три. Надо разучить сонатину Скарлатти. Буду заниматься сейчас, и после ланча — тоже.

Элоиза улыбнулась. В отблесках дождя зрачки ее серо-голубых глаз, казалось, излучали фиалковое сияние, которое Том просто обожал. Может быть, именно для усиления эффекта она и надела сегодня лавандового цвета платье? Вряд ли. Просто удачное совпадение.

— Я как раз собиралась позаниматься, — продолжала Элоиза по-английски, ученически тщательно выговаривая слова, — когда увидела, как ты, словно идиот, стоишь под дождем посреди лужайки.

Она села на стульчик перед клавесином, выпрямила спину и потрясла кистями рук. «Прямо как настоящий профессионал», — подумал Том. Он прошел на кухню. Стоя на деревянном трехногом табурете, мадам Аннет наводила порядок в верхней части кухонного буфета. Одну за другой она методично перетирала баночки и бутылочки со специями. Для приготовлений к ланчу было еще слишком рано, а поход за покупками в деревенскую лавку она отложила из-за дождя.

— Я хочу найти кое-что в старых газетах, — сказал Том, наклоняясь к корзине с ручкой и крышкой, где хранились газеты. Она стояла в углу коридорчика, который вел в комнаты мадам Аннет.

— Вы ищете что-то определенное, месье? Вам помочь?

— Спасибо, я справлюсь. Одну минуту. Похоже мне нужны американские газеты, — рассеянно говорил он, перебирая июльские номера «Геральд трибьюн». Весь вопрос в том, где было опубликовано это сообщение — в отделе некрологов или в новостях. У Тома осталось смутное воспоминание, что текст с фотографией располагался наверху первой страницы, в левой колонке. В корзине нашлось всего десять номеров за июль, остальные отсутствовали. Том поднялся к себе и нашел там еще несколько номеров, но ни в одном из них не обнаружил упоминания о Джоне Пирсоне.

До слуха Тома донеслись звуки «Инвенции» Баха. Элоиза играла прекрасно. Уж не завидует ли он? Тому стало смешно. Можно не волноваться: наверняка сонатина Скарлатти в его исполнении заслужит у их общего учителя, месье Роже Лепти, не меньше похвал, чем «Инвенция» Баха в исполнении Элоизы! Том и в самом деле рассмеялся вслух. Уперев руки в бока, он с разочарованием посмотрел на кучку газет на полу. Он решил попытать счастья со справочником «Who is who» и через коридор прошел в комнату под башенкой, которая служила им библиотекой. Он снял с полки английский справочник, но там не было упоминания о Джоне Пирсоне.