Цена притворства (СИ) - Черная Снежана Викторовна "Черноснежка". Страница 35

А когда с Беркутом было покончено, пришло понимание, что стремиться Снайперу больше не к чему, да и незачем.

Это как ожидание праздника, которое лучше самого праздника. Отшумело торжество, и вместе с волнением утихло и праздничное настроение. Все снова вернулись к привычным будням своей рутинной жизни.

А в случае с Данилой — к рутинному существованию. Он по-прежнему был как тот пустой сосуд. В его сердце, в душе и во взгляде царила пустота. Не было ни холода, ни жары. Не было ни радости, ни печалей и страданий. Не было любви, счастья или даже дружбы. Ничего не было, потому как ничто не способно сдружиться с пустотой.

У него не осталось ничего, кроме необходимости оглядываться на каждом шагу. Нет, он не боялся смерти, он даже не знал, боялся ли он хоть чего-нибудь. Всепоглощающая пустота разъела его изнутри, как червь яблоко, уничтожая всё живое внутри и лишая даже таких базовых инстинктов, как страх.

Перед тем, как закрыться от всего мира в этом охотничьем домике посреди леса, Снайпер «заказал» самого себя и немного развеял своё серое существование игрой с киллером в «кто кого исполнит». Данила выиграл. А потом снова наступила привычная пустота.

Прямо за дверью начинался лес с тропой, петляющей между вековыми деревьями. Полусумасшедший старик обитавший здесь умер а на его единственного сына поступил заказ. Во время сбора информации на толстосума, Снайпер и вышел на это заброшенное место. Семьи у Толстосума не было, поэтому оборвав его жизнь на лестничной клетке, в двух шагах от его квартиры, Данила присвоил дом себе. На картах города не было лесной тропки, служившей единственным проездом в это забытое всеми место. Сюда не заглядывали грибники и не приезжали любители пообщаться с природой.

Здесь, вдалеке от шумного мегаполиса, он был один на один со своими демонами, бутылкой «Столичной» и Его Величеством Наганом. Последний он отобрал у того самого киллера. Да вот незадача, патрон оставался всего один.

Сделав очередной глоток прямо из горлышка, он прокрутил барабан револьвера с одним патроном и приставил его к виску. Сухой щелчок был им встречен без единой эмоции, ни один мускул на лице не дрогнул.

«Твоя очередь», — беззвучно обратился он к пустому стулу напротив. Прокрутив снова барабан, Данила направил на него дуло нагана. Смерть, издеваясь над ним, скалилась и строила рожицы. В её безликих чертах он видел лица своих жертв в момент, когда их жизни обрывала его рука. Лица сменялись, превращаясь в настоящий калейдоскоп: красивые и не очень, молодые и старые, их объединяла всегда одна и та же холодная, безграничная, всепоглощающая пустота в глазах.

Смерть подмигнула Даниле, а в следующий момент уже уставилась на него пустыми глазницами. Она уже давно его поджидала, в последнее время и вовсе не отходила ни на шаг, что означало — конец близко.

Спроси Данилу сейчас: зачем он решил сыграть с ней? что и кому хотел доказать? и, главное, что дальше? — он бы, возможно, и ответил на первый вопрос, но забуксовал уже на втором. У него было достаточно денег, но тратить их оказалось не на что. У него была свобода, но и она была ему не нужна.

Ощерившись, смерть наклонилась к нему, подставив висок к дулу револьвера, и раздавшийся в тишине щелчок встретила ликованием.

Затем, отклонившись назад, она приняла новое обличие и выжидательно уставилась на Данилу.

Сейчас напротив него сидела девочка лет десяти.

— Кто ты? — в мёртвой тишине прозвучал его хриплый голос.

А ведь он не разговаривал с тех самых пор, как «подорвался» в своей машине.

И даже сейчас не знал, что заставило его произнести эти слова. Ему было совершенно не интересно, что это за девочка, хоть его профессиональный взгляд сразу отметил — лицо ребёнка ему знакомо.

Девочка беззаботно улыбнулась Дане, но улыбка быстро сменилась гримасой боли и страдания. Усталые глаза смотрели на него с немым упрёком.

