Ветер странствий (СИ) - Телегин Андрей. Страница 42

— У меня не было выбора, — отмахнулся Эрк. — Я попал в Арок по вине Гаррака, и мне пришлось выпутываться.

— И все же, — произнес Арграк.

— Что ж, — Эркен обвел взглядом собравшихся унсуров. Их оказалось больше, чем он насчитал в первый раз. — Рад, что смог помочь. Мне нужно продолжать путь.

— Разумеется, — Арграк подал знак, и унсуры стали расходиться. Звери буквально разбредались словно бледные тени и вскоре совсем пропали из виду, подобно сонному наваждению, развеявшемуся с наступлением утра.

Эркен вздохнул, и его бледные губы тронула легкая улыбка. Этот Арграк, как и большинство унсуров, знаком с понятиями чести. Если он говорит, что Эркен помог ему и его собратьям, стало быть, его можно считать союзником. Разумеется, Арграк так же недолговечен, как и все смертные, но друг куда лучше врага. Уж это точно.

Эркен продолжил идти на север и спустя примерно пару часов ощутил, как сильно поднялся ветер. Если бы рядом находился колдун, он сумел бы определить, что именно несет этот ветер, но Эрк путешествовал один и мог лишь обернуться, чтобы оценить самому.

Едва бессмертный взглянул на юг, где в огромной дали темнели горные пики, как увидел надвигающуюся на него Ледяную тьму. Огромный вал бушующей стихии шел прямо на одинокого путника. Стремительно растущие размеры приближающейся бури говорили о высокой скорости ее хода. Когда стихия застает на открытой местности, уйти от нее невозможно без определенных умений. Даже колдовство не всегда способно уберечь от Ледяной бури.

Глядя на приближающуюся ледяную погибель, Эрк вспомнил о Арграке и его стае. Смогут ли они спрятаться? Успеют ли? А может буря не коснется их и вовсе. Нарастающий ледяной вал, на глаз, примерно две-три тысячи шагов в ширину. Вполне вероятно, что унсуры разминутся со стихией, но ему, Эркену, уже никуда не деться.

— «Ладно», — подумал бессмертный, стоя на месте, глядя в растущую, наползающую на него ледяную тьму. — «Деваться некуда».

Ветер становился все сильнее. Он захлестывал Эркена, толкал его и подхватывал, а от его рева закладывало уши. Смертные существа недаром трепещут перед силой Севера. Пред мощью стихии пасует все. Даже сама земля дрожит, словно по ней несется огромная армада, сметающая все на своем пути. Человек пред этой силой не более чем ничто.

Мощный порыв ветра подхватил Эркена, завертел и грохнул в снег, чтобы ударить вновь, переворачивая на спину. Бушующий вал Ледяной бури высился подобно горе, закрывая собой небеса. Мир вокруг перестал существовать, он оказался поглощен, пожран ненасытной стихией.

От увиденного у Эркена встали дыбом волосы. Времени хватило на секундное восхищение, и буря накрыла бессмертного, проносясь дальше. Это ли не триумф природы, когда даже бессмертное существо не в силах ничего противопоставить мощи стихии?

Эркен очнулся в темноте, погребенный под снегом. Тут же начав выбираться, бессмертный к своему стыду испытал укол страха. Негоже для вечно живущего застрять где бы то ни было. После Арока и тюрьмы людоедов Эркен особо остро среагировал на перспективу лишиться свободы на продолжительный срок. Однако буря зарыла бессмертного неглубоко и спустя несколько минут жалкой, но упорной возни, Эркен выбрался под свет солнца, довольный, что его никто не видит в этот момент.

К удивлению Эрка на нем сохранилась практически вся его одежда, которая хоть и висела рваными тряпками на его худощавом теле, но все еще прикрывала наготу. Если вспомнить прошлую смерть в Ледяной буре, то тогда тело бессмертного замерзло до основания и рассыпалось на ледяные кристаллики. Теперь же, если даже одежда осталась цела, стало быть, и тело тоже.

Эркен задумался, значит ли это, что он стал устойчивее к стихии? Нет, не стал, — решил бессмертный, глядя на свою одежду. Даже если сам бессмертный теперь менее восприимчив к силе стихии, но причем здесь его рваные тряпки? Нет. Здесь дело в другом. Сама буря, вероятно, оказалась не так сильна, как предыдущая. Это походило на нормальное объяснение, которое устроило бессмертного.

