Снежных полей саламандры (СИ) - Чернышева Наталья Сергеевна. Страница 54

— Почему она сама не передала? — спросила Ане, оглядываясь. — Она здесь?

— Нет. Её больше нет…

— Погибла в Лисичанске, — тихо сказал Игорь, обнимая за плечи. — Там… нехорошо там получилось. Служба наша…

— Ей было пятьдесят четыре, — сказала капитан Великова. — Это очень много для пирокинетика. Она хотела умереть при исполнении. У неё получилось. Мы будем помнить её…

Ане кивнула. Проклятые «мирумирники»! Чтоб им всем гореть в аду прижизненно. Мрази.

— А теперь простите, Анна Жановна, — сказала капитан Великова. — Вам нужно сейчас уйти…

— Ещё немного, пожалуйста! — взмолилась Ане.

Великова кивнула.

— Но — немного!

— Игорь, — заговорила Ане, — обещай мне, что ты никогда… Что тебя не убьют! Что ты выживешь, слышишь?!

Он бережно взял её лицо в ладони.

— Куда я же денусь, любимая, — сказал он, чуть усмехаясь. — Хрен им всем, моржовый. Выживу и вернусь!

— Буду ждать, Игорь. Всегда. Возвращайся!

— Вернусь.

И они целовались снова, не в силах оторваться друг от друга. Пока капитан Великова не окликнула сердито:

— Время прошло! Имейте совесть, голубки.

… Ане смотрела через панорамный экран, как уходят из ближнего пространства станции десантные корабли, как они втягиваются один за другим в горловину GV-перехода. И снова накрывало тоской, но тоска была уже другого рода: таков удел всех женщин всех солдат всех рас во все времена — ждать.

Пакет с шахматами капитана Севиной жёг руку болью.

Ждать и надеяться, надеяться и ждать.

И верить.

ГЛАВА 9

Номон-центр представлял собой множество научно-исследовательских комплексов, расположенных как на планете с одноимённым названием, так и в космосе. Мозги Федерации, как говорили между собой все, кто побывал здесь или собирался приехать или просто слышал хотя бы краем уха. Охранялось локальное пространство Номона сдвоенным «Алмазным щитом» — комплексом из ста семидесяти боевых станций, двух флотов и несколькими батальонами космодесанта Альфа-Γеспина. Соваться сюда с недобрыми намерениями не рекомендовалось никому. После эпической битвы за контроль над поясом внешних GVS оллирейнский Объединённый флот уполз, поджав хвост, так и не войдя во внутреннее пространство локали Номона. С тех пор прошло почти сто лет и уровень защиты возрос в разы. Планетарные системы с «Алмазным щитом» командующие чужих флотов сейчас стараются вообще не трогать, удовольствие при штурме ниже среднего, риски потерять всё, включая собственную голову, слишком высоки.

Ане жила и работала на Номон-Орбитальной, поскольку спускаться на планету ей, с её ограниченными правами, было не положено. Здесь, впрочем, хватало работы, в основном, пациенты, которым противопоказаны были полёты в атмосфере. И она работала.

Травмы, вживление имплантов, плановые операции по удалению опухолей, изучение особенностей нейрохирургии на различных расах Федерации, всё в этом роде. Номон входил в пространство Алаурахо, отчего представителей этого народа здесь было традиционно много. Ане долго привыкала к ним. Алаурахо — родственники ольров, очень на них похожи внешне, одни только тёмно-розовые волосы чего стоят. Но более непримиримых врагов не встретишь. Две расы разошлись очень давно, не поделив материнскую планету в такие незапамятные времена, что даже сведения о той, давней, вражде оказались утрачены почти полностью. Но ненавидеть друг друга они не разучились. В десантных ротах Альфа-Геспина служило немало алаурахо.

