Пыль всех дорог (СИ) - Ракшина Наталья. Страница 4

Ковалев нашел дом Волеговой очень легко: добротная такая избушка на светлом и сухом месте, в хорошем состоянии, хоть и дореволюционной постройки. Такие избы, с крытым двором, имели характерный для заводских поселений вид, на Урале носящий название «на три коня». Дому полагалось три крыши: одна на сам дом, вторая — на холодный двор, третья — на амбар или теплый двор.

С первого же взгляда на хозяйку майор понял: такие, как вековые деревья, «умирают стоя». Крепкая старуха, без намека на дряхлость, в ее-то годы, с цепким взглядом светло-голубых, как будто вылинявших, глаз. Зыркнула на приезжего гостя, как та Баба-Яга на Иванушку, — поместится гость в печи на лопате, али как, — и даже документы не спросила, отмахнулась только.

— Да я вижу, что ты по особой части, хоть и одет в «гражданку». Вас ни с кем не спутаешь.

Валентин не стал выяснять, откуда у Веры Ивановны такие познания. Спишем на интуицию…

— Расскажите, Вера Ивановна, что видели.

За прошедшую неделю бабушка Вера уже рассказывала свои «видения» несколько раз: соседкам, внуку, приехавшему на днях из Перми — править забор, и стажеру лаборатории, Олегу, которого Таипов послал расспросить бабусю о необычном событии после того, как внук выложил видео с рассказом бабули на «Ютуб», а те, кому положено, этот ролик посмотрели.

— Да что видела… Курицу ловила вечером, за забором. Вечно эта пеструха сбежать норовит. И вот… у обочины вижу, как кольцо пыли в воздухе закручивается, поднимается выше, выше, а в кольце — будто окно. — Пояснила Волегова. — Окно большое стало, метра полтора, а то и более, кольцо пропало, только окно осталось это. А в ем — как в телевизоре, картинка…

Баба Вера на миг крепко зажмурилась, как будто вызывала ту самую картинку в памяти.

— Картинка, говорю, как в телевизоре, — и впрямь, кино, вроде как в фильме про старину. Мужик там был, в жилетке поверх белой рубахи, сидел в кресле. Стены модные, сын с невесткой квартиру внуку так отделали, чтоб как из камня все было сложено. А тут еще на стене шкуры висели, богатые, да сабли всякие.

— Как выглядел тот, кто сидел в кресле?

Облик мужчин был достаточно ярок, чтобы бабе Вере запомниться: коротко стриженые волосы, черные с проседью, такая же бородка (Волегова точно назвала ее «голландской»), морда нахальная, глаз — темный, (по исключительному выражению Веры Ивановны, «до баб меткий»), нос — с заметной горбинкой.

Приметная внешность, правда?

Отчеты Скворцовой и Дигена майор чуть ли не наизусть выучил, и это вот описание, сделанное несколько в других выражениях, напоминало определенную личность. Сходство несомненное. Принц-консорт королевства под названием Озерный Дом, Готтар — ну, или кто-то, отменно на него похожий… Географическая локализация Озерного Дома там, в мире под названием Лангато, частично совпадала с окрестностями Молебки, равно как и самим населенным пунктом.

Совмещение миров — штука тонкая. Какие-то точки ландшафтов совпадают вплоть до мельчайших подробностей рельефа, какие-то сильно отличаются. Здесь вот, в Молебке, холмы, а в Озерном Доме ничего подобного нет. Низина, обильно напитанная водой, отсюда и название — Озерный Дом.

— Что дальше было, Вера Ивановна?

— Да что… Ругался бородатый, да не на меня. Там ведь, прямо напротив его, тоже окно открылось круглое, закрутилось, а оттуда девка выпала… Молоденькая, симпатичная, в черной коже вся, будто комиссарша какая или как те, полоумные, что по дорогам гоняют на мотоциклах, смерти своей ищут. Вот бородатый и крыл ее, видать, от неожиданности…

Ничего нового баба Вера пока что не сказала. Все это Ковалев уже слышал — и из ролика на «Ютубе», и со слов стажера Олега.

— А потом?..

