Гостья Озерного Дома (СИ) - Ракшина Наталья. Страница 24

— Уж, наверное, не за тем, чтоб цену узнать, а потом в ломбард сдать. Брошь вам знакома?..

— Не думаю. Слишком дешевое украшение, я таких не ношу.

— А вы подумайте, — настаивала Марина, — вспомните, не принадлежит ли она какой- нибудь фрейлине из вашей свиты?

На мгновение лицо Велирин приняло рассеянное выражение, затем озарилось улыбкой узнавания.

— Возможно… Разумеется, мне известна ее хозяйка. Но полностью поручиться не могу.

И что вы хотите сказать?

— Так, ничего… Передайте владелице, пусть более не теряет.

— Хорошо, я передам.

Принцесса казалась изумленной, но все же спрятала брошку в крохотную сумочку из малиновой кожи, крепившуюся к поясу и заменявшую одновременно косметичку и кошелек. После чего Велирин вознамерилась, было, что-то сказать, уже и рот открыла, да не успела. Раздался громкий хлопок и вместе с ним — звон разбитого стекла.

— Проклятье! Моя лаборатория! — Яростно воскликнула Велирин и устремилась в угол комнаты, к еле приметной низкой дверце, оставив недоумевающую гостью в одиночестве.

Понимая, что беседа окончена, та покинула покои принцессы. Разговор не прошел безрезультатно, поскольку появились новые сведения, очень интересные.

У Велирин была своя лаборатория. А в лаборатории можно изготовить не только крем для лица.

ГЛАВА 7.

Охота на лис

Приглашение на охоту поступило следующим утром. Первым желанием Марины было отказаться, но такой ответ мог быть воспринят как оскорбление. Тем более Мариен уже предупредил заранее. Она, конечно, дала согласие.

В назначенный час девушка спустилась в конюшни, облаченная в охотничий костюм из серой замши очень, очень тонкой выделки. Красиво, легко, не жарко, приятно носить… Утренний Призрак уже был оседлан и пребывал в прекрасном расположении духа, о чем говорили игривые взбрыкивания и нетерпеливое ржание: скорей, скорей, на прогулку!..

У старшей наследницы в конюшне было три личные лошади, и она старалась делить свое внимание поровну между ними. Однако негласной фавориткой ее высочества была гнедая кобыла Белка, живое воплощение изящества и кокетства. Она ластилась ко всем окружающим, будь то человек или лошадь, за исключением двух своих конкурентов и соперников за хозяйскую ласку: огромного, угольно-черного и неуправляемого жеребца по кличке Гром, и его полной противоположности: тихого, покладистого, белого как снег (но с черной гривой и таким же хвостом) Умника. Для выезда на охоту Велирин обычно брала Грома, который по сравнению с Утренним Призраком казался просто гигантом.

День был в меру теплым и солнечным. Прохладный ветерок нежно касался лица, птицы пели, и настроение у Марины мало — помалу наладилось. В лесу придворные быстро разделились на группки и парочки. Впереди слышался задорный голос принцессы, то и дело вызывающий взрывы смеха среди спутников. Марина резко чувствовала собственную отстраненность: с ней обменивались вежливыми фразами, почтительно улыбались, не забывали прибавлять «ваше высочество», но — не любили, и это ощущение напоминало навязчивую зубную боль. Должно быть, Мариен был не слишком счастлив…

Наконец всадники выехали на открытое пространство. Перед ними лежала красивейшая долина, озаряемая бликами озерных зеркал. Там и тут зеленели островки леса, издалека похожие на подушечки для иголок, а на горизонте протянулась темная лента незнакомой чащобы.

Ловчие уже поджидали охотников в сопровождении низкорослых, каштановой масти, собак. Велирин с высоты седла обратилась к главному егерю:

— Ну, как, Эльвел? Чем ты нас порадуешь?

— Готово, ваше высочество, — ответил тот, с достоинством кланяясь. — Собаки взяли след, и ждем только вас.

Видимо, Велирин послышался в этих словах намек на опоздание, потому что она порозовела и сморщила нос, явно смущенная.

— Спасибо, дружище. — Она повернулась и помахала свите рукой в алой перчатке. — Вперед, господа, и пусть лисы поберегут хвосты!

