Бансу(Быль. Журнальный вариант) - Бояшов Илья Владимирович. Страница 6

Майор старательно изучал карту, делая пометки в своем блокноте.

— По бокам пика протекают реки Хашиба и Тэш, — размышлял вслух. — Хашиба с южной стороны хребта приводит прямо к селению Хэви-Литтл. Если следовать вдоль ее берега и обойти озера Лоурк и Ноуви, будет дня три пути, не больше. Сделаем поправку на отсутствие обуви и прибавим еще один день: итого — четыре. Если штурман окажется на северном склоне, то ему ничего не останется, как спуститься к Тэшу — правда, здесь у реки большая излучина. Тэш выходит через озера Большой и Малый Котэн к поселку Майткон, но пробираться туда при самом благоприятном стечении обстоятельств неделю, не меньше. Так что весь вопрос в том, на какой стороне хребтины он приземлился… Если приземлился, конечно…

Появился подполковник, лично проследивший за отправлением к гидроплану грузовика с канистрами, брезентом и одеялами. Прибежала Богдановна с вещмешком, набитым тушенкой, буханками хлеба и столь знакомыми Чиваркину по Фэрбанксу плитками американского шоколада. Кроме своего сидора, а также двух пустых вещмешков, предусмотрительно прихваченных со склада для спутников, молодая женщина притащила бинокли — пока она спешила к зданию, Вася видел, как кожаные футляры тяжело болтаются на ее маленькой груди, и невольно поразился энергии, с которой «трактористка» взялась за дело.

Крушицкий вновь принялся распоряжаться. Расстроенного летчика вконец добило требование особиста сдать документы. Чиваркин в первый раз возразил:

— Мы что, на вражеской территории?

— Пока нет, — многозначительно ответил майор, — но удостоверение оставьте здесь.

И расстегнул нагрудный карман своей гимнастерки.

— Пуговичка у вас болтается, — тотчас разглядела клапан майорского кармана домовитая Богдановна, у которой документов с собой не оказалось, — надо бы пришить…

— Не до нее! Сдавайте удостоверение, капитан.

Мишин беспрекословно открыл ключом маленький ящичек-сейф. «Плохая примета, — кольнуло Васю, — как в разведку идем». Но выступать не стал. Крышка ящичка тотчас захлопнулась, пряча в себе прежнюю Васину жизнь, и настолько теперь хорошей показалась капитану та его заполошная жизнь между Фэрбанксом и Уэлькалем: он даже удивился, что раньше так ругал ее, думая, что является самым разнесчастным человеком на свете. Впрямь: от добра добра не ищут. Оставшись без документов, Чиваркин неожиданно почувствовал себя голым. Честно говоря, отвратительное это было чувство. Выходило, что теперь он «никто», серый «мистер Х», и случись с ними беда, если и найдут останки несчастного капитана Василия Ивановича Чиваркина, то похоронят его как неизвестного. Даже у Лешки Демьянова, которого они отправлялись искать, есть офицерская книжка, а значит, шанс, что не сгинет штурман бесследно. А вот он, Вася, благодаря этому чертову майору, очень даже может сгинуть. Он мельком взглянул на женщину — вот «амазонке»-то все равно: она по поводу непорядка с крошечной пуговицей сокрушается! Непонятные все-таки женщины существа: словно с другой планеты.

Перед вылетом состоялось краткое совещание. Зону поиска поделили на квадраты. Поначалу решили обследовать окрестности самого пика, а затем облететь хребет с южной и северной сторон. В 1-й перегоночной, как правило, служили «северяне», прошедшие школу полярных полетов, поэтому Мишин в Чиваркине не сомневался: тем более тот не раз брал штурвал Ш-2 еще во время службы под Мурманском. А вот на болезненного Крушицкого поглядел с некоторым недоверием: не нравились ему вид и кашель майора. Подполковник предложил представителю «органов» утеплиться и, после того как тот дал согласие, распорядился с одеждой: особисту вручили кожаную куртку и летный шлем. Разыскали для него и подробную карту района, правда, на английском, зато с тщательным указанием высот, речных и озерных глубин, а также сигнальницу с комплектом из десяти ракет. Личное оружие — ТТ с запасными обоймами — было и у капитана, и у майора.