— Потом девка пропала — вытянуло ее в другое круглое окно, а что за виды в том окне, я не разглядела. Бородатый голову повернул, на меня уставился и не сказал ничего. А там и окно затянуло, как в точку свернулось, со свистом. Вот и все, больше никаких окон, людей, и сабель на стенах я не видала.

Чудные дела творятся. Пора встретиться с Таиповым, что-то он скажет…

Глава 2.

Поздний визит

Полевой комплекс лаборатории размещался в многофункциональном кузове-модуле «Камаза-5350», сейчас стоящего в самом конце короткой Шамарской улицы, на грунтовой дороге. Прим. авт.: «Камаз-5350» — военный грузовик семейства «Мустанг». Периметр вокруг грузовика был огорожен предупредительными ярко-желтыми лентами, закрепленными на деревянных колышках.

На бортах «Камаза» красовалась надпись: «Геологоразведочная № 27». Тут же стояли две палатки, обустроенные для комфортного походного проживания. Местная ребятня уже потеряла интерес к грузовику и нескольким дяденькам, производившим какие-то измерения и съемки, а потому перестала крутиться около «Камаза» и задавать дяденькам вопросы.

Администрация поселения была в полной уверенности, что, соответственно документам, тут работают геологи. Жители шептались о том, что, надо полагать, в Молебке найдена нефть или газ, и скоро все дома снесут и построят на их месте нефтяные вышки.

В первые же часы пребывания мнимых геологов на улице Шамарской к ним потянулись ходоки с вопросом:

— А какова, к примеру, будет компенсация за расселение в случае сноса жилья?

К этому вопросу никто из сотрудников лаборатории ментального трекинга не был готов, разве что водитель «Камаза», Антон Павлович, или просто Палыч (иногда же, за глаза, Чехов — по имени-отчеству знаменитого тезки). Разъяснения местному населению он дал в доступных и понятных выражениях, так что вскоре разбежались все ходоки.

Дверь модуля была приоткрыта, и по гостеприимно спущенной лесенке майор поднялся наверх, предварительно выключив сотовый телефон, как предписывала инструкция.

Внутри располагалось тонко настроенное и безбожно дорогое оборудование, закрепленное на металлическом каркасе стен модуля. Гудел кондиционер, поддерживая нужную для работы приборов температуру: пятнадцать градусов Цельсия. Ковалев передернул плечами, пожалев, что вышел из машины в одной футболке. Сейчас бы джинсовая куртка не помешала.

«Камаз» прибыл три дня назад, и полдня ушло на калибровку приборов, болезненно реагирующих на такое вот перемещение.

Портативных же устройств или, как их называли на лабораторном жаргоне, «зеркал», существовало всего четыре. Один прибор должен был всегда находиться у завербованного в Лангато агента — женщины по имени Аиса, остальные — его замена, периодически осуществляемая Игорем Кузнецовым или другими агентами при новом забросе.

— А! Валентин!

Над клавиатурой в окружении мониторов колдовал сам заведующий «Лабораторией ментального трекинга, контроля и организации перемещений объектов в смежных реальностях», Альберт Иванович Таипов.

Пятьдесят три года, женат, родился… не на Земле, а в Лангато, да не где-нибудь, а в государстве под названием Восточная империя. Отец его генетически принадлежал к древней расе бродяг, Путешественников между мирами, благодаря которым на Земле и «завелась» четвертая группа крови. Увы, строгий Устав Путешественников включает правило четырех «не»: не приносить, не выносить, не приводить, не выводить… Тот, кто его нарушает, — допустим, приводит с собой из другого мира свою подругу, посвящая ее в тайну бродяг, — уже осужден на смерть. Так было и с отцом Таипова, Берт-Тсо, — его приговорили к смерти от яда после того, как обман вскрылся. Маленького мальчика, сына Путешественника от земной женщины, выдворили вон из Лангато, подкинув в детский дом на Земле.

И только благодаря рискованному путешествию Скворцовой стало известно, что не был убит Берт-Тсо, что он выжил, и кроме дара бродяги, имел еще и внушительные магические способности, о которых сообществу Путешественников известно не было ничегошеньки. А потом бродяга Берт-Тсо стал известным лицензированным магом Дзохосом, осев в городе Галла, что в княжестве Тхагала Восточной империи. Прим. авт.: все подробности этой драматической истории читатель помнит по роману «Мир дворцам».