Раздались резкие свистки, и собаки рванули с места во всю прыть своих коротких лап. Беспорядочной рыжей волной они скатились с холма по направлению к ближайшему лесному островку. Следом поскакали всадники, подбадривая лошадей криками. Марине совсем не улыбалось смотреть на травлю бедных лисиц, поэтому она не торопила своего скакуна и оказалась в числе отставших. И если бы она была чуть более опытным наездником, то поняла, что с Утренним Призраком не все хорошо.

Жеребец вдруг начал упрямиться, фыркать, переступать копытами и подавать все признаки беспокойства. Он неожиданно остановился, и под насмешливые взгляды пролетавших мимо придворных начал мотать головой. «Может, ему что-то попало в глаз?» — Подумала всадница и уже хотела спешиться, как вдруг Утренний Призрак попятился и замер. Не зная, как себя вести, девушка легонько хлестнула его между ушей перчаткой… В последствии, уже наработав немалый опыт верховой езды, она с недоумением вспоминала, как ей вообще удалось удержаться в седле в тот день.

Мгновенно взбесившийся конь взвился на дыбы с диким ржанием, Марина только собралась закричать: «Помогите!», но язык словно примерз к зубам от страха. Она обхватила жеребца за шею и прижалась к нему всем телом, ощущая чудовищное напряжение мускулов животного. А животное между тем успокаиваться не собиралось. Призрак сделал огромный скачок, а затем стрелой понесся вниз с холма, обгоняя одного за другим всадников, изумленную принцессу верхом на Громе, и почти сразу-собак. Он устремился в открытое поле и через несколько томительных, и таких долгих секунд, пролетел мимо березовой рощицы.

Марина была ни жива, ни мертва от ужаса; ветер бил в лицо, выжимал слезы, перехватывал дыхание. Шляпа слетела где-то в полях, спина и колени ныли от напряжения но безумная скачка продолжалась уже около пятнадцати минут, не меньше. Никакие призывы на жеребца не действовали, а между тем впереди замаячила мрачная чаща, и взмыленный конь ринулся прямо туда.

Зажмурив глаза и наклонив голову, всадница как можно теснее прижалась корпусом к шее скакуна. Ветка больно хлестнула ее по плечу, потом еще и еще… Похоже, Утреннему Призраку тоже доставалось, потому что он стал постепенно замедлять бег, тяжело хрипя. Клочья пены падали наземь.

Вскоре конь остановился. Марина закашлялась, со стоном распрямила затекшую спину и с трудом разжала руки. Она неуклюже сползла на землю и села, — ватные ноги отказывались слушаться. Вдобавок ее мутило — то ли от бешеной скачки, то ли от стресса. Конь тоже выглядел не лучшим образом, он дрожал и фыркал. Где-то рядом слышался плеск ручья, но девушка смутно помнила, что вроде бы после такого пробега лошади нельзя давать пить ни в коем случае: и тем более — мыть. Поэтому она ограничилась тем, что обтерла шею и грудь жеребца несколькими пучками травы, и после этого (в полной уверенности, что так и надо!) — своим кружевным платочком. Едкий запах лошадиного пота, казалось, впитался в одежду намертво. Марина быстро отыскала ручей и с наслаждением умылась холодной водой. Скорее бы переодеться!

— Ну и помотал ты меня, приятель! — Сказала она, возвращаясь к тому месту, где с определенно виноватым видом стоял красавец-конь. — Что с тобой такое? Решил меня сбросить, а?..

Похлопывая жеребца по крутой шее; она вдруг заметила у него под челюстью нечто странное и блестящее… При ближайшем рассмотрении «нечто» оказалось насекомым, довольно большим — с указательный палец длиной. Существо напоминало стрекозу своими синими фасеточными глазами и красивыми перламутровыми крылышками с золотым прожилками. А вот огромные, острые с виду, жвала под описание стрекозы не подходили никак. Марине вспомнилось, что в кабинете мага она видела вот таких сушеных стрекоз в рамочке на полке. Насекомое называлось «лошадиной молью» и нападало на домашний скот с одной только целью — напиться крови. Вот и сейчас брюшко мнимой стрекозы раздулось и приобрело красноватый оттенок.

— Беру свои слова назад, малыш… — проговорила девушка, поглаживая коня. — Ты не виноват.