Дочь княжеская. Книга 3 (СИ) - Чернышева Наталья Сергеевна. Страница 25

— Бранислав! — обратилась она к князю. — Это — так?

— Это — так, Весна Заряновна, — склонил он голову. — Мы поможем вашей дочери. Насколько это будет возможно.

— Но ведь не за просто же так… — горянка не спрашивала, просто озвучивала факт.

— Безусловно. Мы поможем вашей дочери, а вы в обмен поможете моей.

Весна повернулась и посмотрела на Хрийз. Той сразу же захотелось куда-нибудь провалиться, желательно, поглубже. Такой у аль-нданны взгляд был… не объяснить словами…

— Ей нужны хорошие учителя; научите.

— Я, — сказала Весна, — собиралась учить девочку и так. Может быть, вы потребуете что-то другое, Бранислав?

— Нет, — качнул головой князь. — Мне больше ничего от вас не нужно.

— Мне — подавно, — угрюмо буркнул сТруви. — Сниму с шеи своей этот кровососущий камень. Давно пора…

Лае побарабанил пальцами по столу, думал. Потом сказал:

— Помочь ребенку — благое дело. Может быть, вы поможете моим детям… когда- нибудь. Если выпадет такая возможность.

— Проведите меня в Храм Белодара, — сухо сказал Тахмир.

Аль-нданна подалась назад в недоверии и изумлении:

— Глупец! — воскликнула она. — Ты там погибнешь!

— Или приму посвящение Светом, — пожал он плечами. — Второй вариант меня устроил бы больше первого.

— Только тебя в круге Верховных не хватало!

Тахмир слегка развел ладонями, и промолчал. Да уж. Он, сильнейший маг, при Посвящении Светом станет лишь еще сильнее. Как бы не сильнее и самой аль-нданны и ее коллег по Кругу, вместе взятых. А Храм, как существо неразумное, поступит лишь в соответствии с заложенной в него программой. Оттолкнуть Посвященного он не сможет, и защититься от него не сможет тоже.

— Мне нужно подумать, — выдохнула Весна. — Я не могу принимать такие решения в одиночку!

— Думайте, — кивнул Тахмир. — Я подожду.

Весна обхватила себя ладонями за плечи. Молчала. Хрийз попыталась было найти слова для имперского советника, и не нашла их сразу, а момент, когда можно было открыть рот и высказаться, миновал: все стали расходиться. Лае, прежде чем исчезнуть, не преминул напомнить об экзамене через восьмицу. «А то вы, я гляжу, все позабыли, ваша светлость!» Хрийз кивнула, заверила, что все помнит, на что получила скептический смешок. Помнит, мол, как же, так и поверил. Ушла аль-нданна, ушел и сТруви с Тахмиром.

Хрийз положила руки на стол, отпихнула ластящегося Яшку:

— Сгинь, бессовестный!

Бессовестный жмурился, тянулся нежно прищипнуть клювом за ухо, бурчал умильно. Мол, хозяйка, ты чего, не сердись, я же для тебя все, сама знаешь… Паразит пернатый.

— Сгинь, — твердо заявила Хрийз и снова отодвинула птицу. — Нет тебе прощения, понял?!

Князь Бранислав подошел, развернул стул, сел рядом. Хрийз близко-близко увидела его лицо, уставшую складку на переносице, круги под глазами. Сколько же дней он нормально не спал?

— Что ты вынесла из сегодняшнего, дочь? — спросил он вдруг.

Хрийз растерялась: чего-чего, а уж экзамена она не ожидала.

— Ну… — начала она, — Аль-нданна Весна оговорила себя потому, что хочет умереть. И почему она умереть хочет, рассказала. Страшная история!

— Да, страшная, — согласился князь. — Но. — и он поднял большой палец.

— Что? — не поняла Хрийз.

— Продолжай свою мысль.

— Страшная история, но она в прошлом и аль-нданна давно раскаялась, — сказала Хрийз. — Она очень хочет исправить причиненное зло. И… и мне… мне ее жаль. Ей надо помочь, отец!

— Эрм сказал свое слово.

— Пусть возьмет обратно! Я же читала про эти Храмы… они же не просто артефакты той или иной изначальной силы, они ограниченно разумны, они как… как дети… и Весне, чтобы спасти одного ребенка, теперь надо предать другого. Нельзя же так! Нельзя загонять человека в угол настолько! Нехорошо это. Несправедливо.

Князь соединил вместе кончики пальцев. Думал. Потом сказал:

— Хорошо. Я попрошу Эрма поговорить с тобой. Может быть, ты его переубедишь, Хрийз. Мне тоже не нравится его условие, но мои слова он не воспримет.

— Спасибо! — обрадовалась Хрийз. — То есть, благодарю.

— Что еще? Я просил тебя слушать и смотреть. Что еще ты увидела и услышала?

— Сихар.

— Так.

— Она ненавидит Весну, и… кажется, ненавидит Ненаша.

