Мир будущего (СИ) - Райот Людмила. Страница 13

Она прищурилась, сверяясь с часами в нейроносителе, и хитро улыбнулась.

— Вот-вот начнется.

Я рассмеялась. Еженедельная встряска — именно то, что мне сейчас нужно.

_____________________

1) Региональные перемещения — прыжки в пределах одного и того же мира.

6-2. Встряска

Мы попрощались, и я пообещала, что дам ей знать перед тем, как снова соберусь покидать Набил. Она направилась в сторону дома, я — к зазору.

От прежней пустоты улиц не осталось и следа, уровень заполнили люди. Они шли в чудном лазурном свете, взбивая с земли кружащееся белое облако снега. Взлетающие от их шагов снежинки вели себя иррационально: поднимались к небу вместо того, чтобы опускаться обратно, кружили по спирали или парили параллельно земле.

Почти все из встреченных мной набилианцев шли к подъемникам. Большинство из них молчали, но изредка слышались голоса и даже смех. Они были удивительно похожи на людей с Земли: мужчины один в один, женщины несколько красивее наших. И все же я никогда не спутаю человека из Набила с землянином. Они отличались темпераментом, характерной совокупностью высокого роста с выражением холодной брезгливости на лице (невысокие и темпераментные люди вроде Ника здесь большая редкость), но по сути, дело было даже не в этом.

Они просто были другими.

На площади перед барьером собралась целая толпа. Игнорируя лифты, следующие вверх, народ понемногу набивался в спускающиеся подъемники. Не удивлюсь, если целью их поездки также была встряска.

Добравшись до Барьера, я смогла сполна насладиться панорамой Высотного города. С точки зрения Шестого уровня он простирался не только вниз, но и вверх. Бездна зазора после наступления темноты уже не казалась такой страшной, по устремляющимся к небу вертикалям зажигались яркие белые огни. Через прозрачную границу уровней виднелись крошечные фигурки людей и очертания зданий в глубине соседнего сектора. То слева, то справа вспыхивали перекинутые над пропастью прозрачные "трубы" — узкие пешеходные мосты, соединяющие между собой башни Города.

Я смогла уехать лишь на третьем подъемнике, с трудом втиснувшись одной из самых последних (1). С той стороны дверей, занимающих большую часть моего обзора, проплывали темные гладкие полосы металла. Лифт ехал по ним, как по рельсам, издавая негромкое и равномерное жужжание; иногда раздавался тихий стук, как при соприкосновении шестеренок в механических часах.

Как только мы пересекли отметку четвертого этажа города, подъемник наполнился ярким разноцветным светом, излучаемым стенами зданий.

На улицах колыхалась и бурлила толпа. По мере продвижения вперед я постоянно чувствовала случайные прикосновения чужих рук и тел, но совершенно не всматривалась в окружающих людей. Я смотрела вверх и вдаль. Каждая стена каждого здания в этот момент сияла и жила, показывая что-то свое. Можно было остановиться и, поворачиваясь вокруг своей оси, смотреть, смотреть и смотреть.

Здесь было все: деревья и леса, могучие горы, вздымающиеся вверх волны беспокойных морей и плавный полет птицы. Вместо темного неба, обычно показываемого экранным сводом, над головой раскинулся потрясающий, насыщенный красками космос, такой же яркий, как картинка рабочего стола моего земного компьютера. В нем разворачивались огромные спирали далеких, сияющих миллиардами звезд галактик, проносились кометы и время от времени вспыхивали ослепительные взрывы сверхновых.

Искрометная какофония цветов должна была бы бить по мозгам и сбивать с толку, но этого не происходило. Отдельные картины смотрелись вместе логично и естественно, как прекрасно дополняющие друг друга части единого целого, как сотни маленьких вселенных, из которых складывается одна, подлинная Вселенная.

Бмммммм.

Пол четвертого уровня всколыхнулся, осел, и откуда-то из центра, издалека, побежала волна легких вибраций, сопровождающаяся очень низким и тихим звуком, заполнившим собой каждый миллиметр пространства.

