Бансу(Быль. Журнальный вариант) - Бояшов Илья Владимирович. Страница 16

— Зовите меня Фрэнк, — откликнулся тот.

— Хорошо, Фрэнк. Так вот: целый день мы потратили на поиски своего человека. Он как в воду канул. Испарился — ни крика, ни следов борьбы…

— Что вы предлагаете? — спросил алеут, шумно прихлебывая из кружки. Чертов нацмен был явно не из тех, кто озабочен правилами этикета, — хотя, чего еще можно ожидать в этой глуши.

— Что предложите вы, Фрэнк? — четко и тихо отозвался Бессел.

— А что мне вам предложить?

— Вы должны собрать людей. Я видел моторные лодки на берегу. Вы должны организовать поиски. Это ваша прямая обязанность. Заодно, поднимаясь по Тэшу, мы решим еще одну задачу, ради которой, собственно, здесь и оказались.

— Хм, — откликнулся на это полицейский Данилов. — Хм… Оторваны голова и руки?

— Я уже говорил об этом, — заметил Смит.

— Я соберу людей, — после некоторого раздумья кивнул алеут, — но соберу их в участке.

— Зачем терять время? Попросите их собраться на берегу!

— Нужно выяснить кое-какие обстоятельства, — ответил алеут. — Так значит, руки и голова?

Он без конца спрашивал об одном и том же. Смит уловил некую тенденцию в заинтересованности полицейского обезглавленным мертвецом. Судя по нательному кресту, покойный был местным жителем, и полицейский имел право задавать уточняющие вопросы, но Бессела волновало сейчас совсем другое. Смит вытащил из кармана куртки снятую с покойника кожаную нитку с крестиком, положил ее на стол и продолжил:

— В данный момент меня не интересуют останки того бедолаги, Фрэнк. В данный момент я крайне, подчеркиваю, крайне заинтересован обстоятельствами исчезновения Билла Ридли, своего второго пилота, и …

— И все-таки, лейтенант, прислушайтесь к моему совету. Я соберу людей здесь, — алеут дал знак помощнику. Затем, схватив шляпу, вышел вслед за ним.

Док подавленно барабанил пальцами по краю стола. Бессел нащупал в нагрудном кармане последнюю мятную пластину и медленно разворачивал обертку.

— У них нет электричества, — сказал Корт, поднимая глаза на потолок, — вы умеете обращаться с керосиновой лампой, босс?

— Надеюсь, ночь мы встретим на реке, — ответил ему контрразведчик.

— Откуда такая странная фамилия? — в свою очередь спросил Трипп Неторопливого Бесси.

— Вы имеете в виду местного Пинкертона? Некоторые алеуты носят русские фамилии и имена. Странно, что вы этого не знаете.

— Да нет. Знаю, конечно, — пробормотал тот, — а они забавные.

— Кто?

— Они. Я имею в виду русских, — сказал доктор. — Я видел их в Анкоридже. Они немного ненормальные. Совсем немного. Видно, им хорошо промыли мозги… А вам они не кажутся забавными, лейтенант?

— Забавными? — переспросил доктора Смит. — Нет, мне они не кажутся забавными. Совершенно не кажутся.

Бессел пожевал еще немного резинку, глядя в окно на растворяемые липким мелким дождем жилища аборигенов.

— Они какие угодно, но только не забавные, док, — добавил он. — И, боюсь, мы с ними еще наплачемся…

Интуиция Смита сработала и на этот раз — худшие его предположения оправдались. Через полчаса в избу набилось, как показалось Бесселу, все взрослое мужское население поселка. Местные, не сговариваясь, закусили мундштуки своих трубок, намереваясь чуть ли не одновременно зажечь их. Поняв, что дело принимает скверный оборот, доктор умоляюще оглянулся на полицейского. Фрэнк сказал что-то на алеутском своим соотечественникам, и те со вздохами спрятали трубки в карманы рубах и штанов. Бессел внимательно разглядывал рассевшихся по принесенным стульям обитателей этой дыры. Лица собравшихся никак нельзя было назвать испитыми, скорее, их старила некая, присущая северным народам специфическая усталость от бытия в стране ледяных гор и безлюдных пространств, но, несомненно, и к бутылке они частенько прикладывались. Их руки, привыкшие к сетям и веслам, послушно лежали на коленях. В участке, как и там, на берегу, сразу запахло рыбой. За стенами избы изредка лаяли псы, прибежавшие следом за своими хозяевами. Покружив вокруг участка, собаки успокоились и лежали теперь возле окон серыми холмиками. Вновь послушавшись представителя власти, люди перестали перешептываться и обратили на Фрэнка самое пристальное внимание. Тот, опять-таки, к неудовольствию Смита, говорил с ними по-алеутски, изредка в его неторопливой речи Бессел улавливал и славянские слова: видно по всему, язык был хорошо знаком присутствующим индейцам, что уж говорить об эскимосах. Конечно, Данилову следовало бы все-таки употребить английский, однако контрразведчик не сделал полисмену замечания. Он наблюдал за лицами, полагая, что их выражение скажет ему нечто большее, чем последующий перевод. Бессела ждало самое настоящее разочарование. Лица собравшихся ничего не выражали. Люди, несомненно, слышали каждое слово Фрэнка, но вместе с тем, как говорится, ушли в себя.

