Водный мир (СИ) - Райот Людмила. Страница 39

— Ты умеешь взламывать замки? — с надеждой спрашиваю я.

— Варисса, я похож на вора? В моем мире уже пару столетий не использует замочные скважины. Было бы гораздо логичней, если бы это значилось среди твоих умений, а не моих.

Ник красноречиво смотрит на меня. В его представлении Земля — измерение, где навыки махинаций и преступных действий впитываются буквально с молоком матери. На всякий случай сверяюсь с почерпнутыми мной знаниями до переезда в Набил. Нет, тоже не умею. Жаль.

— Тогда почему ты прижимаешься ней и так томно вздыхаешь?!

Вид Никеля, припавшего лицом к узкой щели, вызывает у меня двусмысленные ассоциации, никак не связанные с могилами и подземельями, и я краснею. Хорошо хоть, при этом свете не разглядеть.

— А из нее приятно дует, землянка-грязные-мыслишки, — Ник смеется, и я отталкиваю его от двери и сама наклоняюсь к скважине.

Освежающий поток сквозняка обдает меня, на контрасте с воздухом некрополя кажущийся очень теплым и свежим. Ммм. Запах свободы!

Вдоволь надышавшись, мы снова принимаемся искать выход из ситуации.

— Что же делать?

— Придется спросить в другом месте… — Ник садится на устойчивый каменный шар, склонившись и обхватив голову руками. Какое святотатство. Если б Асти видел, точно грохнулся бы в обморок. Хорошо, что его здесь нет — я выбираю себе шар поменьше и сажусь тоже. Камень холодный, как лед, но ткань штанов тут же начинает уплотняться, вырабатывая тепло. В экстремальных условиях транс-форма творит чудеса!

Никель уходит глубоко в себя, погружается в тонны знаний, фактов и воспоминаний. Пытается найти лазейку из сложившейся ситуации, малейшую зацепку по поводу того, где могут находится другие ходы из некрополя. Ищет информацию о старом Сатитару, перерывает спектр данных, полученных от прочтенных им атлантов — Тимериуса, работника зеленого острова и даже девушки, подловленной когда-то на площади. Запрос очень конкретный и специфичный. Он сидит без движения минут пять, но данных о выходах все еще нет. Еще никогда поиск ответа не занимал столько времени, но Никель докопается до истины. Я верю.

И вдруг я снова начинаю слышать эхо его умственной деятельности, долетающей до меня сквозь нашу мысленную связь. В первый раз, у пропавшей дыры, мне некогда было задумываться об этом, но сейчас я вся замираю в трепетном восторге, боясь, что любое движение может спугнуть столь редкое явление. Я мечтала об этом годами! Слышать, чувствовать его эмоции. Мне не удается понять, о чем он думает — звук похож на низкую вибрацию или шипение ненастроенного на волну радио. В его сознании в этот момент проносится одновременно такое количество мыслей, что не-чтецу невозможно их расслышать.

Неужели Ник и правда решил делиться со мной самым сокровенным? Вряд ли. Скорее, он и сам не подозревает об утечке. Настолько погрузился в мысле-образы, что часть выстроенной им защиты своего «я» частично пала.

Дальше будет больше. А теперь главное не проболтаться. Если Ник узнает о своих слабостях, вмиг перекроет всю лафу.

Наконец я не выдерживаю и трогаю его за плечо. Он подскакивает на ноги, испугав меня до полусмерти. Его глаза пусты и безжизненны, руки сжаты в кулаки. Понятия не имею, как далеко во времени ему пришлось уйти во времени и кем стать в своих образах.

Жду, когда он придет в себя, и спрашиваю:

— Ну что?..

— Идем, — Никель берет меня за локоть и тащит вдоль стены вглубь зала. Он что-то вспомнил. Молю Вселенную, чтобы нарытый им раритет оказался действующим и сейчас.

Когда ноги уже отнимаются, а от мельтешения сфер справа и слева начинает подташнивать, мы достигаем противоположного края некрополя. Здесь пещера выглядит иначе: стены темные и грубые, среди гробниц наметился беспорядок. Вглубь скалистой породы уходят несколько гораздо более маленьких, совершенно темных тоннелей. Ник снимает с ремня маленький плоский фонарик, вделанный в пряжку ремня, и направляет свет в один из них. Там тоже находятся могилы, и судя по виду, гораздо более старые, чем в основном зале.