Бмммм. Где-то на пределе слышимости невидимые мощные басы завели медленный, ровный ритм. Его почти не удавалось расслышать, будто бы он располагался на краю доступного нам звукового диапазона. Казалось, билось само гигантское сердце Высотного города. Минуя уши, ритм проникал вглубь, в спинной мозг, и тело само собой повиновалось его нехитрым командам.

Бмммм. Сотни рук вскинулись над головами, а ноги начали выстукивать по гладким матовым плитам, покрывающим землю. Пол снова подпрыгнул, по нему пошли ощутимые колебания. Амплитуда была небольшой, но вкупе с пульсирующим ритмом и разлившимся в воздухе восторженным безумием начинало казаться, что с каждым ее толчком ты взлетаешь в небо, а затем падаешь вниз вслед за ней.

Бммммм. Грянула музыка, и сотни ртов дружно закричали что-то невразумительное, бессмысленное и дикое, просто потому, что молчать было невозможно.

Дискотека продолжалась минут десять, а затем резко оборвалась. Народ схлынул, как вода, расходясь вглубь уровня и к подъемникам, оставляя после себя лишь голые улицы, по-прежнему заполненные светом, теперь спокойным и расслабленным. Биение успокоилось, превратившись в равномерное, тихое гудение — Город удовлетворенно мурлыкал, засыпая.

Я немного постояла среди молчаливых офисов и стремительно закрывающихся магазинов, чувствуя себя столетней старухой, из которой высосали все жизненные соки. Тело обессилело, но в голове царила приятная эйфория.

Чтобы там ни говорили о чувстве единения с миром и друг с другом, возникающем после еженедельных встрясок, мне по-прежнему казалось, что эти массовые вакханалии были призваны отбить у набилианцев желание часто заниматься сексом.

Я повернула обратно к подъемникам, когда вдруг увидела знакомого человека и попятилась обратно, в спасительную тень. Он шел вглубь уровня. Нет, не шел — парил, скользил над землей плавно, стремительно и целеустремленно; двигался с грацией, с трудом угадывающейся у человека его возраста. На этот раз итальянец был одет не в черное; на нем была смесь из неярких тусклых оттенков, делавших его похожим на живую тень. Он был один, и на нем снова не было перчаток. Его взгляд перемещался по лицам; он будто искал кого-то среди толпы набилианцев.

Он прошел невдалеке от того места, где я недавно стояла, и остановился. На секунду мне пришло в голову — выйти бы к нему и поздороваться, мол: вот она я, жива и здорова. Мне стало жутко от одной этой мысли. Он отталкивал меня больше, чем любой другой чтец, за его маской из хладнокровия и иронии скрывалось мотивы, которые я не могла понять. Мне совершенно не хотелось снова попадаться ему на глаза. Он вызывал неприятное ощущение: будто бы случайно стал свидетелем моего проступка — слабости, греха или преступления, и теперь мог поведать его всему свету. А я привыкла доверять своим ощущениям.

Магарони ожил и зашагал дальше. Когда он достаточно отдалился, я смешалась с одной из компаний и торопливым шагом направилась в сторону подъемника, нервничая и поминутно оглядываясь. Мне захотелось очутиться как можно ближе к дому Ника. Впервые за долгое время Город показался мне не столь уж гостеприимным.

____________________

1) Перемещаться в забитом до отказа лифте Набила ненамного приятней, чем ездить на земном метро в час пик.

6-3. Чтец

Возвращаясь в спальню чередой длинных коридоров, я встретила неплотно прикрытую дверь — дверь кабинета, куда меня привели после прыжка. Из узкой щели лился неяркий свет.

Я подошла к проему и заглянула внутрь, стараясь, однако, сделать это как можно тише и незаметней. Было бы неплохо рассказать о внезапной встрече Никелю, если он еще не спит.

Он сидел за столом, развернувшись вполоборота к окну, и на первый взгляд выглядел расслабленным и спокойным: руки сложены на груди, голова чуть запрокинута назад, — если бы не выражение его лица, на котором не было ни следа спокойствия. Зачесанные назад волосы, темные с проблесками первой седины на висках, оттеняли бледную кожу. Высокий лоб, прямой нос — весь профиль казался скульптурно вычерченным, но странно застывшим. Я смотрела на него, и намерение войти таяло, оставляя внутри лишь опустошенность и недоумение.