Если к страданиям взрослых он относился спокойно, то от маленьких скрюченных пальчиков и застывшей гримасы боли на лице Данилу подкосило.

Он вспомнил её. Её и других детей, играющих возле машины, днище которой он собственноручно заминировал. А ведь он их прогнал тогда!

Кажется, это был 96-ой…

В тот раз дорогу Беркуту перешёл авторитет по кличке Рябина. Он был легендой криминального мира — отчасти из-за своей агрессивной позиции по отношению к приезжим, которых люто ненавидел и с которыми нещадно боролся.

Проблема заключалась в том, что Беркут имел схожую позицию, а также виды на территории, отбитые Рябиной у «чехов».

Перед тем, как Даня взял авторитета в разработку, на того уже покушались дважды.

Памятуя о неудачном опыте предшественников и желая противнику эффектной смерти, Беркут наказал Дане решить вопрос радикально, взорвав конкурента. Это был, наверное, единственный случай, когда Беркут вмешался в дела киллера: Снайпер всегда сам решал где, как и когда всё должно произойти.

Изготовив взрывчатку, он разместил ее под днищем «тойоты» Рябины, которую тот парковал у своего дома, и занял выжидательную позицию. Через некоторое время он заметил, что неподалеку от машины вертится стайка детей. Данила, вопреки своим принципам не высовываться из укрытия, подошел и прогнал их. Однако слова незнакомого дяди о том, что в этом месте будет происходить разгрузка и играть здесь не следует, не произвели должного впечатления на детвору. Момент, когда две подружки вернулись к злополучной «Тойоте», Даня упустил — ведь в это же время из подъезда появились Рябина с телохранителем.

Грянул взрыв. Согласно знаменитой поговорке, Рябине повезло и в третий раз: мощной взрывной волной авторитета отбросило в сторону, но он остался жив. Его охранник скончался до приезда «скорой». А поодаль на асфальте лежала девочка, которую задело осколками. Её подружка отделалась парой царапин, а она на всю жизнь осталась инвалидом.

Эти подробности Данила узнал позже, и нельзя сказать, что в тот момент они его огорчили. Огорчаться он уже не умел, а чужие жизни казались ему чем-то абстрактным и эфемерным, расходным материалом. Скорее его заботило то, что цель выжила. Хоть и претензий к нему быть не могло: на взрывчатке настоял Беркут.

Но кое-чего Данила не знал. Например, того, что мать девочки после всего произошедшего чуть не сошла с ума. Как и того, что дела у семьи были настолько плохи, что инвалидную коляску для дочери они были купить не в состоянии. С горем пополам насобирали половину суммы, которую отдали мошенникам. Доведённый отчаянием отец клюнул на замануху напёрсточников — и потерял всё, что удалось накопить. То, что в этой игре невозможно выиграть просто потому, что шарик в нужный момент оказывается между пальцев у напёрсточника, мужчина не знал, хоть интуитивно догадывался, что эти фитюльки — обман. Но только отчаянная нужда толкнула его на авантюру.

А теперь всё это пролетело перед глазами Снайпера в долю секунды. Он смотрел на девочку, сидящую напротив него в обычной детской коляске, абсурдно маленькой для её возраста и комплекции, и впервые за долгие годы испытал чувство вины. Не жалость, не горечь, а гадливость и отвращение к самому себе.

Стоит только представить, что ты живешь как насекомое в своей норке, бегаешь по делам, заботишься о потомстве, любишь, веришь или надеешься на что-то, и вдруг какой-то урод прошел мимо и раздавил и тебя, и твой дом, и твоих близких. Причём даже не заметив их под ногой, не специально — а просто так.

Вот он ужас, вот она истинная опасность! Не револьвер с одним патроном у виска, не отмороженный на всю голову Бен Ладен, не свихнутый моджахед со своей базукой, не разнузданная анархией молодёжь со свастикой и не взрыв ядерного реактора.

А кто? Он самый. Бывший боец спецподразделения, защитник Отечества. А ныне подонок и отморозок, который убивает и калечит просто так.

«Это война, — любил говаривать Беркут, — и на войне все средства хороши. А те, кто в ней победит, будут жить лучше богов».