О непрестанной молитве(Поучения святителя Феофана Затворника) - Крюков Феофан. Страница 9

Этими немногими словами сказано все, что приносит с собою водворение внутрь Царствия, или, другими словами, блаженный огнь, возгорающийся наконец в сердце; этим же определяется и существо истинной духовной жизни, или ее существенные отправления. (15, 80–83).

Память Божия, созерцание совершенств Божиих, ревность по Богу, страх Божий

Благодать Божия внимание ума и сердца к Богу обращает и на Нем держит. Как ум без действия не стоит, то, будучи к Богу обращаем, о Боге и думает. Отсюда память Божия — присная спутница благодатного состояния… Память Божия праздной не бывает, но непременно вводит в созерцание совершенств Божиих и Божиих дел: благости, правды, творения, промышления, искупления, суда и воздаяния. Все сие в совокупности есть мир Божий, или область духовная. Ревнующий неисходно пребывает в сей области. Таково уж свойство ревности. Отсюда обратно — пребывание в сей области поддерживает и живит ревность. Желаете соблюсти ревность? Держите все прописанное настроение… По частям — это дрова духовные. Имейте всегда под руками такие дрова и как только заметите, что огнь ревности слабеет, берите какое-либо полено из своих духовных дров и подновляйте огонь духовный. И все добре пойдет. Из совокупности таких духовных движений исходит страх Божий, благоговейное стояние пред Богом в сердце. Се страж и охрана благодатного состояния. (8, 25).

Чистая любовь — венец совершенства в богоугождении

Любовь к Богу сродна естеству нашему. Полагаю, что она не совсем угасает даже в грешниках, действует в них, призывая их к покаянию, пока они не ожесточатся и не отчаятся. Но собственно любовь зачинается с той минуты, когда вследствие покаяния зарождается решимость работать Господу, не щадя живота своего. Начинающиеся вслед за тем труды богоугождения развивают ее все сильнее и сильнее, пока она не обратится в пламень и не обымет всего естества его. В этих степенях любви столько оттенков, что и перечислить их невозможно. Иной любит Бога, потому что имеет от Него много добра; иной любит Бога ради того, что чает от Него какого-либо добра; иной любит Бога ради того, что чает от Него всякого добра; иной любит Бога, потому что Он Бог. Делом обнаруживается любовь так, что иной делает только частию для Бога, оставляя часть и для себя; другой все делает для Бога; а иной и себя, и все свое приносит в жертву Богу безусловно. Любить Бога как Бога, с полным самопожертвованием, без всяких видов есть чистая любовь. Лествичник говорит о себе, что хотя бы и в ад послал его Бог, он и там так же неизменно будет любит Его всею душою. Очевидно, что чистая любовь есть венец совершенства в богоугождении и является в силе только в конце трудов, на сем пути подъемлемых. В начале, при первых проявлениях Царствия Божия в нас, ее и требовать нельзя: она может быть в цели, но не на деле; она воцаряется тогда, когда уже Бог поглощает все наше. (15, 46–47).

ОБ УКЛОНЕНИЯХ ОТ ПРАВОГО ПУТИ НЕПРЕСТАННОЙ МОЛИТВЫ

Два неправых способа молитвы — мечтательный и умно-головной

Первый неправый способ молитвы зависит от того, что иные действуют в ней преимущественно воображением и фантазией. Эти силы составляют первую инстанцию в движении отвне внутрь, которую следовало бы миновать, а вместо того останавливаются на ней. Вторую инстанцию на пути внутрь представляет рассудок, разум, ум, вообще — рассуждающая и мыслящая сила. Следует и ее миновать и вместе с нею сойти в сердце. Когда же останавливаются на ней, то происходит второй неправый образ молитвы, отличительная черта которого та, что ум, оставаясь в голове, сам собою все в душе хочет уладить и всем управить; но из трудов его ничего не выходит. Он за всем гоняется, но ничего одолеть не может и только терпит поражения…

А между тем, как происходит это брожение в голове, сердце идет своим чередом; его никто не блюдет, и на него набегают заботы и страстные движения. Тогда и ум себя забывает и убегает к предметам забот и страстей; и разве уж когда-то, когда опомнится…

Второй образ молитвы прилично назвать умно-головным, в противоположность третьему — умно-сердечному. (15, 170–173).