При виде них меня начинает трясти от волнительного, испуганного возбуждения. Вот где настоящая древность! Окажись я в некрополе в другой ситуации, точно захотела бы осмотреть еще и эти пеплосферы, но наконец включившееся чувство самосохранения удерживает от рискованного шага. Эта часть города мертвых больше напоминает катакомбы, чем цивилизованное кладбище. Потолки низкие, могильные сферы в плачевном состоянии — расколотые, полуосыпавшиеся, без каких-либо следов имен, дат или огоньков. Здесь влажно и холодно до невозможности. Стены блестят от конденсата, на полу скопились целые лужи. Вот уж куда точно не водят экскурсии.

— Над-д-деюсь, нам не туда? — зубы стучат друг о друга. Холод пробирает даже сквозь костюм, а руки и подавно превратились в две ледышки.

— Я тоже. Проход через древние тоннели есть, но он слишком длинный, опасный и, скорее всего, выходит на поверхность в ныне затопленную часть города…

Никель освещает своды пещеры. Одинокий луч мечется по черным бугристым стенам, пока не натыкается на узкую полосу, начинающуюся в паре метров от пола и теряющуюся в густой тьме наверху.

— Вон она! — восклицает он.

Ой. Вот тут-то я и понимаю, что доигралась.

При виде железной вертикальной лестницы, вкрученной в скальную породу, желудок сжимается в колючий болезненный шар. Я будто проглотила ежа. Даже не знаю, что хуже — ползти по разрушенным катакомбам или карабкаться высоко вверх по этой примитивной конструкции.

9. Страсть (2)

Никель подбегает и встает снизу, вытягивая руку и пробуя ее на прочность. Дергает, пытается расшатать. Он искренне рад своей находке, и радуется еще больше, когда лестница никак не реагирует на его манипуляции. Как по мне, это вовсе не гарантирует, что она выдержит наш суммарный вес.

— Смотри! Она дожидалась нас неизвестно сколько лет! И ведь дождалась!

Надо бы восхититься его прозорливости и порадоваться призрачному шансу спастись, но язык отчего-то прилип к небу, и изо рта вырывается лишь неразборчивое мычание.

— Эээ… ну… Да.

Ник в упор не замечает моего ступора. Обводит взглядом огромный зал, словно спрашивая поддержки у светящихся надгробий, кивает своим мыслям и быстрым шагом подлетает к одной из ближайших пеплосфер. Стоит ему уйти, оставив меня одну, хоть и с фонариком, мне впервые становится неуютно в некрополе. В этой части пещеры довольно темно, прямо под боком — заброшенные ходы, из которых может выползти кто или что угодно.

Ник тем временем опускается на колени, протягивает руку, шипит и отдергивает ее. Запрокинув голову назад и досчитав до пяти, снова просовывает ее внутрь проема. Короткий резкий жест — и горящий внутри огонек оказывается у него в ладони. Это толстая «долгоиграющая» свеча с фитилем, пропитанным особым составом. Такой хватит надолго. Оскверненная сфера укоризненно взирает на него своим враз почерневшим окошком.

Он возвращается ко мне и закрепляет свечу у основания лестницы.

— Я потом верну, — говорит он, заметив мои полные ужаса глаза, но тут же понимает, что сморозил глупость. — А если нет… Жрецы вставят новый.

Пожалуй, так. Но меня на мгновение словно окатывает ледяной водой. Некрополю вряд ли придется по душе подобное обхождение. Не хочу задерживаться тут ни на минуту более.

— Ты первая, — Ник включает мой фонарик тоже, отцепляет с пряжки ремня маленькую светящуюся пластину и налепляет ее мне на рукав около запястья — разумно, учитывая то, что мы полезем прямо в темноту. Головой указывает на лестницу. Хочу сказать ему, что это весьма сомнительная затея, но понимаю, что сейчас с ним лучше не спорить. Подхожу к стене, цепляюсь руками за нижнюю перекладину — брр, какая холодная! — и… всё. Дорога к свободе начинается слишком далеко. Ни запрыгнуть, на подтянуться на такую высоту я не смогу.

Никелю приходится принять участие в закидывании меня на стену. Вдосталь понаблюдав, как я вишу и дергаю ножками, он ворчит что-то нелицеприятное об ужасной физической форме некоторых землянок и садится на корточки.