— Медведей отогнать хватит, — со знанием дела сказал подполковник.

VI

И трех часов не прошло с момента появления Чиваркина в штабе, как выехали они на добротном союзническом «виллисе» на окраину захолустного Нома, — постоянно бибикая, объезжая не торопящихся свернуть с их пути местных собак и их хозяев, которые приветствовали русских улыбками и взмахами рук по распространенной, пожалуй, во всех подобных городках мира провинциальной привычке улыбаться и приветливо махать руками любому приезжему, — и подкатили к океанскому берегу.

В бухте, прикрытой от волн дамбой и боновыми ограждениями, располагался еще один аэродром: союзники зорко следили за японскими субмаринами. Подходы, ангары, мостки — все было сделано аккуратно, толково, с чисто американской любовью к удобствам. Богдановну янки знали, подполковника тоже; вальяжные часовые, такие же приветливые, как местные собаки и рыбаки, кивнули им, пропуская машину на базу. Добраться до потрепанной «Марь Ивановны» труда не составило — Ш-2 приткнулся к ближнему пирсу.

Недалеко от краснозвездной «Маши» отдыхала «Каталина»: настоящий плавающий дом с невероятной дальностью полета. Чиваркину не так давно удалось на одной такой «Каталине» побывать: что говорить, он был потрясен просторностью «американки». Пять отсеков внутри корабля-самолета закрывались герметически, как на подводной лодке. Впечатлили Васю и места отдыха для экипажа — на койках можно было комфортно выспаться, — понравились и боковые кабины, из которых велся обзор, и гальюн, а особенно камбуз с кофейной машиной, готовой в любой момент выдать порцию столь любимого им напитка любому желающему.

Вздохнув, повернулся Чиваркин к отечественному, до слез родному Ш-2. В глаза ему бросилось стоявшее на причале ведро. Возле «Марь Ивановны» уже шла суета: три техника, выгрузив привезенные канистры, одеяла и еще какие-то вещи в мешках, выстроились короткой цепочкой и передавали их на «корабль». Подполковник с майором сунулись было к «посудине», однако юркая Богдановна категорически воспротивилась помощи. Пропустив мимо ушей советы бывалого Мишина, она все распределяла сама, укладывая одно в кабину, другое — в грузовой отсек, обращаясь с имуществом по-женски толково и быстро. Под конец почти молниеносных сборов, на глазах у американских летчиков, так же собиравшихся в поход (этим парням готовила «Каталину» целая дюжина береговых помощников), сметливая русская баба примотала к фюзеляжу два ящика, сообразив со сноровкой бывалого боцмана такие веревочные узлы, что американцы на соседнем пирсе восхищенно присвистнули.

— Готово, — доложила Людмила, ловко, как обезьяна, забираясь в кабину, но по-прежнему не успокаиваясь и все что-то там укладывая и перебирая. Следом, осторожно нащупывая нижнее крыло сапогами, кряхтя, пробрался на свое место Крушицкий, которому только и оставалось втиснуться между ящиками. Оба — и техник, и особист — одновременно взглянули на Васю. Чиваркин, вздохнув, полез на место пилота: жесткое, тесное, неуютное после просторной кабины «бостона». Поерзал, привыкая, уставился на приборный щиток.

— Мотор к запуску готов, — доложила Богдановна.

— Давай, — напутствовал подполковник.

Мотор, слава богу, завелся, но винт разгонялся медленно, словно был недоволен, что его побеспокоили: «трын-трын-трын», и раскочегарился только тогда, когда внимательно следившие за спектаклем янки добродушно захохотали. Ветхая «посудина» закачалась, показывая союзникам обшарпанный, неприглядный бок.

— Что у нас в плюсе? — спросил себя Чиваркин. И сам себе ответил: в плюсе вот что — погода благоприятна: небо чистое, море относительно спокойно.

Что в минусе?

В минусе был сопящий за спиной болезненный майор: недремлющее «око государево», источник неприятностей в случае провала собранной на скорую руку экспедиции.

Оставалось найти Алёшку.

Деревянная «Марь Ивановна» закашлялась, выпустила синий дымок и, по-утиному переваливаясь, побежала по волнам.