Уклонение внимания от сердца есть уклонение от пути к Богу

Образы держат внимание вовне, как бы они священны ни были, а во время молитвы вниманию надо быть внутрь, в сердце: сосредоточение внимания в сердце есть исходный пункт должной молитвы. И поелику молитва есть путь восхождения к Богу, то уклонение внимания от сердца есть уклонение от этого пути. (15, 144).

Бывают уклонения от правого пути этой молитвы. Потому надо поучиться ей у того, кто знает ее. Заблуждения больше от того, кто где вниманием — в голове или в груди. Кто в сердце, тот безопасен. Еще безопаснее, кто болезненно припадает к Богу на всяк час в сокрушении, с молитвою об избавлении от прелестей. (1, 245).

Стоите пред Господом, без образов, в присутствии Господа… и испытываете добрые чувства. Чего же еще? Тут все. Разве только вы в голове производите сие?!! — Нет, в сердце надо стоять. Но сердца не помнить, а только Господа зреть. — Все так выразить можно: «Стоять в сердце умом пред Господом и молиться». (10, 175).

Нестройно внутри, когда ум идет своим чередом, а сердце своим — надо их соединить

Оттого у тебя все нестройно внутри, что там качествует разложение сил; ум идет своим чередом, а сердце — своим. Надобно ум соединить с сердцем; тогда брожение мыслей прекратится, и ты получишь руль для управления кораблем души — рычаг, которым начнешь приводить в движение весь твой внутренний мир. (15, 54).

Без покаянных чувств — молитва не в молитву

Что у вас бывают покаянные чувства в молитве и слезы — это настоящее дело. Без покаянных чувств — молитва не в молитву. Так и пишите ее, как не бывшую. Молитва без сих чувств есть то же, что выкидыш мертвый. Так у св. отцов. А слезы — раздувайте… Приучитесь голосить над собою, как над мертвым, — и с причетами… Ибо главная мысль, или место, где следует держать себя мысленно, — есть час Суда, или тот момент, когда Бог готов произнести: «Приди» или «Отойди!» О Господи, спаси же! И как не плакать, не могши утвердительно сказать, что Он не скажет: «Отойди»?! (7, 94).

Никогда не навыкнет молитвы увлекшийся духом произвольного самочиния

Всячески надо стоять против духа произвольности, или желания и позывов действовать ничем не стесняясь. Сей дух нашептывает: «Это мне не под силу, на это у меня времени недостает», или: «За это браться мне еще не время, надо погодить», или: «Обязанности послушания препятствуют» и многое подобное. Кто слушает его, тот никогда не навыкнет молитве. — В содружестве с сим духом состоит дух самооправдания, который приступает и начинает действовать после того, как кто-либо, увлекшись духом произвольного самочиния, сделает что-либо такое, за что совесть беспокоит его. Тогда дух самооправдания разные употребляет извороты, чтобы обмануть совесть и неправость свою выставить правостию. — Бог да сохранит вас от сих злых духов. (10, 229–230).

Художественное творение молитвы не всем пригоже

Все приемы, про какие пишется (сесть, нагнуться)… или художественное творение сей молитвы не всем пригоже и без наличного наставника опасно. Лучше за все то не браться. Один прием общеобязателен: «вниманием стоять в сердце». Другое все стороннее и к делу не ведущее прибавление. (6, 17).

Художественный образ молитвы может пресечь духовную жизнь

Художественный образ делания молитвы изображается у отцов как внешнее пособие и подчиняется внутреннему деланию. А ныне большею частию усвояют только внешнюю сторону, не радя о внутренней. — Чуть-чуть явится какое теплое движение в сердце, они решают: вот дал Бог… и предаются мечтаниям о себе. Затем охуждают всех не держащих художественного образа молитвы, и не только это, но и церковные молитвословия, и тех, кои строго держатся его, стараясь не опускать. — От сего у них преуспеяние внутренней молитвы прекращается, и они остаются с одним внешним деланием. — И духовная жизнь престает. (10, 193–194).