— Это давняя распря, еще с войны. Дальше.

Хрийз подумала. Потом осторожно сказала:

— Ненаш…

— Да.

— Он… ненавидит Сихар и… — Хрийз запнулась, не зная, каким словом охарактеризовать поведение младшего Нагурна.

— Наплевал на слово старшего, — кивнул князь. — Да, и это, прямо скажу, проблема, дочь. Канчу придется его наказать, потому что отпустить — нельзя, без поддержки старшего он не выживет, а нам сейчас каждый стихийник на счету.

— Сихар действительно виновата в смерти Фиалки? — спросила Хрийз.

— Пожалуй, да… Насколько мне известна эта история, Эрм, уходя в битву, оставил жене мощный артефакт… он должен был помочь ей выжить без его поддержки, она ждала ребенка — случай совершенно немыслимый для неумершего. Но Сихар надавила на совесть и чувство долга: в госпитале были раненые, искалеченные дети, Сихар хотела их спасти. Фиалка не сумела отказать.

— И погибла, — кивнула Хрийз. — Но она не написала об этом в дневнике!

— Она много что там не написала. Я ее немного знал, дочь. Сильная, гордая женщина, она никогда не жаловалась и ничего не просила взаймы. А Сихар… хороший врач, неплохой целитель, но… — он покрутил в воздухе пальцами, пытаясь сформулировать, не нашел нужных слов и сказал, кивая на Яшку, вновь сунувшего клюв в хозяйкины волосы: — Яшхраит ее ненавидит. Да, из того что слышал, Сихар часто ссорилась с твоей сестрой, Хрийзтема Старшая — не Фиалка, ее пробить на жалость было невозможно. Дорого бы я дал, чтобы доподлинно узнать, что именно между ними происходило…

Сихар не говорит, ей стыдно, подумала Хрийз. А князь узнать не может: все свидетели тех ссор либо мертвы, либо сами толком ничего дельного не помнят. Не будешь же потрошить память высшего мага с риском для жизни — только лишь потому, что тебе этого хочется!

— Вы думаете, это — Сихар? — тихо спросила Хрийз.

А самой стало настолько неуютно от таких подозрений, что кожа пошла мурашками. Сихар ей зрение вернула, возилась с нею, когда еще никто не знал ничего. Или Сихар сразу узнала? Или что? Врач — такая профессия. Можешь исцелить, значит, можешь и убить. Просто потому, что в силу профессиональных навыков своих знаешь, куда ударить и как скрыть следы. И Яшка ее действительно ненавидит люто.

— Когда-то давно, когда я был на несколько лет младше тебя, — начал князь, — побочная ветвь нашего рода, Ирис-Каменногорские, решили взять власть в свои руки. У нас с ними всегда были, мягко говоря, разногласия. Давняя, застарелая вражда, в замковой библиотеке есть летопись, почитаешь на досуге. Тогда погибла вся моя семья — вроде как от несчастного случая, сам я выжил лишь чудом. У

Ирис-Каменногорских оказалось больше прав: я — сын консорта, они — ведут свою ветвь от младшего внука первого князя Сиреневого Берега. Но их поддержали не все, началась гражданская война, года на два примерно это все растянулось. Когда я вернулся, молодой дуралей с раслином на шее не по возрасту, — он покачал головой, вспоминая, — то приказал казнить дядю, Желана Ирис-Каменногорского, и его старшего сына, потому что все указывало именно на них, немало людей свидетельствовало против них, а оба они оказались слишком горды, чтобы оправдываться. Когда человек, стоя на лобном месте, отказывается оправдывать себя, — это всегда впечатляет.

Хрийз внимательно слушала, понимая, что этого ей не расскажет ни один учебник и ни одна книга.

— Долгие годы я был уверен, что воздал злодеям по заслугам, — князь покачал головой. — Но когда к нам пришел Третерумк… Человек, которому я верил, как себе, считал братом и от того поручил защитить жену с детьми… Он их сдал в Алую Цитадель, не моргнув глазом. И я бы снова остался в неведении, если бы одна моя девочка не выжила. Хрийзтема Старшая, именно она. Этот человек… изворачивался до последнего. Что могли стоить слова искалеченного ребенка против заслуженного ветерана битв с Небесным Краем? Высшего мага. Уважаемого не только в княжестве, но и в Империи человека. Но мне хватило ума поверить дочери, а не ему. И уже перед смертью он кричал, задыхаясь от злобы, как он ненавидит и меня и весь мой поганый род, всех Каменногорских, вообще, побочные ветви тоже. Повышенная смертность в годы войны никого не удивляла, и легко можно скрыть свои преступления, списав их на врага, чем этот человек и занимался. Когда-то мой дед обидел его деда — не дал должность и титул, которые тот уже присвоил себе в мыслях своих. Отчего воспитал своего внука в ненависти как свое подобие; его проклятие до сих пор на мне.