Эркен встал кое-как отряхнулся и отыскал север, после чего продолжил путь. Будь бессмертный в настроении шутить, сморозил бы что-нибудь в духе «с утра умер — весь день свободен», но веселье не шло, поэтому шутка так и не родилась из тьмы сознания. Но что хорошо, так это свежая морозная тишина, которую всегда оставляет после себя Ледяная буря. Ее сметающее дыхание наполняет мир очищающей свежестью и чистотой, после которой можно даже решить, что природа вовсе не ненавидит людей, она лишь живет по своему укладу, не обращая внимания на мелких существ.

До середины дня Эркен шагал не тревожимый никем и ничем. После бури лучше дышалось, но бессмертному, который никогда не болеет и не устает, дышится всегда одинаково идеально. Но чувствовалось все-таки что-то в окружающем воздухе. Какая-то пронизывающая чистота, практически колдовская.

В итоге, Эрк решил, что смерть в Ледяной буря пошла ему на пользу. После событий в городе людоедов, парень заметно приуныл, и ему требовалась встряска, какую в лучшем виде устроила северная стихия. Ледяное дыхание бури прояснило сознание, и Эркену пришла в голову мысль воспользоваться магией для поисков отца. Мысль явно не гениальная и даже запоздавшая, но уж лучше так, чем никак. Да и настроение заметно повысилось. При следующей встрече с каким-нибудь колдуном, подумал Эркен, обязательно стоит расспросить его о магическом поиске людей.

Спустя еще примерно час поднялся ветер, взметая снежную пыль. Она била с лицо, царапала щеки, заставляла щурить глаза. Бледное солнце застыло над головой расплывчатым блином готовым вот-вот развеяться лживой иллюзией.

Впереди Эркен заметил движение и замедлил шаг. Присмотрелся, пригнувшись, и стал ждать. Бессмертный, разумеется, не боялся никого, но и не хотел оказаться замеченным раньше времени. Разумно, в такие момента, сперва установить кем являются замеченные путники, а уж потом можно и выйти на знакомство.

Лениво ползло время. Эрк сидел по шею в снегу, так что выглядывала лишь его белая голова. На бледном лице выделялись лишь черные брови и слегка алели глаза, но рассмотреть все это когда ветер бросает снег в лицо не так-то просто, особенно с приличного расстояния.

Эркен наблюдал, чувствуя себя жалким хищником. Это являлось смесью ощущений, при которых бессмертный одновременно ощущал себя словно опасный зверь на охоте, и в то же время чувствовал себя глупо, потому что бессмертному существу вроде него не пристало прятаться вообще от кого-либо. Будь то человек или монстр, слуга или вождь, нежить или древний дракон. Все это пустяки. Морозить зад в засаде — дело недостойное.

— Кто же вы, ну-ка, — одними губами проговорил Эркен, глядя на приближающихся людей. Семеро. Люди. Одеты в теплые шкуры, если не сказать навьючены. Северяне практически не чувствуют холод и носят одежду разве что прикрыть наготу. Стало быть, эти путники не жители севера. Чужаки. Жители Востока.

Эркен холодно и сосредоточено всмотрелся в фигуры людей. Ветер временами раздувал их одежды, срывал с голов капюшоны, давая возможность рассмотреть их загорелую кожу, черные волосы и худые лица с острыми чертами. Это точно жители Великой пустыни.

— «Враги», — в разуме бессмертного холодным призраком пронеслось это слово. Пустынники, восточники, пустынные псы и безбожники — как только не называли на Севере этих людей. Как только их ни ненавидели. Семь пустынных собак разом — славная добыча для любого жителя Севера. Убить этих доходяг не что иное, как дело чести.

Эркен стиснул зубы, ощутив гнев. Пред его взором вспыхнул огонь войны, горящие дома его деревни, а в ушах раздались резкие фразы на незнакомом языке. Языке жителей Востока. Эти люди, по одной им известной причине, пришли на Север и принесли с собой войну, погубившую обе страны. Войну, в которой никто не победил, но проиграли все.

— «Война», — мысленно прошептал Эркен, поднимаясь. — «Вы все еще хотите ее?»

Люди остановились, заметив человека впереди. В их глазах это не более чем юноша в драных лохмотьях, не похожий на северянина, не похожий толком вообще ни на кого. Худощавый и без запасов еды и воды. Ходячий труп и не более, но Эркен отнюдь не казался мертвецом. Несмотря на рваные одежды, он не дрожал на холодном ветру и не содрогался, когда снежная пыль била в его тело.