Ане поначалу здорово дёргалась при виде розовых кудрей, всё не могла забыть оллирейнского лантарга, которого наблюдала на экранах станции Кларенс во время неудавшегося вторжения. Очень уж нехорошую память тот по себе оставил. Потом привыкла. Чтобы успокоиться, изучила особенности обеих рас со всем тщанием. Различия были существенными, но они касались, в основном, генома и строения внутренних органов. Внешне, да еще издалека, легко можно было спутать…

Но настоящей мукой в обучении стала программа сотрудничества с целителями. Потому что сотрудничать приходилось с командой Итана Малькунпора, а тот, хоть и был блестящим учёным с галактическим именем, оказался совершенно невыносим в работе. Молоденькие девчонки вились вокруг него стаями, заглядывали в рот с неприкрытым восхищением, а Ане понимала, что подавляющий стиль в руководстве — это не совсем то, что может обрадовать или принести пользу. Она не хотела подчиняться беспрекословно! Но свою точку зрения каждый раз приходилось отстаивать с боем. Доктор Баранников вспоминался с нежностью. Гордей Павлович умел объяснить — и показать руками! — так, что сама признавала его правоту. А этот показать-то мог, и показывал, но так, что потом сидела ночами, разбирала проведённую работу, пытаясь докопаться до сути, и порой просто выла от собственного непонимания. Приходилось искать помощи через информ и инфосферу.

Вдобавок, раздражала атмосфера в учебной группе. Девчонки были влюблены в наставника все поголовно. Ане держалась особняком. Вообще с группой ей повезло не очень, Ане ведь уже была специалистом с большим опытом за плечами, а эти вертихвостки лишь недавно выпорхнули из медвуза, интерны первого года практики, и на уме у них вертелись, в основном, мальчики. Вечная тема у молодых, кто спорит. Но Ане не собиралась обсуждать с ними Игоря Жарова, а они видели, что их любовные метания сокурснице до звезды. Особенно их огорчало, что Ане с прохладцей относится к обожаемому доктору Малькунпору и, вот ужас, ещё критикует его методы! Критиковать Ане, впрочем, старалась без лишних зрителей. Зачем ей лишние проблемы. Но ушки восторженных девочек торчали поистине отовсюду.

Надо сказать, что все игривые «красавица», «милая» и «душа моя» Ане в свой адрес пресекла жёстко, сразу сказав, что у неё есть жених, комадар ВКС Земной Федерации, а на встречный вопрос, не пирокинетик ли часом этот парень, последовало короткое «да». После чего мужской интерес к доктору Ламель со стороны тамме-ота сдулся в минус ноль. Но девчонки млели, относя каждое подобное высказывание персонально к себе и не замечая, что великолепный учитель говорит такие слова практически всем особям женского пола, даже гентбаркам. То есть, для Малькунпора это были просто привычные, вежливые слова, не больше. Любезничал со всеми. Даже с теми, с кем у него в принципе ничего выгореть не могло из-за разницы в физиологии.

Как-то одна из девочек доставила Ане немало горького смеха. Вслух, разумеется, смеяться поначалу не стала. Но дурёху отчего-то стало жаль, как собственную дочь…

Ане просматривала снимки томографа на своём терминале, требовалось составить план, всё как всегда, когда к ней подошла одна из сокурсниц. Ане сначала даже не поняла, о чём та говорит. Потом уразумела, подняла на неё взгляд и, ушам своим не веря, переспросила:

— Что?

— Не смей смотреть на Него! Он — мой! — и прочее в том же духе.

— Кто — твой? — не поняла Ане.

У девочки от злости брызнули из глаз слёзы. Она была тамме-отка, с нежным, тёмным лицом, на котором пигментный сетчатый рисунок проступал блестящим белым пунктиром, это достигалось умопомрачительно длительными и дорогими косметическими процедурами и считалось особенным шиком.

— Не притворяйся! — она даже ногой притопнула. — Ты специально дурочкой прикидываешься!

— Так, давай разберёмся, — Ане отложила терминал. — В чём дело-то?

Дело было в том, что девочка, как и все, влюбилась в поганца Малькунпора, а кто-то её убедил в том, что у Малькунпора девушка уже есть и эта девушка — Ане Ламель с Ласточки. И вот, горя ревностью, злостью и желанием отобрать своё бедный ребёнок явился к так называемой сопернице, рвать на части.

Ане не выдержала и непедагогично расхохоталась. До слёз.

— Да у него этих девушек… Погоди, ты с ним спала уже, что ли? Нет? Ну, и славно. И не надо. Нет, я тебе не мама. Да, у меня есть жених, — она показала браслет с саламанрой. — Видишь? Его подарок. Он военный. Вернётся из миссии, поженимся. Зачем мне твой доктор?