После того, как полицейский закончил, молчание собравшихся не посмели прервать ни доктор, ни раздраженный Корт, ни сам Смит. Несмотря на внешнее спокойствие аборигенов, в воздухе явно повисло что-то гнетущее: гости чувствовали поселившуюся здесь тревогу.

Наконец поднял руку сидящий позади всех бесцветный и, казалось, совершенно безучастный ко всему, что происходит вокруг, старик. Встав со своего места и встретившись взглядом с Бесселом, седой ветеран Аляски затем обратил внимание на Данилова и что-то негромко сказал ему.

— Его ответ — «нет»? — понял Смит, обернувшись к полицейскому.

— Он говорит, люди никуда не пойдут, — помедлив, ответил Фрэнк.

— Почему? — спросил лейтенант старика.

— Бансу, — сказал тот.

— Говорите по-английски, — попросил Смит.

— Бансу, — повторил старый алеут, доставая трубку. — Люди никуда не пойдут.

И чиркнул спичкой о коробок.

Следом за ним все полезли в карманы и, шумно вставая, зажигая трубки, один за другим принялись покидать участок, унося стулья с собой.

Собачий лай затихал вдали. Фрэнк, не менее невозмутимый, чем Бессел, подсел к столу и вновь попросил помощника приготовить «samovare». Когда полицейский ополовинил кружку невыносимого по крепости пойла, он все-таки дождался неизбежного вопроса.

— Что все это значит, Фрэнк? — спросил его сотрудник ФБР.

— Бансу, — сказал местный полицейский, — Бансу опять вернулся. Так что разговаривать с ними бесполезно.

— Кто такой бансу?

— Дух, — буднично ответил Фрэнк и, предупредительным жестом останавливая открывшего было рот доктора, продолжил: — Бансу вновь вернулся, лейтенант. Они никуда не пойдут. Один из них видел Бансу.

— Когда видел? — спросил Смит.

— Три дня назад.

— Где?

— Там, откуда вы только что прибыли.

— И где этот очевидец?

— За дверью, лейтенант. Я попросил его подождать — так, на всякий случай. Михаил, заходи! — крикнул полицейский.

Смуглый малый в традиционных для тех мест рубахе, штанах и сапогах, волосы которого были стянуты в пучок на затылке, действительно топтался за дверью — и появился мгновенно. От парня, впрочем как и от всех здешних, несло рыбой — отшатнувшийся Корт не сдержался и зажал себе нос.

— Здесь, — ткнул Михаил в карту. Бессел почувствовал напряжение свидетеля, хотя, обводя указательным пальцем квадрат, в котором как в воду совершенно неожиданно для доктора и Смита канул Ридли, алеут старался не выказывать страха:

— Он был здесь.

— Кто?

— Бансу, — сказал Михаил.

— Опишите его, — беспристрастно попросил Смит.

Михаил оглянулся на Данилова. Тот перешел на алеутский. Очевидец кивнул и объяснил:

— Это медведь с человеческой головой. Большой мохнатый медведь. Он отрывает у людей головы и руки и поедает их. Он убил Топака. Топак хотел убить его, но промахнулся. Зря стрелял! Бансу нельзя убить. Я бежал к лодке. Я сел в лодку и завел мотор. Я не оглядывался. Нельзя оглядываться.

— Час от часу не легче, — простонал доктор.

— Там, где ходит Бансу, пропадают люди. Вот почему, когда он появляется, мы не охотимся, — сказал Михаил.